Вы уверены, что не хотите поручить это дело пластическому хирургу?
Вы ведь работаете в неотложке. Разве вам не приходится постоянно этим заниматься?
Да, но если вас беспокоит косметический эффект
С чего бы? Я и так страшен как черт. Шрам, глядишь, послужит украшением.
Ну, у вас появится еще один отличительный признак, сказала она, беря пинцет и нитку.
Все необходимое нашлось в прекрасно оснащенном медицинском кабинете. Как и все прочее в Брэнт-Хилле, оборудование было самым лучшим и современным. Стол, на котором лежал Роби Брэйс, можно было установить в самых разных положениях, что делало его удобным для работы хоть с травмами головы, хоть с геморроем. Яркости верхних ламп хватило бы для любого хирургического вмешательства. В углу на случай необходимости стоял мобильный реанимационный набор, последней модели, разумеется.
Она еще раз смазала рану бетадином и проткнула края изогнутой хирургической иглой. Роби Брэйс лежал на боку, не шевелясь. Большинство пациентов в такой ситуации опустили бы веки, однако его глаза оставались широко открытыми и неотрывно смотрели на противоположную стену. Хоть габаритов он был устрашающих, глаза смягчали грозное впечатление. Они были тепло-карими, с густыми, как у ребенка, ресницами.
Тоби сделала еще стежок и протянула нитку через кожу.
Порез довольно глубокий, заметила она. Хорошо еще в глаз не попал.
Думаю, он целил мне в глотку.
И он круглосуточно принимает успокоительное? Она покачала головой. Вам стоит удвоить дозу и держать его взаперти.
Обычно так и есть. Мы держим пациентов с «альцгеймером» в изолированном помещении, где можно контролировать их действия. Наверное, господину Хакетту удалось выбраться оттуда. И знаете, иногда эти старички не могут справиться со своим либидо. Самоконтроль-то исчезает, а телесные желания остаются.
Тоби отрезала нитку и закрепила последний стежок. Рана теперь была закрыта, и Тоби промокнула ее спиртом.
А что за протокольное лечение?
А?
Сестра сказала, что господин Хакетт на протокольном лечении.
А, это исследования Валленберга. Инъекции гормонов пожилым людям.
Для чего?
Для омоложения, для чего же еще? У нас богатые клиенты, и большинство из них мечтают жить вечно. Они все с радостью готовы участвовать в новейших медицинских выходках.
Он сел на край стола и помотал головой, словно пытаясь избавиться от внезапного приступа головокружения. Тоби охватила паника: чем люди крупнее, тем тяжелее падают. И тем тяжелее поднимать их с пола.
Лягте обратно, велела она. Вы слишком рано поднялись.
Я в порядке. Пора возвращаться к работе.
Нет, вы пока посидите здесь, ладно? Иначе вы можете упасть, и мне придется зашивать вас с другой стороны.
Еще один шрам, проворчал он, еще чуть больше отличий.
Вы и так ни на кого не похожи, доктор Брэйс.
Он улыбнулся, но взгляд его оставался несколько рассеянным. Тоби опасливо наблюдала за ним минуту-другую, готовая подхватить, если тот отключится, однако он сумел удержаться на ногах.
Так расскажите мне побольше об этом протоколе. Что за гормоны колет Валленберг?
Целый коктейль. Гормон роста. Тестостерон. Дегидроэпиандростерон. Еще какие-то. На эту тему существует масса работ.
Я знаю, что гормон роста увеличивает мышечную массу у пожилых. Но мне как-то не попадались материалы по комбинированному применению.
Но все же в этом есть смысл, верно? С возрастом деятельность гипофиза угасает. И он перестает вырабатывать соки, свойственные молодости. Если верить теории, в этом-то и состоит причина старениянаши гормоны загибаются.
А Валленберг, стало быть, заменяет их?
Похоже, это дает некий эффект. Вон, взгляните на господина Хакетта. Парень хоть куда.
Да уж. Но почему вы даете гормоны пациенту с «альцгеймером»? Он же не может дать на это согласие.
Возможно, он согласился несколько лет назад, когда еще соображал.
Исследование длится так долго?
Валленберг работает над этим с девяносто второго года. Загляните в «Указатель медицинских публикаций». Увидите, его имя мелькает в нескольких десятках изданий. Все, кто занимается гериатрией, знают Валленберга. Брэйс осторожно поднялся из-за стола. Помедлив несколько мгновений, он удовлетворенно кивнул. Непоколебим как скала. И когда снимать швы?
