Не знаю, собиралась ли буря разыграться сегодня или просто играла с городом. Но ветер дул нешуточный. По небу неслись плотные низкие облака, полные воды, но пока ещё не пролилось ни дождинки.
Я сам пойду, сказал я Михаилу.
Почему не вместе? поинтересовался он.
Справлюсь.
Мы стояли у мусоропровода, откуда вела дверь на маленький технический балкон. Двадцать первый этаж. Шестьдесят метров над землёй.
Я не разобьюсь, если что, напомнил Михаил, придержав меня за руку.
Я покрутил пальцем у виска.
То есть разобьюсь, признал Михаил. Но выживу. В смыслевосстановлюсь. Со временем.
Тогда мне чего бояться? спросил я. Разобьюсьвосстанувозвышусь. Делов-то.
У тебя в завещании указана кремация, сказал Михаил. Не восстанешь.
Тогда и биться не буду. Пусти!
Но почему именно ты? Ты вчера много пил. Я чувствую запах.
У тебя загар неправильный, объяснил я. Не надо им сейчас тебя видеть.
Михаил подумал и отпустил руку.
Разумно. Иди.
Я толкнул дверь и неторопливо вышел на балкончик.
Ого!
Вот это ветрила!
Будь у меня шляпаона бы улетела.
Будь у меня крыльяя бы сам улетел.
А будь мозгирванул бы обратно.
Балкончик был узкий, но длинный, метра четыре. Он соединял лифтовую площадку с мусоропроводом и дверь на лестницу. То есть в случае пожара жильцам предстояло петлять при спуске: выбегать на балкон, впуская в горящее здание свежий воздух, и снова нырять в огонь.
Как-то глупо. Впрочем, у нас тут не пожар.
Вначале я посмотрел вниз. Там стояли несколько патрульных машин, пожарная машина, «скорая». И зеваки, куда же без них. И телевизионщики. Ну ещё бы
Я помахал рукой всем сразу.
Потом повернулся.
Девчонки стояли на старой облупленной тумбе в углу балкона. Вначале я решил, что это просто какой-то ларь. Потом понял, что это старая швейная машинка «зингер». Древняя! Ей же лет сто! Кто такой антиквариат выкидывает?
Привет! сказал я громко и дружелюбно. Ветрено сегодня!
Одна девочка гордо отвернулась. Другая неуверенно кивнула. Было девчонкам лет по пятнадцать-шестнадцать. Они держались за руки, крепко, аж пальцы побелели. И прижимались к стене.
Ту, что кивнула, хорошенькую и рыженькую, звали Юля. Она училась в десятом классе. Неприветливую, коротко стриженную брюнетку звали Аня. Она училась на первом курсе технического колледжа. Подружками они были ещё с детского сада.
Плохо.
Девчонки, только один вопрос! крикнул я. Вы не беременны?
Теперь и Аня посмотрела на меня. С искренним возмущением.
Объясняю суть вопроса, пояснил я. Если вы восстанете и возродитесь, будучи беременными, то вы останетесь беременными навсегда. Понимаете, какой это ужас?
Мы не беременны! с возмущением выкрикнула Юля.
Мы не проститутки! поддержала её Аня.
Я присел на корточки. Во-первых, скрываясь от ветра. Во-вторых, такая поза должна их расслабить. В-третьих, из такой позы можно очень резко рвануться вперёд, но вряд ли они это понимали.
Хорошо! крикнул я. Тогда второй вопрос. Если можно! Как звать эту сволочь?
Девчонки переглянулись.
А вам зачем? с надрывом воскликнула Аня.
Надо же знать, кто такой дурак.
Он не дурак! сказала Юля. Внезапно посмотрела вниз и испуганно отвела глаза. Хорошо, хорошо
Он нас обеих любит! поддержала Аня. И не может выбрать! А мы подруги, мы не будем друг друга предавать!
А зачем предавать? удивился я. Он вам обеим нравится? Вы подруги? Ну и живите втроём.
На мой взгляд, это было прекрасное предложение, хотя детский омбудсмен мог бы его и оспорить.
Он женат! с надрывом воскликнула Юля. Сказал, что любит нас, но не может жену бросить!
Вот козёл, согласился я искренне. Понятное дело, что мужик просто пытался отвязаться от влюбившихся малолеток, при этом сильно их не травмируя. Но перестарался. Девчонки, у вас сигареты есть?
