И теперь уже охотник стал жертвой, оказавшись сбитым с ветки, полетев шумно вниз. Клацающие костяными зубами монстры были тут же направлены туда растерзать ещё не успевшего подняться лучника, но и тот был на деле не промах.
Постукивающие костями туши с внутренним сиянием, магическим дымом и танцующим пламенем в горящих глазах ринулись по приказу хозяина. Но зачарованный лук будто сам служил колдовским инструментом охотнику, и фигура в накидке умело защищалась от некромантии, образовывая спирали защитных барьеров, прогибавшихся, но не так-то просто ломавшихся под натиском воющей нежити. А иногда путешествующие охраной по своей траектории рыжеватые и голубоватые шары переливающейся энергии срывались в атаковавшую зверюгу. Сверкая, они врезались в любого, кто подходил близко или имел наглость коснуться такой защиты.
Бальтазар на это сплёл паукоподобное заклятье, направляя его разверстым жестом пальцев из сложенных рук туда. Но многолапая стрекотавшая тварь из чёрной энергии прилипла к щиту, словно насекомое на стеклянной поверхности. А потом ещё не поднявшийся на ноги лучник вновь начал сыпать стрелами, раня сущностей вокруг, пронзая и разрушая тех, кто так стремился ему навредить.
От этих выстрелов некромант уже уворачивался перекатом, лишь добавлявшим боли в боку и плече. Причём внизу всё ещё торчало цельное древко. Часть сил уходило на поддержание самочувствия, дабы не шататься, не хромать и сосредоточиться. Были посланы новые команды костяным ищейкам, вот только дополнительной защитой окружить их он позабыл, и те рассыпались в прыжках ещё на подлёте к цели.
Новый тройной выстрел барон Кронхольда остановил прямо в воздухе, а точнее сжал мрак вокруг снарядов настолько плотно, что те по итогу замедлились и упали на землю, продолжая ещё угасающе мерцать какое-то время.
Вынув отчаянным рывком стрелу из собственного бока, он попытался унять хлещущую кровь. Целительством некромант, понятное дело, не обладал, но на такие случаи Гродерик Черноуст обучил его иным сподручным приёмам. С ранами на теле можно было делать разные вещи, а из человеческой крови, в том числе собственной, благо даже тёмный маг на деле оставался человеком, можно было вытащить уйму крайне полезной энергии.
Многие ритуалы вообще, так или иначе, требовали истязать себя ножом, например, порезать ладонь или запястье, дабы окропить что-либо кровью: символ, алтарь, жертвенное животное, порой даже книжную страницу или отдельно переписанный свиток с заклинанием. Сейчас же ничего такого совершенно не требовалось, а вот два серьёзных увечья на теле незнакомец ему нанёс.
Плотная тёмная дымка окутала ноги в чёрных кожаных штанах, которые чаще носили простолюдины, нежели аристократы, но он предпочитал именно их под свой наряд, чем какие-нибудь кюлоты, лампасы, шаровары или чулки. Иногда разве что, чередуя с кашемировыми брюками, которые шили на заказ только в одноимённой области. Да и мода в его родном Фуртхёгге серьёзно отличалась и от Империи, и от Северных Королевств. Впрочем, от Дайкона и жаркой Таскарии тоже, и даже куда сильнее. Там носили то, чего практически не встретишь в других землях материка, но, конечно, были и какие-то довольно общие для всех, весьма похожие от региона к региону костюмы, особенно у бедняков: шорты, рубахи, жилеты
Сейчас, правда, было совсем не до мыслей сожаления о проделанных неизвестным стрелком дырах в дорогом мундире. Можно было и вовсе внезапно лишиться жизни от стычки с таким странным противником. Бальтазар совсем не ожидал с кем-либо столкнуться на пути к Сельваторску. В чужих заклятьях он довольно легко читал природную магию. Но встретить друида, который вместо посоха орудует луком было вообще за пределами понимания барона-некроманта.
Похожий больше на тёмного джинна, так как ниже торса ноги его скрывал густой дым, Бальтазар ринулся вперёд, запретив на время колдовством себе чувствовать боль. Некромант на ходу обнажил из изящных узорчатых ножен прочный полуторный меч клэйбэг с навершием-черепом и крестовиной в форме крыльев летучей мыши.
