Стараясь не думать о том, что произошло с пограничникамис этим буду разбираться потоми не обращать внимания на взоры мужчин стоящих рядом, выстраивала в уме порядок дальнейших действий. Это тоже своего рода экзамен, и я понимала, насколько многое зависит от того, как поведу себя в данной ситуации, так будут развиваться дальнейшие отношения между нами не как друзьями, а как между личностями обличёнными властью. Не первый мой экзамен и, к сожалению, не последний.
Женщина. Мне всегда придется доказывать всем свою состоятельность, как руководителя, главы, финансиста Каждый новый мой шаг будет рассматриваться под увеличительным стеклом. И так до самой смерти.
А еще я подумала о том, что все, что ни делается к лучшему. Хорошо, что кто-то решил поспешить проверить нас на прочность (ни за что не поверю, что степняк сам решился на такие действия без поддержки со стороны).
Хорошо, что этот глупый степной «королек» поддался искушению и напал сейчас. Потому что из-за своей поспешности они не смогли подготовиться, а соответственно и вооружиться, более основательно, а значит, наша защита выдержит и не надо будет обращаться за помощью к союзникам (союзники это бесспорно хорошо, но начинать свой путь с того, чтобы быть кому-то должнойне прельщало). Потому что многие всё увидят и поостерегутся продолжить начатое этим глупцом и попытаются дружить с нами, хотя бы некоторое время. А еще, потому что мы еще не начали развивать, как планировалось, скотоводство и сельскохозяйственные угодья ущерб был бы значительнее, ведь планировалось все это развивать за оградительной стеной и, со временем, создавая вторую, малую стену.
Даккар, мысль о незначительности ущерба меня успокоила и дала ясность уму (все же я стала жутко прагматичной особой), передай по кругу: открывать огонь по противнику только по моей команде.
Огонь по противнику только по команде, крикнул Даккар, близ стоящему, стражнику.
Счетоводу с записывающим кристаллом и ретранслятором подойти ко мне, подготовить прямую трансляцию на международный канал новостей и ждать команды к залпу.
Когда пожилой седой тхае, оказавшийся протеже Даккара, остановился рядом со мной, встала спиной к стене и заполонившими позади нее все небо унмусами и автофлаями степняков и потребовала от присутствующих «представителей дружественных государств», а если попроще, гопкомпании, выйти из радиуса действия кристалла. Только после того, как с небольшими препирательствами они последовали моей настоятельной просьбе, дала отмашку на начало записи.
Даккар выведи нам на коммуникаторы трансляцию и отправляй мое обращение и видеоряд в прямом режиме, непрерывно, чтобы ни один темшарз не вякнул впоследствии о неправомерных действиях, пока я отдавала последнее распоряжение мои «иноземные» друзья, вовсю о чем-то быстро говорили в свои коммуникаторы.
Я им не мешала. Сейчас они тоже проходили своего рода экзамен, от которого зависело наше дальнейшее общение с ними и их государствами. Мое к ним отношение.
Таха, картинка пошла, прервал мои размышления Даккар и показал на мой коммуникатор.
«Меня зовут Татая Хазони Сериман-Дасильо, я глава нового клана, образованного на юге Хаврии близ границы с Чоровией. Сегодня, в взгляд на часы на коммуникаторе, пять часов вечера по местному времени началась экспансия со стороны Чоровии. Направление, по которому двигались нападающие проходило через пограничную заставу Хаврии. В виду того, что сигнала тревоги, предусмотренного в случае нападения, к нам с границы не поступало, предполагается об уничтожении погранзаставынебольшая пауза, дававшая возможность зрителям возможность осознать происходящее, ничего не выражающая маска на лице и продолжение, в связи с вышеизложенным ранее считаю начало необъявленных военных действий Чоровии по отношению к Харвии свершившимся фактом. Сообщаю, что согласно сложившейся ситуации и взятыми на себя обязанностями по защите своего народа, буду принимать меры по защите своего города и прилегающих владений пропорционально действиям нападающих.»
Запись моего обращения в новостном ряду закончилась и Даккар дал знак, что уже пошла прямая трансляция. Я повернулась к бойнице в стене и взяла поданный мне усилитель голоса.