Девчонки переглянулись.
Юля достала зажигалку.
Анямятую пачку сигарет, которую ей никто не должен был продавать по возрасту.
Вам бросить? спросила Аня.
Уронишь! возмутился я. Встал, подошёл к девчонкам (обе напряглись), взял сигареты и зажигалку. Снова сел, но уже поближе. У меня дочка в вашем возрасте тоже со взрослым парнем встречалась
По возрасту у меня не очень-то получалась дочка-ровесница Юли с Аней. Но в пятнадцать лет все взрослые на одно лицо.
И что? с подозрением спросила Юля.
Что-что Дура, вот что! По ней полкласса сохло, а она за учителем бегала Два месяца в слезах ходила.
А потом?
Потом? С другим познакомилась. Двадцать два года, студент МИМИ.
Мими? удивилась Аня.
Московский институт молекулярных исследований, на ходу придумал я. Мимишный парень.
Вот это уже лучше. Обе улыбнулись. Тут как на рыбалкеподкормка, крючок, подсечь, вытащить.
Девчонки, слезли бы вы, а? попросил я. Посидим, покурим, поговорим.
Аня и Юля переглянулись. Прыгать они уже не хотели. Может, и с самого начала не хотели, просто завели друг друга в силу свойственной полу и возрасту эмоциональности.
Не будете нас держать? спросила Аня.
Не буду, пообещал я.
Аня неловко переступила на тумбе. Попыталась присесть, тут налетел порыв ветра, она пискнула и прижалась обратно к стене.
У меня ноги затекли! в панике закричала она. Юля схватила её за плечи и сама пошатнулась.
Стоп-стоп-стоп! воскликнул я, вставая. Давайте помогу.
Они уже не спорили.
Я крепко взял обеих за руки. Потянул вниз.
Юля аккуратно спрыгнула на балкон.
Аня пошатнулась и стала оседать в сторону перил.
Твою мать! завопил я, хватая девчонку обеими руками.
Держите меня, держите! в панике закричала Аня. В полуприседе она балансировала на краю ветхой поскрипывающей тумбы, всё сильнее и сильнее заваливаясь в сторону края. Я бы её легко вытащил, но ветер навалился мне на спину и теперь толкал к девчонке
Дверь хлопнула. Михаил в два прыжка оказался возле нас. Одной рукой рванул на себя Аню, другой придержал меня. Мы все вместе рухнули на грязный балконный пол, покрытый голубиным помётом и старыми сплющенными окурками.
Юля рыдала. Аня хлопала глазами, засунув в рот палец.
Вот же дурёхи, сказал я с чувством. Держите свою отраву.
Аня вытащила изо рта палец, сменила его на сигарету и лихо запалила ту с фильтра.
Я вздохнул, вытащил у неё изо рта сигарету и затушил.
Буря, похоже, решила сегодня пройти стороной. Тучи всё так же неслись над городом, временами проливаясь короткими холодными ливнями, но ветер ослабел.
Ты берёшь на себя больше, чем требуется, сказал Михаил. Я снова был за рулём, он сидел рядом. К его старому костюму добавилась помятая фетровая шляпа, которую он предусмотрительно оставил в машине. Надо было дождаться переговорщика, девчонки не собирались прыгать.
Их бы сдуло, сказал я. А ещё их было двое. Двое друг друга быстро заводят, и в хорошем, и в плохом.
Тоже верно, согласился кваzи.
Тебе помочь с переездом?
Он немного подумал.
Да, спасибо. Вещей у нас не много, но ведь положено делать новоселье.
Кем положено?
Людьми, ответил Михаил.
А Я остановился возле участка. Ты считаешь себя человеком?
Одной из трёх разновидностей. Люди. Восставшие. Кваzи.
Восставшие, на твой взгляд, тоже люди?
Михаил заколебался, прежде чем ответить.
Промежуточный этап. Куколка. У насекомых это обычное делоличинка, куколка, взрослая особьимаго. Можно найти много параллелей. Личинки обычно хищники, имагочасто вегетарианцы.
А восставшиекуколки?
Это грубое сравнение.
Не поспоришь. Я вылез из машины. Михаил, придерживая шляпу, следом. То есть ты против убийства восставших?
Я вообще против убийств, ответил Михаил. Кого бы то ни было. Только если нет иного выхода.
Стая восставших идёт на человека. Твои действия?
Я их остановлю.
