Пропаганда Рейха рисует следующие события, как великий подвиг первых воинов страны, как жестокое сражение и время величайших свершений, но мужчина был там, когда новая власть установилась. Тогда, тридцать лет назад первый Канцлер начал захват Рима, то народ, простые люди, в городе его полностью поддержал. Часть городских войск перешла на сторону нового владыки, но так, же существенную поддержку оказало новое движение, раньше бывшее только в глубоком подполье«Союз спасение души». Это было движение священников, которые не просто осуждали, а яростно презирали Папский образ жизни. И они развернули свою борьбу за городв умах и сердцах людей, стараясь вдохновить народ повсюду. Как и в нищих районах, так и в более благополучных, стараясь всеми силами оказать поддержку возможному правителю, ибо каждому надоел этот кошмар и тогда, в тот момент, увидели шанс, луч света во тьме, надежду на лучшую жизнь. Они вели его воинов потаёнными дорогами и незаметными ходами, сквозь трущобы и руины. Люди канцлера быстро обошли позиции войск Рима и атаковали их с тыла. Сопротивление в Риме было сломлено уже через несколько часов, оставался Ватикан. Все улицы к нему были перекрыты колючей проволоками, блок постами и тяжёлым вооружением. Штурм Ватикана оказался самоубийственен, они бы потеряли всех своих людей раньше, чем прорвали бы оборону. Но тут решил помочь один выходец из трущоб. Он рассказал, что под здание Собрания Лордов ведёт канализационная ветвь, и он знает, как можно незаметно пройти в зал заседания лордов. И канцлер доверился человеку, которого не знал. Битва за Ватикан закончилась через два часа, когда все лорды были взяты в плен во время своего заседания. А армия, лишившись командования, решила просто капитулировать. Народ Рима торжествовал и ликовал свержению тирании. Канцлер, в назидание и устрашение, а также ведомый мыслью о справедливости просто взял и перебил всех лордов с их военным командованием. А в градоначальники назначил того парня, который провёл в зал собрания. И началось восстановление из пепла города на семи холмах.
Первым делом новый повелитель вечного города восстановил в святости Папский престол и всю новую католическую церковь, просто назначив на должности священников из «Союза спасения души» и теперь этот союз прекратил своё существование, но церковь переродилась, став действительно новым. Церковь отчистилась от старых пороков, встала по правую руку от Канцлера и предстала в новом ослепительном блеске, взяв новое названиеИмпериал Экклесиас. А Ватикан правитель переименовал в «Канцлер Цидалис», полностью перестроив его. С началом долгого восстановления славного города, новый правитель, нарёкший себя Императором, объявил Рим новой столицей Рейха. Из разрухи и нищеты возрождались множество районов. Строители пытались тщательно восстановить каждый дом, который возможно было отстроить, но были и наиболее разрушенные районы, которые не имело смысла восстанавливать. Их попросту сносили и строили новые дома, а вновь возведённые постройки стали огромными и серыми, безвкусными и простыми. Они резко контрастировали со старыми домами Рима. Тусклые бетонные нагромождения и стали новыми районами вечного города, что своей серостью могли отпугнуть любого ценителя прекрасного.
Мужчина внезапно оторвался от своих воспоминаний. Столько раз он прокручивал тот день у себя в голове, столько раз вспоминая каждую его деталь и всё затем, чтобы не забыть, что новый мир, сложившийся Рейх это не самое худшее, что получилось на исходе, несмотря на всю его сумасбродность. Он практически дошёл до своей цели, но в уме продолжал держать мысль, что если бы не эти министерства, со своими догмами и цифрами, до сегодня Рим вряд ли был славной столицей великого государства. Вдруг он почувствовал влагу на руке и понял, что его одежда безнадёжно промокла, до нитки, кроме содержимого сумки.
