Иван Яковлевич решил уже спуститься и сказать об этом Бабаеву, но тут вспомнил, что на кухне на холодильнике тоже есть небольшой телевизор. Пошёл туда. Кристалл нашёлся. Не сразу, на холодильнике не было, но Брехт вспомнил, что там тряпкой протирал, встал на колени и стал шарить в полутьме, кухня была жалюзями запечатана. Искать этот кристалл в темноте? Не было его. Тогда с трудом опять стал прямоходящим и покрутил ручку, раздвигая жалюзи. И свет заодно включил. Камень, понятно, под холодильник закатился, только когда шампуром там повозюкал, он выбрался пред светлые очи товарища Брехта.
Сантиметра два с половиной в длину и около двух в диаметре, ну, нет, там не диаметр. Трапеция, скорее, вот большая грань этой трапеции два сантиметра. Кристалл был не огранённым и структура камня была видна. Цвет у него неожиданный. Так почти чёрныйтёмно-фиолетовый, а если попадал на него свет, то часть камня становилась ярко-синей и не там, куда падал свет, а с противоположной стороны. Прошли фотоны через его черноту и выбрались уже красиво окрашенные.
Подобрав камень и опять с трудом приняв облик прямоходящего разумного, Иван Яковлевич бросился (ну, да пошкандыбал) к двери. Спустился, совсем уж обессилив, на первый этаж и вышел на улицу. Там ждала неожиданная неожиданность. «Скорой» не было. Не дождались эскулапы его молниеносного броска на второй этаж и ещё более быстрое скатывание с этажей во двор. Уехали.
Чтобы хоть чуть прийти в себя Брехт сел на скамейку у входа в подъезд и закрыл глаза.
Событие восьмое
Удар током взрослого электрического угря может оглушить лошадь.
Лошадь и капля никотина убивает
Действительно. Нежизнеспособная какая-то зверюга
Рейнгольд Штелле пришёл в сельсовет пораньше и на удивление застал там многолюдье, и чуть не бунт. Председатель колхоза стоял на крыльце большого кирпичного дома и собачился с десятком женщин. Выглядело это довольно забавно. За несколько лет своего председательства в деревне, где практически никто не знал русского языка, ну, разве несколько мужиков, что поработали в Омске или служили в армии, Андрей Семёнович Крохов выучил не больше двух десятков немецких слов. Председатель сельсовета Штанмайер Август, время от времени стыдил Крохова, ну, когда тот был не с глубочайшего похмелья или вовсе не пьяный.
Вот и сейчас председатель колхоза стоял на крыльце и кричал женщинам, что обступили его про трудности на пути к коммунизму и про голод в Африке. На чистом русском. Нет, скорее на нечисто русском. Андрей Семёнович, был до увечья грузчиком на железной дороге и каждое второе слово было матом и выдавал он их с такой скоростью, что даже прилично знавшие русский Штелле и Штанмайер щурились стараясь перевести это у себя в голове. Выходило с трудом.
В ответ женщины, выучившие по-русски только два слова «колхоз» и «работа» орали на Крохова и совали ему под нос плачущих грудных детей. Продолжалось это довольно долго и неизвестно, чем бы закончилось, но тут решил всё же Август Сеппэлевич вмешаться и прикрикнув на женщин, выдрал из толпы самую бойкуюОльгу Тилл, и спросил, чего припёрлись, почему не в поле.
Дети плачут не переставая, есть хотят, выдайте хоть по несколько фунтов зерна! и этому плачущего ребёнка сунула под нос.
Зерно только на посадку и то может не хватить.
Дак, что нам с голоду умирать! и опять все бабы заголосили хором.
Уважаемые фрау, мы с председателем сегодня подумаем. Наверное, начнём кормить людей на полях, снова попытался успокоить женщин Штанмайер.
Чем?
Август тяжело вздохнул:
Сварим похлёбку из картошки и брюквы, чуть лебеды и крапивы добавим.
Женщины снова зашумели, но уже не так бойко и дети, видно устав плакать, почти успокоились.
Идите на работу, не доводите до греха. Не дай бог милиция из города нагрянет.
Упоминание милиции совсем фрау успокоила, и они по одной стали расходиться.
Что ты им сказал Август Сеппэлевич? так председателя сельсовета кроме Крохова только ещё Кравец называл. Не принято было у немцев величать по отчеству.
Что сварим им такую же похлёбку, как и свиньям. Ты, председатель, не доводи до греха, а то ведь побьют тебя женщины, дай команду. И пацанов пошли крапиву молодую собрать. А завтра давай собирайся в Омск поедем. Нужно подумать, чем людей кормить.
Я не поеду. Меня за самоуправство тут же из партии выпрут, а то и глядишь арестуют, Крохов зашёл в сельсовет и зло хлопнул дверью за собой.