Лихой удар должен был настичь и пронзить охотника прямиком на траве среди старой листвы, мелких веток и валявшихся желудей, но лишь ударился о сотворённую взмахом мерцавшего грациозного лука защиту. Ноздрей достиг аромат эльфийской магии. Чуждой человеческому роду, такой дикой, с нотками лаванды и ванили под букет таинственных заморских специй с земель Бушваля или архипелага Настронд, либо полуострова Лонгшир, запах сырой земли и скошенной свежей травы горных лугов.
Чародейский лук был явно особым. На нём в моменты наиболее яркого свечения можно было заметить украшения в виде орлиных голов по обе стороны рукоятки и стилизованное оперение вверху и внизу древка с симметричными многослойными узорами. Крупное изделие с четырьмя изгибами, инкрустированное драгоценностями зелёных и голубых оттенков в своём декоре служило стрелку не просто орудием, но ещё и действительно катализатором всех его чародейских умений, как служит магам посох, колдовской жезл или волшебная палочка.
Удар клинка рассёк защиту, но потерял оттого всю вложенную в замах силу. Казалось, что некроманта попросту перехитрили, зная, сколько всего он собирается вложить в этот удар. Да, барьер не выдержал, но функцию свою всё равно выполнил, замедлив лезвие, как если бы то попало во что-то густое и вязкое.
И вовремя развернувшийся ловкий охотник тут же вонзил вынутую из резного колчана стрелу Бальтазару в лопатку, повалив его крепким всплеском энергии вонзившегося в спину выстрела. Следовало бы благодарить тьму, что лучник успел спешно зарядить лишь одну, да и ей попал не в затылок. Однако тёмный маг лежал лицом в землю, а его прыткий оппонент сейчас вовсю мог вскочить и подняться.
Пришлось отступать, выпустить переливы тьмы змеящимися волнами, соткавшими вокруг непроглядную темень. Доступная жертва в мгновение ока ускользнула от охотника в мутной дымке. Три серебристо-белые магические стрелы полетели туда, где ещё мгновение назад лежал поверженный некромант, но, разумеется, в том месте уже никого не было.
Дотянуться и вытащить третью стрелу никак не получалось. Боль сковывала всё сильней, возвращаясь гулкими ударами, от которых по телу расходились яркие терзающие волны. Нельзя было даже стонать, чтобы позволить врагу обнаружить себя. Ни в коем случае не следовало сейчас выдавать своё местоположение.
А ноги в высоких сапогах тугой шнуровки несли его в сторону болота. Тёмная энергия на пару с лесной чернотой прикрывали израненного чернокнижника от глаз меткого мага-охотника. А тот сейчас расстреливал последних големов из своры порождений некромантии и, наверняка, уже гнался за самим чернокнижником, дабы добить.
Глаза б ему выколоть, фыркал в груди мягкий шёпот недовольной царицы-тьмы.
Успеем ещё, скалился озлобленный Бальтазар. Что он вообще такое? Как маг может быть ещё лучником?! всё не укладывалось в его голове.
Я скрыла тебя, но, если он попадёт наугад лишь беспокоилась та за него.
Не сможет, оттолкнувшись что было сил от кочек, преодолевая боль по всему телу от ран, некромант плашмя рухнул в болото, спешно оплетая себя новым непроглядным заклятьем.
Вокруг торса плотными лентами, словно щупальца, обвивались потоки гулкого мрака. Тьма взбиралась по его рукам и ногам, а вуаль широкой бесформенной маски скрыла, как капюшон или шлем, светловласую голову. А в скором времени, окруженный всей этой космической чернотой Бальтазар начал подпитываться энергией тлена, ужаса и смерти от всех тех, кто в этом болоте когда-то увяз.
Он буквально погружался туда, к ним, в эти топи. Прикрытые глаза вырисовывали контуры скелетов людей и зверья. Всех тех, кому место стало последним пристанищем и цепкой плотной могилой. Неупокоенные духи и незахороненные останки, которым не суждено когда-либо быть обнаруженными и показаться на поверхности, разделяли его боль и делились своей.
Кости так и оставались в вязкой встревоженной жиже в то время, как души умерших поглощались потусторонней аурой Бальтазара, питая его силы и помогая заживлять ранения. Процесс этот был долгим, призраки далеко не свежеубиенными, а потому в их компании он завис между жизнью и смертью на какое-то время, благо царица-тьма игривой кошкой расплела путеводный клубок, дабы аспидные нити вели его сквозь мутно-сиреневый морок обратно.