Через пять дней.
А когда я получу счет?
Она улыбнулась:
Обойдемся без счета. Просто окажите мне услугу.
Угу.
Посмотрите карту Гарри Слоткина. Позвоните мне, если что-нибудь найдете. То, что я могла упустить.
А вы полагаете, что пропустили что-то?
Не знаю. Но собственных ошибок не выношу. Гарри могло хватить сообразительности добраться назад в Брэнт-Хилл. Возможно, даже в палату к жене. Будьте начеку.
Я предупрежу сестер.
Его нельзя не заметить. Тоби потянулась к своей сумочке. Он в костюме Адама.
Тоби подъехала к своему дому, остановилась рядышком с «хондой» Брайана и заглушила мотор. Она не сразу вылезла из машины, а задержалась на некоторое время: сидела и слушала тихое пощелкивание остывающего двигателя, наслаждаясь мгновениями покоя, когда никто ничего не требует. Как же их много, этих требований! Она сделала глубокий вдох и откинула голову на подголовник. Девять тридцать, тихое время в округе, населенной провинциальными интеллигентами. Родители ушли на работу, дети отправлены в школу или детсад, дома опустели в ожидании домработниц, которые все отдраят и пропылесосят, а затем исчезнут, оставив после себя характерный лимонный запах полироли. Это был безопасный район с ухоженными домиками; не самая изысканная часть Ньютона, но вполне удовлетворявшая потребность Тоби в том, что касалось упорядоченности жизни. После неожиданностей ночного дежурства в неотложке начинаешь ценить тщательно подстриженную лужайку.
Чуть дальше по улице внезапно пробудился садовый пылесос. Затишье кончилось. Служба наружной уборки на своих пикапах уже вторглась в округу.
Тоби неохотно покинула «мерседес» и поднялась на крыльцо.
Брайан, помощник ее матери, поджидал у двери, скрестив на груди руки и неодобрительно щурясь. Он был похож на жокея, изящный, миловидный молодой человек, однако преграду он представлял собой значительную.
Ваша мама сегодня прямо на стенку лезла, сообщил он. Не стоит так с ней поступать.
А ты разве не сказал ей, что я задержусь?
Без толку. Знаете же, она этого не понимает. Она ждет, что вы придете рано, а если нет, она принимается за своену, знаете, подходит к окну и в ожидании вашей машины начинает раскачиваться взад-вперед, взад-вперед до бесконечности.
Прости, Брайан. Я ничего не могла поделать.
Тоби вошла следом за ним в дом и положила сумку на стол в прихожей. Нарочито медленно вешая куртку, она твердила про себя: «Спокойно, спокойно. Не кипятись. Он тебе нужен. Он нужен маме».
Мне-то все равно, задерживаетесь вы на два часа или нет, продолжал он. Я свое получаю. И получаю очень неплохо, спасибо вам. Но вот вашей маме, бедняжке, это не растолкуешь.
У нас проблемы на работе.
Она не притронулась к завтраку. Вон у нее в тарелке остывшая яичница.
Тоби хлопнула дверцей стенного шкафа:
Я приготовлю ей другой завтрак!
Молчание.
Она стояла к нему спиной, продолжая держать руку на дверце. В голове крутилось: «Я не хотела отвечать так резко. Я просто устала. Я так устала!»
Что ж, проговорил Брайан, обозначив этим все. Обиду. Поражение.
Тоби повернулась к молодому человеку. Они были знакомы уже два года, но так и не стали настоящими друзьями, никогда не заходили дальше отношений работника и нанимателя. Она ни разу не была у него дома, не видела Ноэля, его соседа по дому. И все же в этот момент она понимала, что зависит от Брайана больше, чем от кого-либо. Именно он делал ее жизнь относительно нормальной, и Тоби не могла потерять его.
Прости, извинилась она. Мне просто не потянуть сейчас еще и это. У меня была премерзкая ночь.
Что случилось?
Мы потеряли двух пациентов. За час. И я до сих пор чувствую себя просто ужасно. Я не хотела на тебе отыгрываться.
Он слегка кивнул, неохотно принимая извинения.
А как у вас прошла ночь?
Она проспала всю дорогу. Я только что вывел ее в сад. Это всегда успокаивает.
Надеюсь, она не повыдергает весь салат.