Рейнгольд тихонько зашёл за ним и стараясь не попадать под горячую руку, проскользнул за угловой столего законное место.
Андрей Семёнович посидел чуток, обхватив голову, а потом вскочил и стал сильно прихрамывая на правую ногу, что после давнишнего перелома срослась неправильно, и теперь была короче левой, нарезать круги по кабинету. Потом утомившись, видно, встал напротив Штелле и, цедя слова, словно монетки отсчитывал, проговорил.
Роман, ты дай команду. Ну, тамНу, понял Я это рукой махнул, Не, не поеду. Арестуют ссуки. Что делать-то!? Да, ты сиди! он снова махнул рукой.
На сколько человек. Амбар почти пустой. Надо свиней резать.
Умный!!! Вон садись на моё место, да если я только заикнусь об этом в райкоме, тут же поеду на Сахалин. Думай, давай, ты же грамотный.
Я?! опешил Штелле.
А! Иди, Роман, дай команду. Плохо мне.
Это было правдой. Крохов был белый совсем, даже синюшный. И дышал как-то порывисто. И не похмелье было тому виной, хоть и разило от него, как из помойки.
Идите домой, товарищ председатель, я, конечно, дойду до свинарника и дам команду. Только вы хоть строчку чиркните, мне Эрнст не поверит.
Чиркну, Андрей Семёнович плюхнулся на стул за своим столом и, правда, попытался что-то написать, и тут его как-то скрючило, и он боком завалился на пол, да ещё и головой ударился об деревянный из толстенных досок собранный пол. Гулко так получилось.
Рейнгольд бросился к председателю, но что делать не знал, и выбежал на крыльцо, где, свернув толстенную козью ножку, приводил нервы в порядок Штанмайер.
Тот, войдя в избу, пощупал на шее пульс у Крохова и, крякнув, прорычал, скорее, чтобы хоть что-то сказать.
Допился. Удар должно быть. Давай, запрягай телегу, в город его повезу. Тут без врачей не обойтись.
Лошади не кормлены, ни одна не доедет до Омска.
Донер Ветер! Покорми!
Чем? Овса уже две недели нет.
Сынок, не дури, нужно отвезти председателя в Омск, подумай, если он здесь окочурится, то милиция ведь приедет разбираться и точно вызнает про бунт бабий. Пересажают всех. Думай.
У выселенных можно купить, но дорого.
Да, чёрт с ним! Сколько надо говори!
Рублей двадцать, пожал плечами Штелле.
Ого! Штанмайер посмотрел снизу вверх в глаза Рейнгольда и, не увидев, видно, в них блеска наживы, сдулся как-то и, пошарив по карманам, вынул мятые бумажки и мелочь.
Пересчитали. Семнадцать рублей пятьдесят девять копеек.
Хватит? зло почти посмотрел на писаря, словно это он за такие сумасшедшие деньжищи торбу овса продаёт.
Я объясню, что случилось и чем может закончиться.
Ну, ну, этим куркулям Ладно, беги уже.
Интермеццо второе
В очереди стоит парень с длинными волосами. Подходит бабушка.
Девушка, ты последней будешь?
Я не девушка!
Вот глупая, нашла, чем хвастаться!
Васька Блюхер имел отношение к легендарному фельдмаршалу, поколотившему Наполеона самое непосредственное. Нет. Потомком не был и даже дальним родственником, и то не был. А если вдумчиво подумать, то и однофамильцем не был.
Генерал-фельдмаршал Гебхард, мать его, Леберехт имел фамилию фон Блюхер, а если уж совсем начистоту, то von Blücher.
Васька же унаследовал фамилию от прапрадеда вернувшегося после всех этих наполеоновских войн в свою поскотную деревеньку Барщинку к помещику Кожину. «Мать твою за ногу»! завопил пьяненький Кожин узрев бравого гренадёра, увешанного медалями. «Да ты Феклист истинный фельдмаршал Блюхер». Так и прицепилось.
Совсем пацаном забрал батенька Константин Павлович второкласника церковно-приходской школы Ваську на заработки в Петербург. Пристроил будущего маршала «мальчиком» в магазине, ну, типа ещё один Ванька Жуков. В общем, не ту страну назвали Гваделупой. Классики вечно всё переврут. Подрос чуть Васька, украл чего в магазине и решил бежать в Москву. Сбежал и устроился слесарем на Мытищинский вагоностроительный завод под Москвой. В 1910 за призыв к забастовке был арестован и приговорён к тюремному заключению. В 19131914 работал в мастерских Московско-Казанской железной дороги. Это он рассказал кому надо. Героическая личность. Революционер и сиделец с дореволюционным стажем. Правда она всегда вылезет, доскональное следствие, когда захомутали маршала Сталинские Сатрапы и воспоминание родственников, выявили чуть отличную картину от сидельческой-героической-слесарно-железнодорожной.