Казалось, ушей достигли шаги чародея, что проходил мимо этого места, но некроманта в болоте не почуял и не обнаружил. Загадочный незнакомец потерял след и не смог закончить начатое. Однако же помешал нападению чернокнижника на Сельваторск и поменял тем самым его планы.
У Бальтазара было достаточно времени обдумать дальнейшие действия. И когда он снова всплыл на поверхность, оплетённый густыми лентами тёмной магии, вокруг уже вовсю было светло. Ночь давно кончилась, и со стороны городка доносились типичные звуки кипящей жизни голоса людей, удары кузнечного молота, скрип колёс от телег, звуки домашнего скота
Чародейские мрачные вьюны расплетались обратно, распадаясь в невидимые частицы, оседавшие на проклятую топь. Весь ворох её узников так и остался в ней навечно, однако сам Бальтазар поднимался в полный рост уже почти невредимым.
Отметины от выстрелов на коже под оставленными в костюме дырами, конечно, ещё виднелись, но были похожи больше на шрамы, заживавшие через неделю после вынутой стрелы. Тьма извлекла из него даже ту, что была в спине. Она покоилась теперь где-то на дне болота. Ну, а сам некромант, немного промёрзший, но хоть не промокший благодаря колдовству, неторопливо зашагал из торфяников к дубовой роще, а оттуда на лесную дорогу и в сторону города.
II
Местные жители глядели на него с опаской, удивлением и испугом. Однако самым странным было отнюдь не это некромантов всегда и везде недолюбливали. Тут же было нечто иное и даже противоположное. Бальтазара даже встревожило то, что он видел на этих, отводящих свой взгляд, людских лицах. В глазах их при виде него горел, помимо всего прочего, странный огонёк непонятной надежды, сменяющий привычные эмоции презрения и ненависти.
Как будто они вздохнули с облегчением, когда он явился. Боялись его, опасались сил такого тёмного мага и в то же время были будто бы рады его визиту. Чего не случалось практически нигде за его путешествия, кроме одного местечка, где на некроманта взирали почти также.
А потому он тут же сообразил, с чем имеет дело. В Сельваторске, скрывавшем какие-то тёмные тайны, была некая своя особенная проблема с неупокоенными. Лишь однажды Бальтазара встречали с надеждой в глазах. Когда его просили угомонить нежить либо забрать с собой, что он и сделал, избавив народ одного поселения от постоянных набегов и ночных ужасов. То был единственный городок в старом Кните, где имя Бальтазара Кроненгарда прославилось, как великого героя, спасителя и избавителя. А подобная слава ему была совершенно не нужна.
Окружённый лесом с трёх сторон, крупный город, который должен был пасть под гнётом сумрачных чудовищ, сейчас, при виде статно шагавшего аристократа, стыдливо отводя от него взгляд, надеялся на его помощь. Барон в чёрном мундире с фиолетовым плащом, металлическими черепами, блестящими цепочками, застёжками-воронами и серебристыми эполетами с мелкой бахромой на плечах определённо привлекал к себе много внимания.
Забери меня на ту сторону, некромант! какая-то дряхлая старуха с изогнутой клюкой, слегка сгорбленная, низкорослая и с морщинами на округлом пухловатом лице буквально взмолилась, шагая к нему, держась свободной рукой за поясницу тыльной стороной ладони.
Чего? приподнял Бальтазар брови. Всяко видал, но чтобы сами смерти просили
Пожалей ты меня старую, не приходит жнец с косой, хоть ты тресни, притопнула она ногой, как смогла. Последнюю корову свою доела, нет ничего и никого, кто б обо мне заботился на старости лет. И с соседями не дружна, уж больно они шумные, раздражают то и дело. Страдаю одна, смерти жду, покоя вечного! Хватали старческие пальцы его за мундир, пока она задирала ввысь на него свою голову и глядела с жалобным видом своих серых, как будто выцветших от старости, пожилых глаз.
Ты, давай-ка, старая, с соседями там примирись попробуй лучше, нечего смерть торопить, не собирался здесь и сейчас поглощать чернокнижник её душу, хотя процесс, вероятно, вполне неплохо бы напугал окружающих зевак.
Уже стало интересно, что же произошло в этом городке. Неупокоенная нежить, чьё присутствие ощущалось не просто в смотревших с надеждой глазах местных жителей, но и в самом окружающем воздухе, где тонкими нитями витала тёмно-серая аура тлена мёртвой, но при этом неупокоенной и поднятой из могил плоти, разъедала его любопытство всё сильнее.