Их много. Даже кваzи не могут управлять большой толпой. Стая идёт на человека, у тебя пулемёт, твои действия?
По ситуации. Михаил повернулся и пошёл в участок.
Я пошёл следом.
Всё-таки он нежить, и забывать об этом нельзя.
В помещении было прохладножара сегодня упала, а кондиционеры, похоже, отрегулировать никто не спешил, так и работали на полную мощность. Народа оказалось не много. Две заплаканные тётки делились с молодым лейтенантом из дежурной части своими бедами. Судя по лицу лейтенанта, ему эти беды казались не огромными и неслыханными, а мелкими и банальными. Ирина из регистрационно-разрешительной оформляла какие-то бумаги худощавому мужчине интеллигентного вида. Наверное, выписывала разрешение на очень большую и страшную пушку.
У тебя ведь есть свой кабинет? спросил Михаил.
Да, разумеется Я покрутил головой. Вон там.
Дверь заедала и открылась с трудом. Через маленькое окошко с трудом проникал свет с улицы, я щёлкнул выключателем, с недовольным гудением загорелись старые люминесцентные лампы.
Я сел за стол, Михаил напротив. Кабинет сразу оказался полон. Кваzи провёл пальцем по столу, посмотрел на палец, покачал головой. Спросил:
Как подполковник Даулетдинова тебя терпит?
Я хорошо работаю, сказал я. А бумажками занимаюсь два раза в месяц. Ну или раз. От рассвета до заката. А у тебя был кабинет в Питере?
Вроде бы был, сказал Михаил. Но у нас у нас всё по-другому.
Вы ухитряетесь обходиться без многих официальных структур, кивнул я. Как?
Мы все знаем свою цель и своё место.
Дверь хлопнула, заглянул Александрпожилой майор из следственного. Сказал:
Дуй-ка к царице, дознаватель.
Что стряслось? насторожился я.
Много будешь знать туманно ответил он. Скорее всего, сам не знал. Видимо, сидел у подполковника, когда той вздумалось меня вызвать, а то с чего бы оказался на побегушках.
Яволь, сказал я. Александр был немец, чьи предки переехали в Россию ещё во времена Петра Великого.
Вазелин готовь, посоветовал Александр и закрыл дверь.
Кажется, он все-таки что-то знал.
Почему царица? спросил Михаил.
Потому что Шамаханская.
Но она же Даулетдинова!
Я развёл руками. Кто может предсказать, как и откуда возьмётся прозвище? Да никто.
А зачем вазелин?
Я посмотрел на Михаила с подозрением.
Нет, я понимаю смысл выражения, успокоил он меня. Но, во-первых, твой начальникженщина, поэтому смысл меняется на совершенно противоположный
То, что она женщина, не помешает ей употребить меня и с вазелином, и без вазелина, вздохнул я, вставая.
Во-вторых, вчера и сегодня ты хорошо поработал и к тебе не должно быть претензий
Михаил! с чувством сказал я. Претензий ко мне не будет, когда я помру. Да и то, только если не восстану.
Я иду с тобой, решил кваzи.
Спорить я не стал.
Выйдя из кабинета, я запер дверь, и мы отправились к царице. При виде кваzи она погрустнела.
Я вас не вызывала, Михаил Иванович. Вы можете пока отдохнуть?
Положение кваzи в нашем отделении, без сомнения, было очень туманным и плохо регламентированным. Похоже было, что Даулетдиновой позвонили сверху. Причём с самого верху. И велели назначить Михаила мне в напарники и оказать всяческое содействие.
Любопытно!
Спасибо, Амина Идрисовна, вежливо сказал он. Но мне было бы очень полезно понаблюдать за тем, как идёт работа с личным составом.
Видимо, против этого Даулетдиновой возразить было нечего.
Денис, кто вчера производил досмотр задержанной Виктории Томилиной?
Прежде чем я прокрутил в памяти вчерашний вечер и пришёл к неутешительному выводу, что мы вообще не проводили досмотр задержанной, сдав её на руки опергруппе «как есть», кваzи сказал:
Я её осмотрел, Амина Идрисовна.
Что у неё было с собой?
Ничего, невозмутимо ответил Михаил. На ней был обтягивающий деловой костюм. Женщины редко носят что-то в карманах, для этого есть сумочки.
Подполковник непроизвольно бросила взгляд на шкаф, где, вероятно, и стояла её сумочка.
