Затем мы отошли, перестроились и снова двинулись на них, конные, пешие и колесницы, рядами, колоннами и клиньями покрасневшей стали и дикой, ликующей отваги, и прошли их насквозь, разбивая на разрозненные копошащиеся кучки, и снова атаковали их, вбивая их в красную грязь, в которую превратился песок, пока из всего могучего войска Ашшура численностью почти пятьдесят тысяч человек, вышедшего на битву, не осталось ни одного отряда, в котором нашелся хотя бы десяток невредимых солдат.
Наступила ночь, взошли звезды, которые сверху вниз смотрели на нашу легкую конницу, все еще преследовавшую остатки армии Великого царя, улепетывающей на юг, в то время как наши главные силы наваливали на повозки добычу, сокровища и львиные штандарты Ашшура. Потом мы двинулись в наш лагерь, который был разбит на берегу Тигра, оставив волков, шакалов и стервятников пировать на самом роскошном за много-много дней пиру.
В ту ночь воды Тигра покраснели от крови, которую наши храбрецы смыли с доспехов и ран, но не было ни одного человека из тех тридцати тысяч, что выжили в битве, кто не лег бы спать, страстно желая, чтобы поскорее пришло утро и осветило нам путь в Ниневию.
Можете поверить, когда моя рука наконец устала от резни и боевое безумие угасло в моей крови, моя первая мысль была о ней, из уст которой я имел теперь полное право услышать похвалу, которая была для меня самой дорогой наградой. И я, как был, в величественных доспехах, побитых, вымазанных в грязи, крови, покрытый потом и пылью отправился в шатер Илмы, чтобы справиться о ее здоровье.
Верный Аракс стоял у входа в ничуть не лучшем виде, ибо, как и я, не стал ни умываться, ни перевязывать свои раны, пока не будет сделано все для удобства нашей госпожи. Как только мы пожали друг другу руки, и я задал свой взволнованный вопрос, полог шатра откинулся, и она, которую всего пару часов назад я видел закованной в сталь, мчащейся на колеснице с косами сквозь разбитую толпу, которая на рассвете была армией Ашшура, когда ее щеки горели, глаза пылали божественным неистовством битвы, а золотисто-рыжие волосы развевались сзади как знамя,теперь вышла одетая в мягкий белый лен, причесанная, в накидке из серебристого меха, пушистого, как лебединый пух, такая спокойная, милая и величественная, как будто она только что сошла с трона в Армене.
Приветствую тебя, мой господин, приносящий победу! Воистину, это был день славы для Армена и для тебя. Но что это? Твои раны еще не омыты, и ты даже не снял доспехов! И ты тоже, Аракс? Ты уже стоишь на страже у моего шатра, даже минуты не уделив себе. Как видите, я здорова и невредима благодаря тебе, Аракс, и твоему замечательному щиту. И больше я не скажу вам ни слова, пока вы не снимете доспехи и не обработаете раны, так что немедленно отправляйтесь в свои шатры, это царица приказывает вам!
Она произнесла слова с милым раздражением, которому очаровательно противоречили слезы, подступившие к ее глазам, когда она увидела своих помятых, грязных героев. Но возражать ей было бесполезно, и поэтому мы, два предводителя победоносного войска, как пара получивших выговор парней, со смехом захромали прочь, чтобы сделать то, что нам было велено.
Час спустя, когда луна взбиралась на южное небо среди сверкающих звезд, мы вернулись, дочиста отмытые, одетые в льняные туники с шерстяными накидками, и обнаружили, что наши люди раскладывают длинные столы на берегу реки и уверенно расставляют на них кувшины, кубки и блюда из золота и серебра, которые мы обнаружили в ассирийском лагере.
Оказалось, что наша госпожа, как всегда, позаботилась о нас и приказала приготовить пир для военачальников, и когда всё было готово, села во главе самого длинного стола с Араксом по левую руку и со мной по правую. Привели переживших позор главных командиров армии Нимрода и заставили их служить на коленях и подавать нам их собственное вино в их же чашах, так как в то бесцеремонное время побежденный враг вряд ли мог рассчитывать на правила вежливости и мог считать судьбу благосклонной, если вышел из поражения живым и с целой шкурой.
