Почти доехали! жизнерадостно произнёс Горн, повернувшись ко мне. Проедем деревню, а за воротами и город. Вам домик выделили отдельный. Глядишь, обживётесь у нас, уезжать не захотите.
Обратно в свой безопасный мир я бы с радостью вернулась, но, боюсь, мне туда дорога закрыта. А если так, буду действовать по обстоятельствам и сильно не светиться. Может, удастся подняться в этом царстве антисанитарии. В том, что в этом мире слова «асептика» и «антисептика», а также «преднизолон» и «антибиотик» будут звучать как ругательства, я не сомневалась.
Мы покатили вдоль деревенькижители останавливались и провожали нас взглядами. Любопытно, что за фифа пожаловала? Я вот не отказалась бы узнать, сколько моему новому телу лет и как оно выглядит. А ещё как магичила его прежняя хозяйка.
Ох, влипла.
Эй, Горн, ты, часом, не новую целительницу везёшь? послышался женский голос, и я обернулась.
Спрашивала дородная баба в платке, будто бы сошедшая с картин великий русских художниковс румяными щеками-яблочками и грудью размером с чемодан.
Её самую! Нейру Эллен, кивнул в мою сторону и усмехнулся. А что?
Да беда у нас! запричитала ещё одна селяночка помоложе.
Как она здесь оказалась, я заметить не успела. Вообще народ вокруг начал собираться быстро, людей как магнитом тянуло к моей скромной персоне.
Ой, как хорошо! Вовремя приехала! загомонили разом.
Может, поможет чем
Что тут уже поделаешь, помрут оба! вклинился какой-то противный мужичок и тут же заработал оплеуху.
Да чтоб у тебя язык отсох, дурень!
Эта толпа напомнила мне полную аудиторию галдящих студентов. Не понимая, что происходит и начиная раздражаться, я крикнула:
В чём дело, кто-нибудь может объяснить?!
На несколько секунд воцарилась тишина.
Милли всё разродиться не может, жалостливым голосом начала женщина, что обратилась к нам первой. Дитя поперёк живота лежит и ни туда ни сюда. Мать её позвала врачевателя из крепости, решили резать и ребёнка доставать. Так хоть одного спасут, а ей всё равно помирать, бедняжке, тётка всхлипнула и утёрлась краем платка.
За годы медицинской карьеры я каких только родов не принимала, даже в самолёте и поезде. Разве смогу остаться в стороне? Какой бы ни был мир, женщины везде одинаково рожают.
Ведите! подобрав длинную юбку, я слезла с телеги. Постараюсь помочь, резать никого не надо.
Пока Орлова Елена Аркадьевна здесь, никому умирать не позволено. Поперечное положение плодаещё не приговор.
Тогда надо спешить!
И меня спешно повели вдоль улицы, на которой, как грибы, рассыпались низкие домики. Дворы заросли цветами, от запахов кружилась голова. Собаки заливисто лаяли, дорогу перебегали гуси, а подол моей юбки был забрызган грязью по коленоздесь тоже недавно прошёл ливень.
Я уверенно шагала вперёд, старалась не замечать удивлённых и настороженных взглядов, не слушать отвлекающих шепотков. И не думать о том, как вынырнуть из этой галлюцинации.
Впереди бежала тётка в платке, переваливаясь с одной ноги на другую, следом за нами растянулась гирлянда из селян. Наконец, меня подвели к дому почти в самом конце улицы. Дверь была открыта нараспашку, протяжные стоны я услышала ещё с порога.
Тори! Эй, Тори, мамаша! Я целительницу привела! Скажи кхерургу, что резать не надо!
В дверь высунулась всклокоченная голова с покрасневшим опухшим лицом. Кто это? Мать роженицы? Свекровь?
Тори окинула меня пустым взглядом, а через пару секунд за её спиной возник суровый костлявый мужчина в чёрном. Он сразу напомнил мне воронаглубоко посаженные глаза, нахмуренные брови, узкое бледное лицо с длинным крючковатым носом. Пальцы крепко сжимали ручку металлического чемоданчика, а высокие ботфорты, которыми он топтался в одной комнате с роженицей, естественно, были облеплены грязью.
В этот миг мои глаза загорелись, как у нашей санитарки Петровны, которая могла обложить матом даже заведующего, если он осмеливался проскользнуть в кабинет по только что вымытым полам.
Нейт Ойзенберг, позволите войти? суетилась тётенька, которую я уже успела окрестить «Русской красавицей». Она, в отличие от разбитой и раздавленной Тори, прекрасно ориентировалась и держала себя в руках.