Хоть район и пребывает практически в безграничной бледности, как жизнь каменщика, в некоторых местах он не лишён своей эстетики. Люди часто отправляли просьбы о хоть какомто благоустройстве дворов. Конечно, сначала их проверяли на идеологическую чистоту, ведь это прошение могло быть попыткой подорвать идейные основы Рейха. Проверялось множество факторов: как часто человек бывает в церкви, какой у него гражданский рейтинг, где он работает и ещё множество показателей сверялись, а потом составлялась общая картина. Если человек был идейно правильным, то на его прошение отвечали согласием и отправляли в отдел министерства Эстетического Уюта, где с ним обговаривались аспекты работы. А поэтому гдето были разноцветные балконы, цветные карнизы и подоконники. Попадались дома, у которых были пристройки в виде маленьких магазинов. На самих домах попадались, какие-либо рисунки тематики дозволенной Рейхом. Во дворах могли быть посажены кустарники и разукрашены лавки. Но не более этого.
Вдруг человек тревожно огляделся по сторонам, оторвавшись от размышлений о расцветке дворов. Где-то вдалеке заверещала сирена, что говорит о ещё одном выехавшем наряде Культа Государства, который охотится за теми, кто недостаточно любит свою страну, но это стало настолько обыденным явлением, что никто не обращает на это внимание.
Дорога предполагает длиннющую улицу, с гдето вмятыми бетонными плитами, которой и была умащена улица, поэтому вся улица была в маленьких и неглубоких лужицах. Мужчина уверенно, быстрым ходом, идёт по улице, под его сапогами раздаётся хлюпанье, и брызги разлетались во все стороны. Он знает, что из всех щелей за ним наблюдают тысячи глаз Управления по Наблюдению за Улицами Министерства Уличной Безопасности. Каждый шаг и движение отслеживаются сотнями человек, назначенных для полного контроля над гражданами, дабы они не позволили себе лишнегохулиганства, акта неуважения к государству, или же аморально-распутное поведение. К этому трудно привыкнуть, а мысль, что слежка не заканчивается никогда подтачивает самообладание, но умелая пропаганда, подача, что это идеальный механизм безопасности успокаивает людей. Однако проходящий по улицам человек настолько свыкся с мыслью, что его сейчас внимательно разглядывают, что попросту не обращает на это внимание, всё чувство неудобства в нём отсутствует, и он спокойно заканчивает долгий путь.
Парень быстро дошёл до одного примечательного колоссального здания, заметного издали, ибо оно отличается от других построек бетонных джунглейоно не похоже на огромную бетонную коробку, немного приукрашенную, как большинство домов в окрестности. У здания чёрный фасад, две большие башни с торцов, изукрашенные рамы окон. Вместо стандартных входов у всего два: первый главный, парадный, представленный массивными деревянные двери простой конструкции, но с красивой резьбой, а второй вход это скромная и короткая винтовая лестница, ведущая в подвал. В окнах неярко горит свет, просвечивая изнутри помещения, в которых то и дело мелькают фигуры.
Человек подошёл к короткой винтовой лестнице и спустился, спрыгнув, прям в лужу и поэтому когда стопы приземлились, то во все стороны с плеском брызнули капли воды, скопившейся от дождя. Инстинктивно отряхнувшись, он отворил маленькую дверку и вошёл в небольшое помещение, пребывавшее в серой монохромности и уходившее в коридор. В нём становится тоскливо от мощного лунного свечения исходящего от старых диодных ламп, которой только усиливает общее нагнетание серости.
Пара взглядов и становится понятно, для чего это место существует. Всё помещение было заполнено бессчетным количеством коробок, ящиками и контейнерами. Это обычный склад.
Человек прошёл в коридор, стараясь как можно скорее попасть в нужный кабинет, подошёл к следующей лестнице, ведущей вглубь здания, и поднялся выше. Внутри постройка отлично украшена, что идёт вразрез с этико-моральными нормами Рейха, которым подчиняются обычные граждане. Красные махровые ковры смягчают путь идущего, отделка стен из дорогой древесины, роскошнее люстры и лампы, играющие сиянием хрусталя, зелёные изумрудные обои, которые очень трудно увидеть на полках обычных магазинов. Всё это резко контрастирует с тем, что творится за порогом этого места.
Но всю эту роскошь человек не рассматривает, так как свыкся с ней. Он, верно и быстро, двигается к своей цели. Пока мужчина идёт, то по всему зданию разносился звук хлюпанья от промокших сапог, а на полу остаются мокрые следы на радость уборщикам.