Расчет и приказ по огневым точкам: боевая готовность, не поворачиваясь к Даккару.
Расчет по точкам: боевая готовность, продублировал в свой коммуникатор Даккар.
В ответ по открытому каналу громкоговорителя каскадом зазвучало: «Первый, есть боевая готовность Второй, есть боевая готовность Третий»
Я дождалась сигнала от Даккара после окончания переклички и поднесла усилитель к губам.
Ну, была, ни была.
Говорит Татая Хазони Сериман-Дасильо, предлагаю сдаться, сопротивление бесполезно! Всем, последовавшим моему требованию, обещаю предоставить показания о смягчающих обстоятельствах в мировом суде! Повторяю! Сдавайтесь, сопротивление бесполезно! Любой из нападающих сделавших залп по городу будет подлежать полному уничтожению!
Вслед последнему прозвучавшему слову последовало сразу несколько выстрелов гранатами со стороны висящих в центре армады автофлаев.
Передать по точкам: Огонь!
Передать по линии: огонь! продублировал меня Даккар.
Я не хотела видеть, что будет дальше, но не могла не смотреть, не могла показать свою слабость перед всеми и я смотрела.
МТ 348 не просто пушки это более подлое оружие. Лазерно-лучевые пушки, многофункционального спектра действия с частым использованием заряда хватает на двое суток. Подлость этих пушек заключается в том, что прежде чем происходит уничтожение лазерным лучом, выпускаются по направлению противника капсулы тхолосимуса (то еще изобретение алхимиков), временно лишающего атакуемого слуха, возникающее при взрыве капсулы сверхзвуковой волной. «Солнечный луч», работающий на магкристаллах, из подствольников пушки ослепляет. И то, и другое на время делает противника беспомощным, как слепого котенка горного тангуса. Все атакующие системы имеют определенный спектр действия, что полностью защищает тех кто использует эти машинки по назначению.
А дальше секунда и
Как в замедленном кадре летящие капсулы тхолосимуса по направлению к висящим в воздухе машинам, одновременно с этим вспышка «солнечного луча» и плавящий железо и все внутренности беспорядочно мечущихся машин, луч лазера.
Я стояла как оглушенная, перед глазами шла картинка, но звука не было. И только, когда оплавленные обломки, бывшие когда-то рабочими механизмами, начали падать на землю, до меня дошел звук, а с ним и грохот.
Несколько, оставшихся целыми унмусов, что находились в последнем ряду до того огромного летающего войска, сбросили два непонятного происхождения мешка вниз на землю и в спешном порядке покинули зону боевых действий.
Взглянула на часы. С начала боевых действий не прошло и часа. Краем глаза заметила Даккара, подающего знаки на коммуникатор.
Взглянула на свой, все так же работавший в активном режиме, комм. Прямая трансляция с наших кристаллов уже прекратилась и начались видео-заявления глав стран-союзников, о полной поддержке моих, по их словам, правомочных действий и требования объяснений от короля Чоровии, Замбрана Первого (чтоб ему темшарзы печень сожрали).
Усталость навалилась как-то сразу.
Все остальное будет потом. И то, что отправила на смерть такое количество народа. И кошмары во сне, после всего произошедшего. И да, как-нибудь оставшись наедине сама с собой, я буду оплакивать ушедшие души, но все это будет не сейчас.
Через полчаса, все так же сидя на полу смотровой площадки, опираясь на стену возле бойницы, случайно заметила движение в степи. То, что раньше мне показалось сброшенными с унмусов мешками, оказалось двумя живыми существами, которые сейчас брели по направлению к городу. Вернее одна фигура, более крупная, прихрамывая, брела, поддерживая вторую, более хрупкую.
Дернув Даккара за рукав, показала в том направлении.
Когда пройдут оставшиеся полчаса до сигнала отбоя тревоги, вышлешь к ним две группы «квартета» и после доскональной проверки, доставите ко мне, тяжело вздохнула, и, Даккар, подготовь большую группу, для обследования заставы. Пусть будут начеку и обследуют все, вдругсудорожно сглотнула, кому-то еще можно помочь.
Тень, показав кивком, что принял к сведению, ушел отдавать распоряжения.