Вы кто ещё такие? взгляд нейта Ойзенберга остановился на мне. Прошёлся вверх-вниз, оценивая.
Мы передумали, дадим шанс нейре магичке. Она может спасти и мать, и малыша.
Я намерен произвести операцию, и какие-то столичные недоучки мне не указ, он брезгливо поджал губу. Инструменты уже готовы, и, если вы продолжите меня отвлекать, я не смогу спасти дитя и облегчить предсмертные муки бедной женщины.
Как по заказу из глубины дома донёсся бессильный крик. Тут-то меня и прорвало.
Ты бы хоть сапоги грязные снял, инфекцию ведь носишь! я двинулась вперёд, грозно уткнув руки в бока, оттесняя и свою провожатую, и мамашу роженицы. А ещё врачом назвался, да тебе только свиньям хвосты крутить! Резать собрался своими грязными ручищами, коновал!
Полное ошеломление на лице недоврача сменилось злобой:
Ты!.. Соплячка!.. Да я я я тридцать лет здесь работаю! Ты кто вообще такая?..
Яопытный специалист!
Не переживайте, нейт, давайте я вам помогу тётушка осторожно взяла его под локоть и потащила из дому.
Человек-ворон брезгливо стряхнул её руку.
Вам всё равно придётся заплатить. Вы оторвали меня от важных дел! взвизгнул истерично. А она только убьёт ребёнка!
Уйди с дороги! рыкнула я, отпихивая его локтем и заглядывая внутрь.
На столе посреди комнаты лежала несчастная женщина с огромным животом, голова её моталась из стороны в сторону.
Некоторых хлебом не корми, только дай кого-нибудь зарезать, проворчала я себе под нос.
Врач-грач ещё что-то кричал и возмущался, но я уже никого не слушала. В роддоме все знали, что со мной связываться себе дороже. Строгой я была. Не склочной, конечно, ссориться не любила, но словесно приложить лицом об асфальт могла. Всегда говорила, что думаю, никогда не лицемерила и не улыбалась тем, кто мне не нравился.
Быстро мне воды помыться! и, видя, как расширяются глаза баб и как они переглядываются, прикрикнула ещё громче: Быстро-быстро! Не видите, я чумазая как чёрт! И спирта побольше приготовьте, травяные настои, самогон всё, что есть! Полы в комнате отдрайте, роженицу помойте и перестелите пелёнку! И обезболивающего
Бабы засуетились.
Мак есть, он хорошо дурманит и снимает боль, мы давали его Милли уже А вы, нейра, сюда пожалуйте в баньку
Мы побежали в боковую пристройку, игравшую роль бани. Меньше чем через минуту я, скинув всю одежду, уже намывалась холодной водой. Тётенька в платке, которую звали Берти, поливала меня из ковшика.
Со скоростью света я намылилась коричневым бруском, похожим на хозяйственное мыло, прополоскала волосы, обтёрлась чистым отрезом ткани. Натянула льняную рубаху до пят, чулки, передникменя клятвенно заверили, что всё это чистое. Волосы повязала косынкой. Мои надпочечники работали в бешеном режиме, впрыскивая в кровь адреналин.
Ну что, Елена Аркадьевна, в бой? День в новом мире начался с экстрима.
Роженица Милли уже даже не кричала. Обессиленная, она лежала на столе, глядя в потолок потухшими глазами, и глухо постанывала. Похоже, её напоили препаратом на основе мака, который обладал обезболивающим, снотворным и одурманивающим действием. Ну, хоть что-то.
Слышишь меня, дорогая? Ни ты, ни малыш сегодня не умрёте, я заглянула в бледное заплаканное лицо.
Стоило отдать должное расторопным женщинамони сделали всё так, как я велелапол сиял чистотой, на полке стояла батарея склянок и графинов, а также ведро с кипятком и чистые простыни.
Воды отошли? Схватки чувствуешь?
Вместо Милли ответила её мать, Тори:
Воды совсем чуть-чуть было И хватает время от времени.
Я пропальпировала живот, чтобы убедиться в неправильном положении ребёнкаголовка и таз находились в боковых отделах матки. Обработав руки до локтей жидкостью, чей запах очень сильно напоминал запах спирта, я приступила к делу.