Мы славно повеселились в ту ночь и увенчали первую большую победу Армена множеством наполненных до краев кубков красного вина из Эшкола, которое мы пили из ассирийского золота, и, хотя мы шли маршем половину прошлой ночи и сражались весь день напролет, луна уже опускалась на запад, когда поднялись последние из нас, возможно, не очень уверенно, со своих мест и осушили последний бокал за нашу прекрасную Владычицу меча и удачу нашего похода на юг. Она, конечно, ушла задолго до этого, потому что, несмотря на всю ее храбрость, была всего лишь женщиной, и в тот день она отважно сыграла роль воина. Когда на рассвете прозвучали трубы, не было ни одного, кто уже не проснулся бы, гадая, когда же будет дан сигнал снимать лагерь и выступать.
Пока сворачивали шатры и грузили повозки, состоялся совет вождей. Мы решили двигаться на юг вдоль реки, так, чтобы ее широкий быстрый поток защищал наш левый фланг, а тучи легкой кавалерии занимались разведкой и сбором фуража на западе, таким образом защищая нас справа. Мы построились и прошагали день и ночь, не останавливаясь больше, чем было необходимо для отдыха лошадям и тягловым животным. Мы не встретили ни одного врага, ни пешего, ни всадника из всего того воинства, которое, как говорили нам пленники, преградит нам путь в землю Ниневии.
На запад и на север мы протянули длинные цепочки быстроногих конных курьеров, чтобы держать связь с нашей страной и для охраны наших южных границ от флангового нападения другой армии, но от курьеров не поступало никаких известий, и на юге тоже ничего не было видно.
Преодолев половину пути до Ниневии, мы поменяли план похода. Во время дневной жары мы останавливались и спали под надежной охраной наших эстафет разведчиков и часовых, а когда солнце садилось и воздух становился свеж и прохладен, мы сворачивали лагерь и двигались дальше бесшумно, как армия теней под бледным светом луны и звезд. Мы знали, что на восток от реки за много километров от ее берегов, около пятидесяти тысяч всадников и пехотинцев идут маршем или пробиваются с боями, чтобы присоединиться к нашему сражению у стен Ниневии.
Утром на четвертый день после битвы, когда еще один ночной переход и еще один восход солнца должны были показать нам стены Великого города, мы заметили одинокого всадника в меховой накидке и кожаном шлеме легкой кавалерии Армена, скачущего во весь опор к восточному берегу и размахивающего копьем, как бы подзывая нас. Сотня моих людей бросилась в реку и поплыла узнать новости о другой нашей армии.
Новость была краткой, но важной. В дне пути на юг и восток по ту сторону реки стояла основная армия Ашшура под командованием самого Великого царя, преграждая путь в Ниневию. На нашей стороне реки под командованием Тукула, одного из самых искусных его военачальников, шагали десять тысяч воинов из покоренных племен, чтобы выдавить нас через реку на уничтожение Великим царем, после того, как он разгромит другое наше войско. Весть о нашей победе на севере не дошла до Ниневии, так как все беглецы были перехвачены и убиты по приказу Нимрода.
Потребовалось недолгое обсуждение, чтобы показать, что лучше всего делать в таком случае. Нимрод явно был жестоко обманут относительно нашей реальной силы, и на этот раз Великого царя можно было застигнуть врасплох. Я с десятью тысячами всадников, вооруженных луками, копьями и мечами, переправлюсь через реку, оставив Аракса и нашу госпожу с двадцатью тысячами конных и пеших и сотней боевых колесниц, чтобы они разбили войско Тукула и преследовали его до стен Ниневии. Мы отправим сообщение нашей основной армии на востоке с приказом атаковать позиции царя, как только взойдет луна, доверив нам присоединиться к битве в нужный момент. Когда разведчик ускакал с нашим посланием, я зашел проститься с Илмой.
Да помогут тебе боги, мой господин, и да пошлют тебя с победой к стенам Ниневии!сказала она, вложив свои руки в мои, а я поднес их к губам.Мы встретимся там или никогда, потому что теперь для нас и для Армена может быть только победа или смерть!
Тогда это должна быть победа,сказал я в ответ,и она будет. Армену слишком сильно нужны мы, а мне нужна ты, милая Илма, чтобы звезды нарушили сейчас свое обещание.