Семик уже давно закончился, но наступивший за ним вечер, оказался слишком беспокойный, как бы пытаясь нагнать упущенное за время нашего отдыха.
Глава 5. Ошарашивающая.
Через полчаса город начал оживать. Стража старалась не подпускать обычных жителей к стене, в то время как группы добровольцев из крепких мужчин, укомплектованных механизмами для уборки территорий, отправились за стену собирать обломки, бывшие некогда боевыми единицами техники нападавших. Все это плотно паковалось в герметические емкости и свозилось в дальний угол внутреннего двора возле стены. Если в течении суток никто не явится за останками придется самим все разбирать, хоронить останки и утилизировать метал и другие материалы. Я, конечно, не спорю и из этого утиля можно вычленить для себя много полезных вещей, но во-первых не очень-то хотелось, а во-вторых как-то не привлекала мысль о массовом захоронении у себя под стенами города. Тогда это уж скорее будет не город флюгеров, а город костей или город мертвецов. Согласитесь, такое название не может радовать.
Занимали меня и другие мысли. Было очень тревожно за ребят на заставе. Умом я понимала, что, скорее всего, никого в живых нет, но сердцем
В сердце все еще жили образы веселых, крепких, молодых парней, совсем еще недавно общавшихся со мной во время моего очередного посещения заставы. И их рэйшарта, командующего заставой. Самого молодого в таком чине за последние двести лет. Он так этим гордился и, честно говоря, было чем. Показывал мне письмо от матери, которая по старинке, не доверяя современным технологиям, написала ему на бумаге. Каждое слово в нем сочилось любовью и нежностью.
От последнего воспоминания слезы, не спрашивая моего согласия, потекли по щекам. Я оплакивала их. И в то же время это были слезы надежды. Это слезы моего страха, что когда-нибудь мне придется так же отпустить в «свободное плавание» и моих сыновей, а потом каждый день, каждый час молить Вышнего сберечь их. Я плакала от осознания того, что если все же оправдаются самые худшие прогнозы, то именно мне придется сообщить матери этого паренька о произошедшей трагедии. Он ее гордость и ее горе мое горе.
Забившись за импровизированную ширму из вещей в дальний угол собственной палатки, пыталась успокоиться и гнать от себя дурные мысли. Кто-то заходил, искал, не находил и уходил из моего временного жилища искать меня дальше. Только один оказался достаточно настырным, чтобы обыскать каждый уголДаккар, чтоб его. Ни минуты уединения и покоя.
Остальные мысли вылетели из головы, как только я увидела его выражение лица.
Что случилось? у меня чуть икота от испуга не началась.
Таха, тебе надо это видеть.
Да, что случилось? Ты можешь толком объяснить?!
Не знаю, что случилось, шумно выдохнул он, привели посылочку, что оставили нам степняки. Это хаврийка, мне кажется уже довольно взрослая и молодая степнячка, совсем еще девчонка.
Ну, и что в этом такого, что надо делать такое лицо? от моего вопроса он криво усмехнулся.
Да, как твой отец и морэ Томанис увидели хаврийку, как с ума посходили. Стоят бледные, смотрят на нее, каждый за сердце держится, глазами вращают, рот открывают, чтобы что-то сказать и ни звука не издают, после его слов впору самой за сердце хвататься. Кажется, пора идти разбираться.
Я пулей вылетела из палатки и помчалась в указанном Даккаром направлении. Когда добежала до собравшейся компании, оказалось, что ничего не поменялось. Отец с Томанисом все так же стояли столбами и смотрели на женщин перед собой, вернее на одну женщину, ту, что казалась старше. Секундой позже заметила, что «столбов» больше, ага, их оказалось три. Третьим в этой скульптурной композиции выступал Ниэлс дэ-Тирэ, «грозный» девятисотлетний вампир, пожирающий восторженным взглядом совсем молоденькую степнячку.
Ну, наконец-то, хоть кто-то вменяемый. Девочка, помоги мне, дочке совсем плохо, а эти олухи застыли и ни на что не реагируют, я обратила более пристальное внимание на говорившую и у меня натурально отвисла челюсть, э-э-эй, ты чего? Ты только в столбняк не впадай!
Мама? слабым голосом спросила я, заставив женщину вздрогнуть и приблизиться ко мне.