В ушах серёжки, серебряные, в виде листиков. На шее цепочка с медальоном, тоже листок, очевиднокомплект. На правой руке обручальное кольцо, белое золото с маленьким бриллиантом, примерно одна десятая карата, но чистой воды. На левой руке браслет с подвесками, серебро и кристаллы Сваровски. Всё.
Вы очень наблюдательны, похвалила его Даулетдинова. Мужчины редко так хорошо запоминают украшения.
Она явно была растеряна, кваzи выбил у неё почву из-под ног.
Что-то случилось? поинтересовался Михаил.
Она сбежала.
Каксбежала? воскликнул я. Михаил молчал, ожидая продолжения.
Когда её привезли для оформления в изолятор временного содержания, оказалось, что наручники у неё сняты. Она сбила с ног наряд и убежала.
Расстёгнуты? спросил Михаил.
Даулетдинова нахмурилась. Взяла со стола какой-то листок, прочитала.
Нет да Сняты, и лежали на полу машины. Нет, не расстёгнуты.
Кваzи могут вытащить руки из любых наручников, сказал Михаил. Надо всего лишь сломать кости. Это больно, требует времени на восстановление, но возможно. Патрульные не читали инструкцию по перевозке задержанных кваzи?
Мы нечасто арестовываем кваzи! заступилась за патрульных подполковник. Чаще перевозим восставших
Кваzи не ангелы, мы тоже совершаем преступления, невозмутимо сказал Михаил. Если в человеческой жизни была склонность к преступлениям, то она проявится и в кваzи-жизни. Надо внимательно читать инструкции, мы направляли их в ваше министерство внутренних дел.
Подполковник вздохнула.
Я сообщу об этом. Что ж хорошо, что это не вина Дени не наша вина. Денис, почему вы так напряжённо смотрите на своего напарника?
Восхищаюсь его профессионализмом, сказал я. Нам помочь в поисках Виктории?
Этим уже кто только ни занимается! махнула рукой Даулетдинова. Идите. Займитесь отчётами.
Я лучше обход сделаю, сказал я. У меня на участке сорок три бабушки и двадцать восемь дедушек, которых надо почаще проверять.
Сделайте обход, согласилась Даулетдинова, из чего я понял, что она серьёзно смущена ситуацией. Не загнать меня заполнять бумажкиэто что-то неслыханное!
Покинув кабинет начальника, Михаил двинулся было к моему, но я подхватил его под руку.
Позвольте пригласить вас на прогулку, Михаил. Чудесная погода, надо больше дышать воздухом.
За окнами громыхнуло.
Как угодно, Денис, согласился кваzи. Вы что-то хотели спросить?
Да-да-да, ускоряя шаг и заставляя Михаила поторопиться, пробормотал я. Скажи мне, напарник, любимец богов Как ты врать научился?
Я не врал.
Хо-хо-хо! голосом пьяного Санта-Клауса воскликнул я. Ну да! Дверь участка хлопнула за нами, и я продолжил, хотя и тише: Ты не проводил досмотр. Я не проводил досмотр. Ты соврал!
Осмотр должен был провести ты, ответил Михаил. Моя вина в том, что я недоглядел за тобой.
Но ты соврал! А кваzи не врут!
Это кто вам сказал? Кваzи?
Я остановился, в упор глядя на напарника.
Михаил вздохнул. Я уже понял, что это у него был отработанный приём невербального общения.
Да, мы не врём. Но я и не соврал. Я сказал то, что царица хотела услышать
Это нам она царица!
Я сказал подполковнику, что осмотрел Викторию. Я и осмотрел её, очень внимательно. Но осмотр не равен досмотру.
Ты лжец! Ты формалист и крючкотвор! воскликнул я в полном восхищении. Ты настоящий полицейский старой школы!
И вот тут он неожиданно улыбнулся.
Наверняка так же искусственно и рассудочно, как и вздыхал. Но улыбнулся.
Куда уж старее. Я при Сталине родился, при Хрущёве в школу пошёл, при Брежневе работал, при Путине на пенсию вышел. И я прекрасно понимаю, что нашей вины в случившемся нет. Виктория не отмычкой наручники открыла, она сломала себе руки и ноги и вытащила из браслетов. Если и есть вина, то моянадо было предупредить тех ребят.
Но зачем ей сбегать? спросил я. По всей вашей логике: совершил преступлениеприми наказание. Верно?
Если на почве любви, то да, согласился кваzи.