Человек подошёл к одной из дверей на седьмом этаже и аккуратно, высунув из кулака согнутый указательный палец, стал тихонько постукивать, ожидая ответа. В такое вечернее время все держат кабинеты закрытыми, чтобы не мешали работать, поэтому парня пробирает лёгкое волнение. Он не знает, откроют ему или нет. Если дверь не отворится, то ему придётся пройти целую чехарду действ в приёмной канцелярии, чтобы сдать документы.
Заходите, послышался спокойный, но сильный голос из-за двери, что не могло не вызвать облегчённого выдоха.
Мужчина отворил дверь и тихо прошёл в помещение, окинув его мимолётным взглядом. Кабинет не столь роскошен как остальные: скромная люстра, два непримечательных книжных шкафа, забитых старыми книгами с потёртыми корешками, простой рабочий стол с довольно архаичным компьютером, диван из кожи и небольшой коврик красного цвета.
У единственного окна стоит человек чуть выше среднего роста плотного телосложения, но не имевший лишней плоти с коротким чёрным волосом, в котором уже красуются пара блестящих серебристых волосков. Он сложил руки за спину и внимательно смотрит на улицу в большое раскрытое окно, через которое поступает свежесть и влага. На нём, как на вешалке, висит тёмная монотонная кофта, явно не подходящая по размеру, чёрные штаны, уходившие под ботинки с высоким берцем. Хозяин кабинета стоит и всматривается в дождь, словно чтото выискивая, как будто видит в нём нечто особенное. Его сосредоточение было настолько сильным, что он даже не обратил внимания на вошедшего человека, хотя сам его и пригласил.
Командор, начал вошедший человек.
«Командор» шёпотом сорвалось с губ владельца кабинета. Его так часто зовут по званию, что оно стало подобно второму имени, постепенно заменив старое, засыпав его в песках прошлого. Так часто окликают не по имени, а по чину, что звание превратилось в кличку.
Принёс? спокойно, но, не теряя строгости в голосе, спросил человек, стоявший у окна.
Да, покорно ответил вошедший
Так, пожалуйста, пройди и положи.
Человек в капюшоне, размашистым шагом, проследовал к рабочему столу, открыл сумку и вынул оттуда несколько белых листков и кинул их на стол. Командор, стоявший у окна, в тот же момент тяжело оторвался от дождя, обернув сухое лицо в сторону помещения, и подошёл к столу, сел, взял листки со стола и стал рассматривать их. Вошедший увидел на лике Командора морщинистые впадины под щеками и уставшими глазами, которые ещё и украшены беглой синевой. Очами, с нефритово-голубоватым оттенком, он стал водить по строчкам, вбирая суть изложенного.
Это оказались обычные отчётности с полей боя, кроме одного листа, который человек отложил в сторону. Хоть время великих войн в Европе минуло недавно, все были уверенны, что кровопролитиям с момента становления Империи от Геркулесовых столбов до Константинополя пришёл конец. Но в этой стране назрел старый конфликт, с неожиданной жестокостью вспыхнувший и потревоживший власть и теперь частенько приходится полк-ордену разбирать проблемы войны и мира.
Но вряд ли война может удивить в мире, который пролил океаны крови. Пришедший с куда большим удивлением смотрит на старомодность Командора, истинно дивясь, как так можно работать. Хоть государство максимально переводит всю информацию в электронный вид, а их носителитонкие гибкие планшеты были почти у каждого гражданина, Командор предпочитал некую архаичность, работая с бумагами. Он очень любил анахронизмы давно ушедших времён, что проявлялась в наличии на столе древних шариковых ручек вместо электронных перьев. Если все его знакомые и сослуживцы пользовались компьютерами и планшетами, обрабатывая электронную документацию, то порой стол Командора просто ломился от бумажных масс, потакая в стиле работы Имперор Магистратос.
Хозяин кабинета долго и пристально вглядывался в листы с бумагами, будто выискивая среди них что-то стоящее, но это всего лишь отчёт. Но потом через некоторое время он просто откинул их на стол
Скажи мне, Теневик Антоний, каковы потери у правительственных войск? неожиданно спросил хозяин кабинета.