Не хочу вас огорчать, но салат пошел в семена уже месяц назад.
«Ну вот, теперь я еще и садовник никудышный», подумала Тоби, направляясь через кухню к черному ходу. Каждый год с самыми радужными надеждами она разбивала огородик. Она сажала салат, цукини и зеленую фасоль, и ростки успешно всходили. Но затем наваливались всевозможные дела, и она забрасывала огородные хлопоты. Салат зацветал, желтая перезревшая фасоль висела на плетистых стеблях. Тоби с отвращением все обрывала и давала себе клятву на следующий год постараться как следует, но прекрасно знала, что и следующий год принесет урожай несъедобных цукини, больше похожих на бейсбольные биты.
Она вышла во двор. Сначала она не заметила маму. Сад разросся, превратившись в полные сорняков джунгли; цветы и вьющиеся растения доходили в высоту до подбородка. Этот сад всегда отличался приятным художественным беспорядком: клумбы, разбитые без всякого плана, просто по прихоти садовника, расползались вширь год от года. Когда Тоби купила этот дом лет восемь назад, она собиралась повыдергать самые непокорные растения и установить безжалостный садовый порядок. Но тогда Эллен отговорила ее; Эллен объяснила, что в саду надо культивировать как раз беспорядок.
И вот теперь Тоби стояла у задней двери и оглядывала сад, разросшийся так, что не было видно мощеных дорожек. Что-то зашуршало среди цветов, и в поле зрения появилась соломенная шляпка. Эллен, стоя на коленках, ковырялась в земле.
Мамочка, я дома.
Шляпка запрокинулась, открыв круглое загорелое личико Эллен Харпер. Увидев дочь, она помахала ей; рука ее что-то сжимала. К тому времени как Тоби прошла через двор и шагнула в заросли переплетенных стеблей, мама поднялась на ноги, и Тоби увидела, что у нее в кулачке зажат пучок одуванчиков. По иронии судьбы в этом состояла одна из особенностей болезни Эллен: она разучилась готовить и умываться, но не разучиласьи, наверное, уже никогда не разучитсяотличать сорняки от цветов.
Брайан говорит, ты еще не ела, сказала Тоби.
Мне кажется, ела. А разве нет?
Ладно, я собираюсь приготовить завтрак. Не хочешь пойти в дом и позавтракать со мной?
Но у меня еще так много дел. Эллен со вздохом оглядела клумбы. Я, наверно, никогда не смогу все закончить. Ты видишь вот это? Эту гадость?
Она помахала зажатой в кулачке вялой зеленью.
Это одуванчики.
Да. Они везде. Если я их не повыдергиваю, они полезут дальше, вон в те фиолетовые. Как ты там их называешь
Фиолетовые? Честно, мам, даже и не знаю.
Все равно места ведь больше не будет, значит придется все расчищать. Это борьба за место. Так много дел, и вечно не хватает времени.
Она придирчиво оглядела сад, ее щеки раскраснелись от солнца. «Так много дел, и вечно не хватает времени». Это была типичная присказка Эллен, прямо-таки мантра, уцелевшая после распада остальной части памяти. Почему только эта фраза сохранилась в сознании? Неужели жизнь овдовевшей матери двух дочерей до такой степени сдавливалась узкими рамками времени, бременем неисполненных дел?
Эллен опустилась на колени и снова принялась копаться в земле. Что она искала, Тоби не зналанаверное, снова ненавистные одуванчики. Тоби подняла глаза и увидела, что на небе ни облачка, день выдался приятный и теплый. Эллен можно спокойно оставить тут и без присмотра. Калитка заперта, сама Эллен выглядит вполне довольной. Здесь она обычно и проводит летние деньки. Тоби сделает ей сэндвич и оставит на кухонном столе, а потом пойдет спать. В четыре часа пополудни она проснется, и они с Эллен вместе пообедают.
Она услышала, как отъехала машина Брайана. В половине седьмого он вернется, чтобы остаться с Эллен на ночь. А Тоби снова уйдет на свое обычное дежурство в клинику.
«Так много дел, и вечно не хватает времени». Эта мысль стала мантрой и для Тоби. Что матери, что дочериобеим вечно не хватает времени.