Устроился Василий Константинович в Первопристольной на работу в Москве приказчиком у купчихи Белоусовой, был её любовником и ни на каких заводах не был, и в революционной деятельности участия не принимал. Не кувалдой работал. И даже не элитным костыленаддёргивателемнаддёргивателем путевых костылей или подлапником. Работал хотя, может и «кувалдой», кто ж теперь сообщит, как купчиха Белоусова дородно-дебелая сей инструмент величала.
Всё было у Васечьки на мази и схвачено, и тут бамс, и бумс. Началась Первая Мировая или Великая Война.
Забрили. Обмундировали, дали винтарь и патронов, и отправили в Костромской полк, который стоял во втором эшелоне боевой линии юго-восточнее Кракова.
Был ли Блюхер храбрецом. Несомненно. Спустя почти семь с половиной месяцев, приказом по полку от 2 июля 1915 185 Блюхер был награждён Георгиевской медалью IV степени за номером 313935. В графе «время оказанного подвига» указана дата28 ноября 1914. Герой и храбрец. Но гораздо большей храбростью было впоследствии в документах указать, что я, мол, был в сто раз круче и ещё был за боевые отличия награждён двумя Георгиевскими крестами 3 и 4 степеней, и произведён в младшие унтер-офицеры. Не побоялся, на авось русскую понадеялся, что война и революция уничтожат документы какого-то Костромского полка. Нет. Уцелели и нет там ни каких блюхерских крестов и унтерства, но вскроется это уже гораздо позже, на следствии в 1938 году. Сохранились все бумаги полка. Но к тому времени Ваське и не интересно уже это станет.
Не долго неоднофамилец генерал-фельдмаршала воевал20 ноября попал в полк, а 8 января был тяжело ранен. Под городком Тернополем Василий был тяжело ранен разорвавшейся гранатой в левое бедро, левое и правое предплечья. Был разбит тазобедренный сустав, из-за чего левая нога стала короче на 1,5 см. В бессознательном состоянии был будущий маршал доставлен в армейский полевой госпиталь. На счастье Блюхера оперерировал в госпитале целый профессор. Восемь больших осколков было извлечено из его тела, сильно повреждены были обе ноги. Осмотрев солдата, профессор Пивоварский произвёл очень сложную операцию и приложил все усилия, чтобы спасти ему жизнь. Блюхера дважды выносили в мертвецкую, как умершего. Там он начинал стонать и пугать других покойников и санитаров, и опять его несли к профессору. Выжил и выздоровел.
Почти через полтора года, из-за полученных тяжелейших ранений, в марте 1916 года Блюхер был уволен из армии врачебной комиссией главного военного госпиталя с пенсией первого разряда.
Поехал Блюхер в Казань и работал там в гранитной мастерской, потом работал на знаменитом Сормовском судостроительном заводе в Нижнем Новгороде, затем снова перебрался в Казань и стал работать на механическом заводе Остермана. В июне 1916 года он вступил в ряды Российской социал-демократической рабочей партии большевиков, получив партбилет 7834693.
Опять всё выдумал Васька. На самом деле Блюхер обустроился в городе Петровском Казанской губернии, где он работал слесарем-мотористом на маслобойном заводе. К продуктам диетическим поближе. Инвалид ведь.
Глава 5
Событие девятое
Павлик, кем ты хочешь стать, когда вырастешь?
Я хочу стать человеком, который мог бы покупать жене бриллианты и дорогие шубы, водить ее в самые дорогие рестораны, и купить ей Феррари последней модели.
Молодец, Павлик, садись. А ты, Вова, кем хочешь стать?
Раньше я хотел стать космонавтом, но теперь я хочу стать женой Павлика.
Нет, не сиделось. Холодно. Ну, ведь лето же. Какого чёрта. Холодный ветер чуть усилился и, успевший раздеться у Бабаева до свитера, Брехт сразу продрог. Нужно идти к соседу, забрать свои вещи и закрыть дверь.
Нда, стоп сам себе думаю, а сам дальше иду. Вот оденется, найдёт, скорее всего, ключики от тёплой квартиры, закроет её иИ что? Куда идти? Смежил глаза. Мыслей путних в голове не добавилось. Нужно, по любому, ждать появление этого охотника из первой квартиры. Если у Бабаева нет пролома в стене на кухне, а именно кухнями и граничили их квартиры Хотя, есть ведь ещё смежная стена. У него это спальня, а у Бабаева Нет, не шурупили мозги. Нужно подняться и осмотреть всю квартиру. Комнаты три, в одной он был. Осталось проверить две, и никто не сможет помешать, судя по бардаку на кухне, болеет Азим давно, и семья ему преодолеть нападение вирусов не помогает. Ещё камень нужно вернуть. Мысль промелькнула, что нужно, может, в ковидный госпиталь ему передать. Нет. Ну, даже узнает он, куда Бабаева увезли, во-первых, не с его здоровьем теперешним такие путешествия предпринимать, а во-вторых, никто в госпитале передавать тяжелобольному человеку непонятной ценности камень не будет. А вдруг это дорогущий бриллиант. И потеряется. А судя по размерам, даже если и сапфир, а не бриллиант, то сотни тысяч долларов. Нет. Надо положить на место.