Пусть тогда это будет победа Армена и твоя, мой господин, как было бы, если бы мои желания и воля богов были едины!ответила она, глядя вниз, застенчиво прикрыв глаза, как самая простая девушка в своей стране, признавшаяся в любви. Если бы рядом не стояло войско, я бы попрощался по-другому, но так уж вышло, что я ответил только:
Сами боги не могли отказаться от столь нежно произнесенной молитвы. Прощай, пока победа снова не соединит наши руки!
Я опустился перед ней на колени, а она возложила руки на мой шлем и благословила егопрекрасный обычай, который был у нас в те дни. Затем я поднялся и вскочил на коня. В тот же миг десять тысяч всадников двинулись к берегу реки. Здесь не было ни моста, ни брода, но какое это имело значение для моих доблестных горцев или для наших коней, которые могли преодолеть поток так же легко, как перепрыгнуть через поваленное дерево?
Река здесь была шире и медленнее, и плавание по ней было для нас как утреннее купание, поэтому мы двигались пятью длинными рядами, а час спустя галопом скакали к длинной низкой гряде песчаных безлесных холмов, где намеревались затаиться до наступления ночи. На их западном склоне мы спешились и выслали разведчиков, которые сообщили, вернувшись, что за этими холмами в 4 километрах отсюда есть еще один хребет, на котором стоят ассирийские заставы, а к югу в хребте есть широкий проход, через который может проехать тысяча человек в ряд.
Ассирийцам и в голову не могло прийти, что мы так близко, поэтому мы пробыли там незамеченными до наступления ночи, а под покровом темноты, скрываясь за холмами, просочились как сонм серых теней по высотам и по равнине, лежащей между двумя хребтами. Мы как раз добрались до прохода, когда навстречу нам прискакал разведчик и сообщил, что вся армия Нимрода разбила лагерь на дальнем склоне примерно в 10 км от нас, и что неглубокая река, текущая на юг, охраняет ее фланг. Поэтому мы остановились там, где были, и стали ждать восхода луны, внимательно наблюдая за происходящим.
Глава 4. От победы к смерти
Я охотно рассказал бы обо всех ратных подвигах, совершенных в ту ночь при свете луны и звезд. О том, как мы ждали своего часа и, когда битва разгорелась так жарко, что не стало ни свободных людей, ни времени, чтобы продолжать чего-то ждать, мы пятью колоннами по две тысячи человек каждая обрушились на ослабевший фланг Ашшура и издали боевой клич Армена так громко, яростно и мощно над ревом и грохотом битвы, что ассирийцы на мгновение потеряли голову и поверили, что окружены.
Я мог бы еще рассказать вам, как в тот момент мы, словно живые клинья, врезались в них, полные свирепой и неистовой отваги, в то время как наша основная группа впереди, услышав наши крики и увидев блеск наших клинков в лунном свете, набросилась на врага с такой ликующей энергией, что фаланга Ашшура сломалась под их натиском и отшатнулась назад, но тут же обнаружила в своем тылу наши атакующие эскадроны. Враги оказались зажаты между двумя стенами из стали, и у них был только один выбор: рабство или смерть. Никогда еще глаза небес не видели более безжалостного зрелища, ведь мы пришли, чтобы побеждать и убивать, точно так же, как армия Нимрода год за годом выступала против нас.
Снова и снова я скакал во главе своего отряда сквозь визжащую, колышущуюся, отчаявшуюся толпу, объятую хваткой смерти, и выкрикивал имя Нимрода, чтобы он вышел навстречу и сразился со мной за трон и царство. Но я так и не нашел его, потому что Великий царь бежал. Тот, кто никогда прежде не поворачивался спиной к врагу, уже ускакал с отрядом телохранителей, чтобы подготовиться к тому, что могло стать смертельной схваткой его империи под стенами Ниневии. Но, говоря откровенно, я должен был быть доволен, ибо, как ни велики были деяния той ночи, это было ничто по сравнению с тем, что должно было осветить солнце следующего дня.
Я знал, что в армии нет коня, способного догнать Нимрода, поэтому я приказал отряду позаботиться о скакунах и отдохнуть три часа, а сам, слишком возбужденный нашей победой и слишком взволнованный мыслями об Илме, чтобы думать о сне, собрал военачальников, чтобы привести в порядок нашу армию после битвы. Восход солнца вновь застал меня во главе моего отряда, скачущего к реке, в то время как наша главная армия в маршевом порядке продвигалась к Ниневии, которая находилась примерно в 2 км к востоку. Войска Илмы не было видно. На всем западном берегу реки, насколько хватало глаз, не было признаков жизни, и поэтому мы пришли к выводу, что они с Араксом либо прошли дальше и уже находились под стенами Ниневии, либо ушли на запад, преследуя войско Тукула.