Она сделала глубокий вдох и медленно выдохнула. Вызванный утренней нервотрепкой адреналин выветрился, и теперь усталость каменной глыбой навалилась на плечи. Тоби знала, что ей лучше сразу пойти спать, но шевельнуться не было сил. Она продолжала наблюдать за матерью, думая о том, как молодо та выглядит, похожа скорее на круглолицую девочку в панамке, чем на пожилую женщину. На девочку, которая радостно лепит куличики из земли.
«Теперь мамая», пронеслось в голове Тоби. И как любая мать, она внезапно осознала, насколько быстро летит время, проносятся мгновения.
Она присела на корточки рядом с мамой.
Эллен покосилась на нее, в голубых глазах мелькнуло удивление.
Тебе что-то нужно, дорогая? осведомилась она.
Нет, мамочка. Я просто подумала, что надо помочь тебе и выдернуть несколько сорняков.
О! Эллен улыбнулась и, подняв испачканную в земле руку, убрала со щеки Тоби выбившуюся прядь. А ты уверена, что знаешь, какие дергать?
Ты же мне покажешь?
Вот. Эллен мягко подвела руку Тоби к пучку зелени. Можешь начать с этих.
И, встав на колени бок о бок, мать и дочь принялись дергать одуванчики.
5
Ангус Парментер запустил беговую дорожку и почувствовал, как резиновая лента слегка дернулась у него под ногами. Он ускорил шаг до бодрых одиннадцати километров в час. Пульс его тоже участилсяэто было видно на небольшом цифровом мониторе, прикрепленном к поручню тренажера. 112, 116, 120. Надо заставить сердце вкалывать и кровь струиться в жилах! «Встряхнись! Вдох-выдох, вдох-выдох. Пусть мышцы поработают».
На экране, который висел прямо перед глазами, чтобы разнообразить тренировку, плыли булыжные улочки греческой деревни. Однако взгляд Ангуса был прикован к цифровому монитору. Он следил, как пульс подползает к 130. Наконец нужная частота сердечных сокращений достигнута. Он постарается удержать ее в течение следующих двадцати минут, даст себе хорошую нагрузку, чтобы улучшить кислородный обмен. Затем поостынет, позволив своему пульсу постепенно упасть до сотни, затем до восьмидесяти, затем и до его обычной частоты покоя в 68 ударов. После этого настанет время «Наутилуса» тренажера для верхней половины тела, а потомводные процедуры. К тому времени пора будет идти на обедобезжиренная, богатая протеинами и грубой клетчаткой пища подается в местной столовой. Вместе с едой он примет и несколько обычных пилюль: витамин Е, витамин С, цинк, селен. Арсенал чудесных средств, удерживающих годы в узде.
Пока все это, похоже, действует. В свои восемьдесят два Ангус Парментер чувствовал себя хорошо, как никогда. И с наслаждением вкушал плоды своих трудов. Он без устали вкалывал, чтобы нажить свое состояние, гораздо больше, чем любой из этих хлюпиков. У него были деньги, и он намеревался жить, пока они не кончатсявсе до последнего цента. Пусть следующее поколение само для себя зарабатывает. Настало его время пожить в свое удовольствие.
После обеда он сыграет в гольф с Филом Дорром и Джимом Бигелоу, его друзьями-соперниками. Затем у него есть возможность прокатиться в город на принадлежащем Брэнт-Хиллу микроавтобусесегодня вечером они собирались на «Кошек» в театральный центр «Вонг». Наверное, он слиняет. Пусть дамочки тащатся от выводящих рулады кисок, это не для него; как-то раз он уже видел это шоу на Бродвее, и этого больше чем достаточно.
Он услышал, как рядом затарахтел велотренажер, и обернулся. Джим Бигелоу яростно крутил педали. Ангус кивнул:
Привет, Джим.
Здорово, Ангус.
Некоторое время они потели рядом, сосредоточенные на тренировке, а потому молчаливые. На экране виды греческих улочек сменились грязной дорогой в тропическом лесу. Сердечный ритм Ангуса непоколебимо держался на 130 ударах в минуту.
Ты что-нибудь уже знаешь? спросил Бигелоу, перекрикивая стрекот велосипеда. Насчет Гарри?
Нет.
Я видел их полицию они обыскивали пруд. Бигелоу задыхался, ему было тяжело крутить педали и говорить одновременно.
Его трудности, думал Ангус. Бигелоу никогда не отказывал себе в десерте, а в спортзал наведывался не чаще раза в неделю. Он терпеть не мог зарядку, ненавидел здоровую пищу. В семьдесят шесть Бигелоу и выглядел на свой возраст.