Раскрытие было полным, но ни конечности ребёнка, ни пуповина, к счастью, не выпали. Больше всего я боялась, что ситуация запущена и дитя уже нельзя спасти. Сейчас каждая секунда на счету, при поперечном положении малыш сам не родится и погибнет в утробе, это гарантированная мучительная смерть для матери. Недаром сотни поколений женщин при отсутствии адекватной помощи умирали от родов.
Жаль, здесь нет условий для кесарева сечения.
В голове всплыли слова, которые часто повторяла старая преподавательница в институте, который я заканчивала:
При поперечном положении на ножку сделай поворот.
Внутренний поворот плода был очень рискованной манипуляцией, вмешательство грозило разрывом матки, отслойкой плаценты, болевым шоком, инвалидностью ребёнка и ещё кучей осложнений.
К тому же мы превращаем поперечное положение плода в ножное, а там тоже всё непросто.
И, чёрт возьми, я никогда не делала этот поворот! В современном мире не было необходимости, потому что существовало УЗИ, которое позволяло выявить неправильное положение до родов. И существовала операционная, перчатки, инструменты, стерильность. Мы, современные врачи, были разбалованы благами цивилизации.
Сейчас предстоит вернуться в прошлое.
По спине катился холодный пот, но разум оставался чистым, и я благодарила Бога за свою почти феноменальную память. Каждую деталь манипуляции я помнила так, будто только сегодня закрыла книгу и прослушала лекцию.
Работать следовало обеими руками: одна помогает снаружи, подталкивая попу малыша к выходу из матки, вторая изнутри ищет ножку.
Обе женщины держали Милли за плечи, но от боли и настойки та уже отключилась. Господи
Я помогла сотням малышей прийти в этот мир, хоть и работала с акушеркой, но отлично знала и умела всё. Так пусть повезёт и сегодня!
Плод лежит спинкой к животу, в переднем видеэто хорошо С ювелирной точностью отыскать и захватить нижнюю ножкуаккуратно, как драгоценность. Наружной рукой двигать голову вверх, а ножку низводить к выходу. В итоге получается неполное ножное предлежание, и это лучше, чем полное, так как будет проще родить самую крупную частьголовку.
Милли проснулась и закричала. Я не запомнила, что говорила, молила успокоиться и не дёргаться.
Всё должно закончиться хорошо. Иначе быть не может. Не должно.
И вот Малыш лёг продольно. Поворот закончен! Самое сложное испытание в моей жизни.
Процесс пошёл быстрее, родилось тельце, а дальше пришлось бороться с новым осложнениезапрокидыванием ручек плода. В помощьклассическое пособие, при котором акушер, бережно выводя ручки, помогает им родиться
И я справилась.
А потомположить тельце на предплечье, чтобы ребёнок оказался лицом к крестцовой впадине. Головку согнуть и фиксировать пальцами
Тело Милли помогало самоона немного пришла в себя и собралась, несмотря на боль. Пошли потуги. Головка родилась, а в следующую секунду я держала на руках крохотную девочку.
Живую.
Положив её на живот матери и прикрыв чистой пелёнкой, едва не сползла на пол от адреналинового отката. Перед глазами плыло, тело мечтало грохнуться в обморок, но я волевым усилием заставила себя собраться. Помочь родиться плаценте, проверить её целостность и осмотреть роженицу на предмет травм.
К моему удивлению, их оказалось немного. Женщины оперативно принесли иглы и шёлковые нити, и, немного подержав их в растворе, я ушила разрывы. После проверила сократимость матки и стала пытать Тори на предмет наличия в доме хотя бы чего-то кровоостанавливающего.
Я изучала свойства растений, и, к счастью, у соседки обнаружилась высушенная кора калины. Велев сделать из неё отвар, я наказала давать его Милли.
Новорожденную успели обмыть и приложить к груди матери. Теперь они обе дремали после пережитого, а я думала о том, что хоть всё прошло удачно, но впереди ещё много испытаний. Послеродовые осложнения могут нагрянуть в самый неожиданный момент. Такие, как родильная горячка, или, по-современному, сепсис. И я просто не имею права бросить этих двоих на произвол судьбы. Не тот у меня характер.
Уже позже, почти не помня себя, я выползла на порог дома и рухнула на пятую точку. Стянула платок и глотнула свежего воздуха. В голове взрывались фейерверки и били литавры, руки дрожали.
Следом вышла мать роженицы:
Нейра Эллен по её лицу покатились слёзы, а у меня в глазах предательски защипало. Можно мы назовём девочку в вашу честь?