Мм ты не Салика, не вопрос, скорее утверждение. Это привело меня в чувство. Конечно я не Салика. Мама не страдала от повышенного содержания крови тхае в своих венах, неуправляемых волос и волчьих ушей на макушке.
Так, что с девушкой?
Множественные ушибы и истощение, нас несколько дней не кормили, а последние сутки еще и пить не давали, Вышний, как же они еще на ногах держатся?!
Даккар, девушку на осмотр к доктору срочно и покормить, предупреди повара, чтобы ничего тяжелого для желудка из еды лучше супчик или бульон мясной, а
Мне ничего не надо, я в порядке, сказала хаврийка, я кивнула.
Проводи
Эфа.
Проводи Эфу в гостевую палатку, скажи парням, чтоб принесли теплой воды и тоже какую-нибудь легкую пищу, а я сейчас подберу что-то подходящее из одежды.
Даккар, кивнув, повел Эфу в палатку, я была уверена, что он меня понял правильно и не оставит женщину без присмотра, хаврийка, не хаврийка, а осторожность к незнакомке надо проявить, даже если она безумно похожа на твою мать. Стражник же, которого подозвал к себе Даккар, забрав с собой бледную девушку, направился в сторону стоявшей недалеко палатки лекарей. Они прилетели давно, но, к сожалению, нормальный Лекарский Дом мы еще не достроили, так что им приходится все так же работать в палатке, благо погода еще позволяет. За стражником с девушкой в хвост зачем-то пристроился вампир, но я себе голову этим забивать не стала, честно говоря, не до того было.
Не обращая внимания на еще не отмерших отца и Томанисаможет это и к лучшему, я первая новости узнаюбыстро метнулась к себе обратно в палатку собрать кое-что из одежды для странной гостьи.
* * *
У нее были мамины глаза и уже немного заметные морщины вокруг них. Серые, на солнце они становились почти голубыми, я это точно знаю. Вот уже пять минут мы сидели напротив друг друга и внимательно рассматривали каждую незначительную деталь, ставя ее на полочку «сходства» или «различия». Я не спешила заговаривать, держа паузу и ожидая от этой женщины первого шага.
Ты ведь дочь Салики, скорее подтвердила сама себе свои выводы.
А Вы, скорее всего, ее мать, не люблю оставаться в долгу.
Плохо она тебя воспитывает, фыркнула Эфа, заставив своими словами окаменеть мое лицо, и словно уловив что-то уже более мягким тоном, извини. Просто нелегко неожиданно встретиться лицом к лицу со своим прошлым, которое пыталась всю жизнь забыть, это она про Томаниса, что ли?
Ну-у-у, когда-то это все равно произошло бы.
Не будем о неприятном, хмыкнула она на мое замечание, как будто показывая свое мнение то ли по поводу Томаниса, то ли по поводу этой встречи в целом, значит Салика вышла замуж за тхае и этот брак дал такой неожиданный результат? Кстати где она? Приехала со своим отцом проведать дочь или нет?
Мама умерла, сглотнула ком в горле, почти двадцать лет назад.
Иногда, под давлением сильных эмоций наши маски, лелеемые годами и практически приросшие к нам, как изломанная глина осыпаются кусками, оставляя на виду то, что под ней, как открытую рану, и совершенно неживые глаза.
Я видела боль. Боль, которую привыкли скрывать глубоко внутри себя. Сейчас же была не просто боль огонь, сжигающий все внутри, корежащий то, что еще оставалось живым, превращая в черную обуглившуюся массу. Я чувствовала этот огонь, как свой, заново переживая, как в первые дни после смерти мамы, когда пыталась осознать и хоть как-то примириться с происшедшим.
Это невозможно сыграть. Это можно только почувствовать. И я верила.
За ту самую боль-огонь я была готова простить этой женщине многое, в том числе и ее отсутствие в наших жизнях на протяжении стольких лет. Рука сама потянулась к сгорбившейся и ставшей, вдруг, совсем маленькой фигурке. Сама повернула ее к себе, прижала и легонько обняла. И я рассказывала. Рассказывала о том, как маме жилось в семье Томаниса в роли «сироты приблудной».
О том, что она узнала о своем происхождении уже после рождения двух дочерей.