Он собирался отыскать местного чародея или городского старосту, а то и обоих по очереди, если это вдруг не один и тот же человек, как теперь в Яротруске. Заодно расспросить про местного охотника или лесника, что это был за лесной страж такой, которого не терпелось отыскать для реванша.
Да за кого ты меня держишь! лишённым многих зубов ртом чавкала старуха, задрожав старческими губами. Не хватало мне ещё перед соседями прощения просить.
Вот что, бабушка, ступай-ка ты в горы, где поёт эхо, поглядел некромант вдаль на юго-восточные возвышенности за лесом. Там и крикни вопрос свой, помирать али жить. Что эхо ответит, с тем и приходи, коснувшись её плеча, уводил он её от себя прочь, поторапливая.
Этот совет он когда-то слышал в детстве. Ни то отец давал его старой простолюдинке, что явилась с подобной проблемой немощного одиночества без внуков и детей, доев последний скот. Ни то это было из какой-то сказки старика Редгара, что занимался его воспитанием в Фуртхёгге. В любом случае сейчас только это пришло в голову, дабы её спровадить куда подальше, а старая и не стала настаивать на своей немыслимой просьбе. Вняла словам Бальтазара и действительно пошла, отстав от него и собираясь забраться куда-то в близлежащие горы.
Глядя на нее, вообще не очень-то верилось, что она справится с дорогой и восхождением. Но помрёт она от волков, свернёт шею при подъёме, спотыкнувшись, или даже явится обратно барона совершенно не волновало. Встав на месте, он заводил глазами по ближайшим домам в надежде обнаружить где-нибудь ратушу.
Спрашивать дорогу как-то не особо хотелось, хотя зайти в какую-нибудь таверну и поинтересоваться там, заодно с дороги что-то перекусив, тоже проносилось в голове вполне себе неплохим вариантом. Вот только в воздухе нигде не разносилось ароматов готовых блюд или хотя бы доброй хмельной выпивки из злачных мест Сельваторска.
Ты! Да ты же сдох, бороду мою распотроши! кряхтящий, низкий и подобный камнепаду в горный ручей голос был отчего-то до боли знакомым.
Возле городского фонтана с лебедиными статуями с влажным лицом стоял умывшийся там пузатый гном в соломенной шляпе, походной коричневой курточке с обильной бахромой, синей рубахе и сероватых бриджах. Кожа оттенка красной глины. Сам, вроде, и дворф на вид, а среди родственников явно и краснолюды побывали. Усы и борода сплетены тугими металлическими кольцами в толстые косы, а волосы под головным убором представляли собой свалявшиеся толстые дредлоки тёмно-бурого оттенка, длинные и уложенные назад, как ворох дохлых трофейных змей.
От плеча до бедра по пузатой пухлой тушке шёл косо толстый широкий ремень музыкального инструмента, а из-за спины виднелись его краято был крупный ситар, чью музыку Бальтазар как-то раз уже слышал. Гном выглядел ошарашенным. Густые, подобные откормленным лохматым гусеницам, брови на лице дворфа приподнялись, плотные губы раскрылись, как и густо-синие удивлённые глаза.
Слухи о моей кончине несколько преувеличены, зашагал в его сторону некромант.
Э-э-э! Господин Чёрный Ворон! Что ж ты налетаешь-то средь бела дня! Пощади! Да как ты меня выследил?! окатил тот Бальтазара водой из фонтана, зачерпнув своими ручищами и брызнув каплями прямо в лицо, после чего гном пустился наутёк, активно двигая руками и ногами, уносясь, как воришка, едва-едва не схваченный за руку торговцем.
Одни сами лезут, другие сразу ноги делают со страху городок встречал некроманта по-разному. А он ещё зачем-то понёсся за бородатым музыкантом, словно от того ему что-нибудь было нужно. В частности, он всего лишь собирался спросить, где здесь местный маг или градоначальник, если бард, определённо пришлый и путешествующий, сам вообще успел за время прибытия освоиться или знал местность.
Следовало отпустить этого трусливого пузана восвояси, всё это узнать можно было и у кого-то ещё, да хоть догнать ту же немощную старушку, от которой он столь сильно хотел избавиться, что совсем позабыл о возможности спросить дорогу. Но дворф-музыкант будто бы своим бегством его спровоцировал, и это уже было дело честине дать тому уйти.