Глава 2
Хорошо, что меня догадались накормить. Местная еда была подозрительно похожа на борщ с пампушками, а я, оказывается, так проголодалась, что смела всё подчистую. Видя такой хороший аппетит у субтильной девицы, мне даже добавки положили, а с собой впихнули корзинку с пирожками.
На улице разлилась вечерняя прохлада, когда я последний раз осмотрела роженицу и малышку и снова уселась в свою комфортабельную телегу. Горн сказал, что теперь обо мне все местные судачат. Здесь была старенькая повитуха, она скончалась пару месяцев назад, а её ученица вышла замуж и уехала. И хорошо, что теперь есть кому позаботиться о женщинах.
Зато Ойзенберг теперь будет пакостить. Как вы его отбрили, старик усмехнулся в бороду.
Ой, да плевать на человека-ворона. Я уже не в том возрасте, чтобы беспокоиться о том, что обо мне думают другие. Я сделала то, что должна, но
Вряд ли кто-то ожидал от молодой и, как мне казалось, благородной воспитанной девицы такого напора, какой я сегодня показала. Надо как можно скорей узнать побольше об Эллен и об этом мире! Вдруг у местных жителей патриархат головного мозга и мужчинам даже в глаза смотреть неприлично? А я клянусь, ещё немного, и я бы ему врезала.
Этот случай напомнил мне историю моего кумиравенгерского врача-акушера Игнаца Земмельвейса, который в далёком девятнадцатом веке первым стал практиковать обработку рук и инструментов хлорной водой. Умнейший человек, профессор, прозванный «спасителем матерей», добился снижения смертности женщин от родильной горячки в разы.
Но, как водится, где успех, там и зависть. А гениев и искренне преданных своему делу людей часто ждёт печальная судьба. Начальство и коллеги, которые шли принимать роды прямиком после вскрытия трупов, не озаботившись даже руки отмыть, затравили его до такой степени, что Земмельвейс закончил свои дни в психиатрической лечебнице.
А если меня тоже возьмут под белы рученьки и запрут в комнате без окон?
Ой, ладно. Зато отосплюсь. Самое страшноесмертья уже пережила и сейчас была выжата, как лимон. Тряслась в телеге и таращилась по сторонам, но от усталости не могла запомнить ничего.
Мы миновали деревушку. Горн рассказывал, что вокруг их много раскидано и все друг на друга похожи, как близнецы. Потом въехали в сам Левилльокружённый стеной городок. Здесь всё пахло провинцией, но было уютно, что ли. И ни намёка на то, что в округе творятся какие-то страсти.
Много зелени, улицы в цветах, шныряющие туда-сюда куры и утки, резвящиеся дети, жирный котяра на заборе, умывающий желтоглазую морду. Лавки с яркими вывесками, ароматы свежей сдобы и копчёностей. Бабульки, торгующие свежим молоком. Я не сомневалась, что здесь продукты самые что ни на есть экологичные. В нашем мире многие питались курицей со вкусом поролона и пили молочку со сроком годности в год и даже не замечали этого.
Живот тоскливо заурчал. Эх, бедное оголодавшее тело, прежняя хозяйка о тебе совсем не заботилась? Кажется, юные девчонки во всех мирах одинаковы, истязают себя совершенно нездоровыми диетами, а потом привет аменорея, выпадение волос, депрессия и прочие осложнения. Опыта в жизни нет, самооценка на нуле плюс желание быть «не хуже» других.
В бане я успела оценить свою новую оболочкувпалый живот, тонкие запястья и щиколотки, выпирающие тазовые кости. Настоящая голодная студентка-практикантка. Ну, хоть юность вспомню, когда на нормальную еду денег не хватало и мы ели доширак и сосиски. А иностранные студенты подкармливали нас жареной селёдкой.
Задумавшись, я не заметила, как Горн подвёз меня к деревянному дому под большим дубом. Дом выглядел добротней и богаче, чем многие другие на этой улице. Я мысленно присвистнулаустроюсь с комфортом!
Приехали, нейра! Горн спустился и помог мне выгрузить тяжеленный чемодан.
Вместе мы затащили его на крыльцо.
Вот ключик, пожалуйста, улыбаясь во весь рот, провожатый вручил мне старинный медный ключ с кольцом. Столичная Академия не скупится на жильё для своих выпускников, вот и вам приличные хоромы сняли. Ой, чуть не забыл! Завтра к утру вам предстоит явиться в башню к нейру Лейту с документами. Он глава лекарской гильдии, обычно под его начало направляют практикантов.