Но далеко на юге, высоко в небе плыло видение огромного города с ровными широкими стенами, охраняемыми высокими башнями, за которыми ярус за ярусом возвышались пирамидальные храмы и дворцы Ниневии, так как то, что мы видели и приветствовали криками торжества и восторга, было миражом великого города, плывущим в чистом голубом воздухе словно видение самого рая.
Мы отправили двух быстроногих конных курьеров на восток, чтобы приказать армии сделать остановку в 2 км от городских стен, если только наш марш не столкнется с другой армией Ниневии. В этом случае новости должны были быть немедленно отправлены мне. Я также выделил двести всадников, чтобы они переплыли Тигр и узнали, где находятся Илма и Аракс со своей армией, и приказал им соединиться с нами на берегу реки в 2 км вверх по течению от города.
Затем мы поскакали дальше, выслав разведчиков далеко вперед, чтобы не попасть врасплох в зоне досягаемости вражеской армии, которая, как мы знали, будет ждать нас под стенами Великого города, и все время, пока мы ехали на юг, изображение города на небе опускалось все ниже и ниже к земле, пока отражение не уступило место реальности, и тогда мы увидели Ниневию во всей ее ранней славе и свежей красоте, лежащую перед нами на обоих берегах Тигра.
Стены ее вырастали из равнины, как скалы вздымаются из моря, столь темными, высокими и сильными они казались. Через каждые сто шагов возвышалась башня, и между каждой парой башен были ворота, такие высокие, что даже издалека мы могли видеть золотую и алую роспись, которой они были украшены. Высоко над стенами возвышались великие пирамиды храмов Бэла и Иштар, и дворца Нимрода, а под ними над высокой, как небо, линией стен резко выступали сотни башен и пирамид поменьше.
Но как ни чудесен был вид первого великого города Междуречья, все его чудеса были ничтожны по сравнению с тем, что находилось в 400 метрах от восточных ворот. Те, кто никогда не видел ни ее самой, ни фрагментов ее развалин, считали ее башней высотой около двухсот локтей. Ваши историки и исследователи земель, бывших когда-то Ашшуром и Халдеей, указывали на руины строений, которые были древними, когда она уже исчезла, и говорили, что это все, что осталось от великой Вавилонской башни, которую Нимрод и народ Ниневии построили, чтобы подняться над облаками и посмеяться над терпением Того, кто обещал больше не затапливать мир и в знак обещания поставил в облаках свой лук, подарив людям радугу.
Но я, видевший собственными глазами эту могучую громаду, взмывшую к облакам во всем блеске гордости, силы и славы, говорю вам, что никогда за все века, прошедшие с тех пор, со всем своим искусством и техникой человек не построил ничего, что не казалось бы карликом рядом с этой башней. Всё еще была весна, несколько легких белоснежных облачков плыли по небосводу, но, как бы высоко они ни плыли, гордый гребень Бэла и слабая мерцающая звезда вечного огня на его вершине парили еще выше над облаками.
Все, как один, натянули поводья и остановились, онемев от благоговения и изумления при виде этого зрелища, и даже мы, за десять коротких дней разгромившие две армии Ашшура и обратившие в бегство самого Великого царя, смотрели друг на друга, словно спрашивая, не спустятся ли с небес сами боги, чтобы сразиться с нами, вместо того чтобы позволить покорить народ, воздвигший такие чудеса из кирпича и камня.
Но это наваждение продлилось всего несколько мгновений, потому что под стенами Ниневии и вокруг мощного основания башни Бэла мы увидели блеск доспехов и оружия, сверкавших на солнце, как пена волн у подножия истертых морем утесов, и когда мы снова двинулись вперед, подъехали наши разведчики с востока и запада и сообщили, что две большие армии выстроились перед городом по обе стороны реки, и что, убив Тукула и рассеяв его войско, Илма с Араксом вернулись вверх по реке к броду, о котором им рассказал один ассириец в обмен на жизнь, свободу и пятьдесят фунтов золота, и что они переправятся там и вместе с нами вступят в битву против Великого царя и его армии.