Бриллиантовый сапфир при мысли о нём, о себе напомнил. Так и сжимал в руке, засунутой в карман свитера. Стал доставать, а тот чуть уколол, ну, да грани ведь неровные. Солнце в это время выбралось из-за очередного пушистого облачка и полосонуло фотонами по чёрно-фиолетовой столбчатой поверхности. А на ладони появилось синее сияние, прямо как ультрафиолетовую лампочку включили для обеззараживания. Красиво. Засмотрелся, так и пялился, пока гулящее московское солнышко не забежало за очередную тучку, наряд, наверное, сменить. И выйти снова во всё блеске.
Чего там с волшебными магическими кристаллами нужно делать дорвавшимся до них попаданцам. Установить связь!?
Алё, Синий, слышишь меня? сурьёзно проговорил Брехт, и закашлялся. Это у него теперь смех такой с половиной лёгких оставшихся.
Синий не слышал. Потёр пальцами. Тоже чуда не произошло. Постучал им себе по лбу, чем рассмешил собравшихся поглазеть на это любопытных воробьёв. Ржали они пару минут. Вот дал же бог голосу. Сам маленький, а меццо-сопрано большое. А если его до ста кило откормить, то эта гора воробьиная отсюда до Воробьёвых гор дочирикает.
Закашлялся снова и вспугнул зрителей.
Брехт честно попытался встать. Ещё простынет и умрёт не от ковида страшного, а от ОРВИ нестрашного. Удалось только со второго раза. Поднялся и чуть пошатываясь, как забулдыга какой доковылял до заветной двери. Там за нейтепло. Зашёл и стал приставными шагами поднимать на второй этаж.
О, блин, блинский, он даже впопыхах не затворил за собой дверь в квартиру Бабаева. Ну, стоит надеяться, что днём у них в малонаселённом подъезде никто ни что чужое не покусился.
Иван Яковлевич прикрыл дверь до щелчка, нет, замок не сработал, это ручка защёлкнулась. Сейчас дураков с самозакрывающимися дверями уже нет, наверное. Первые обладатели железных дверей ставили, а потом всяких слесарей и пожарных вызывали, за газетками вышел в подъезд в трусах и тапочках, и вуаля. Так и будешь в трусах, пока помогальщика из соседей кого не найдёшь.
Вспомнилась одна знакомая, попавшая так в подъезд, который решила подмести в одной ночнушке и тапочках пёсиках плюшевых. Засмеялся-закашлялся.
Брехт прикинул, где комната, в которой могут пробить проход к нему в квартиру. Получалось, вот эта, левая. Закрыта на прессованную бумажную дверь, но не заперта, нажал на ручку и зашёл. Ага. Детская. Ну, понятно, почему отсюда музыкой его выживали. А вообще, получается, что впятером даже в такой не самой маленькой квартире жить так себе удовольствие. Три кровати и стол с компьютером. Почти и нет больше ничего. Потому как некуда шкафы ставить. Вот разве антресоль есть. Огляделся, ни явных, ни скрытых дверей нет. Значит, зря думал на азербайджанца. Выходит квартиру прихватизировал охотник снизу. Двухуровневую себе сделал.
Решил всё же для очистки совести Иван Яковлевич проверить и последнюю комнату. Спальня Азиза и его арвады (жены). О! кинжал какой классный на стене висел, большой, меч почти позолоченный или золотой, ну, в смысле, рукоятка и ножны такие же. Потрогал, блин, тяжесть.
А рядом тоже на гвоздике висела уменьшенная в несколько раз копия. Или это комплект? Вытащил кинжальчик из ножен. Красивый. Лезвие сантиметров десять всего и не муляж китайскийзаострено так, что прикасаться страшно.
Тут на кухне взревел, включаясь, холодильник. Громко, старенький, поди. Напомнил Брехту перешедший в еле слышное урчание рёв, что он не ел с самого утра и самое главноене пил. Хоть чаем угоститься. Не посадят же за эту мелкую кражу в тюрьму. Уже дойдя до кухни, Иван Яковлевич обнаружил, что кинжальчик на место не воткнул. Нет, возвращаться не стал. Сунул машинально в карман к сине-чёрному кристаллу и взялся за чайник.