Более трёхсот человек убитыми, шестьсот восемьдесят три ранеными, четырнадцать броневиков и уничтожили два танка, Командор, точно и бесстрастно последовал ответ.
Нехорошо, выдохнул хозяин кабинета. А у нас потерей разве, что подбитый танк, который на ремонте.
О чём, вы, Командор?
Будто ты сам не знаешь, слегка возмутился парень. Сейчас для нас наступили не лучшие времена слишком много надуманных претензий со стороны высшей власти. Если для второго Канцлера так плохо началась война с Иберийской Федерацией, с треклятыми сепаратистами, пусть на странность и хорошо вооруженными, то на нас скоро вновь обрушаться жалобы и расследования.
Мы знаем это, там уже приведены в состояние тревоги наши соединения, Спокойно ответил Теневик. Так, на всякий случай.
Хорошо, практически шепотом сказал Командор. Очень хорошо.
Хозяин кабинета спрятал в столе листки, на котором стояла печатать гербового одноглавого орла и с подписью: «Строго для слуг полк-ордена».
Сегодня пришлось давать ещё одну записку имперским архивариусам, устало усмехнулся Командор. Достали меня своими расспросами.
Что они от вас хотели?
Истории и структуры, заприметив смущение на худом лице Антония, пояснил. Они собирали информацию о полк-ордене, чтобы внести её в Единую Энциклопедию Организаций Рейха.
И что же вы им рассказали?
Отправил куда подальше в наши Архивы.
Это же в Афинах далеко же вы их послали.
Сам Командор отлично помнил историю и состав таинственной организации, окологосударственного статуса. Созданный для решения любой насущной проблемы он стал местом сбора всех возможных гвардий и специальных отрядов, которых во время становления Империи было неисчислимое множество. И из них первый Канцлер собрал единое подразделение, готовое пойти на всё ради спасения государства и родины, для которого нет преград и барьеров.
«Домината Директорис» совет четырёх глав при председательстве Великого Консула, заседавший в Риме, единственный орган власти, который имеет право управления полк-орденом. Никто другой, кроме Канцлера не имеет возможности повлиять на деятельность закрытого подразделения, которое подчиняется напрямую верховному правителю.
Численность полкордена довольно невеликачетыре тысячи человек, не считая обслуживающего персонажа, техники, совета и Консула, за что его и прозвали полком. Каждой тысячей, то есть когортой управляет лордкомандующий, отвечавший за всё в своём округе. Ротой, командует браткапитан, ответственный за все аванпосты в его распоряжении, и имеющий в подчинении Командоров, заведующих аванпостами полк-ордена. Каждым отделением, командовал братлейтенант, а каждым звеномтактический сержант. К каждому отделению приписывался свой обслуживающий персонал и своя техника, от обычных машин до танков и вертолётов.
Этот орден получил большую автономию во время правления первого Канцлера, ибо для того, что бы искать и терзать отступников на всех уровнях, независимо от государства необходим был определённый уровень свободы.
Как ты думаешь, Антоний, сколько мы ещё просуществуем?
То есть? сымитировав непонимание, спросил Теневик. Вы о чём?
Да не прикидывайся. Ты знаешь, что вводит нынешнего Канцлера в ярость. Он одержим властью, и его жажда контроля за всем нас погубит.
Вы сейчас серьёзно? смутился Антоний.
Нет, что-ты всего лишь предположение только и всего. Истинная причина ненависть Канцлера к полкордену для меня тайна. Сколько было подано петиций в суды Рейха о рассмотрение дел, связанных с полкорденом он нас точно хочет задавить.
Но пока в покорном парламенте остаются единицы сочувствующих и независимых людей, нам ничего не грозит, пытается успокоить себя и Командора Антоний. Хотя беспокоиться есть о чём.
Ты действительно веришь в эту бутафорию, как парламент? ехидно подметил Командор. Церковь и Культ Государствавот у кого сейчас истинная сила влияния на покорные массы. И правитель прислушивается к ним пока что.
Хозяин помещения сделался грузным и усталым, уйдя в думы, но внезапный вопрос Теневика вырвал Командора из туманных размышлений: