Рассказывали, что Хозяйка никогда не летает самолетами. Осторожная дама.
А вот мне суждено погибнуть от дирижабля. Наверху очень холоднозакоченевши, я неминуемо сорвусь. Впрочем, до этого далекоминут сорок. Плюс неприятные шестьдесят секунд, когда буду лететь к земле. А вот смерть станет мгновенной. Или нет? За этими оптимистичными рассуждениями я вновь повернулся лицом к трапу, собираясь закрепиться надежней. Раздался скрежет, я похолодел, решив, что конструкция начала разваливаться. Меня отодвигало от корпуса гондолытрап разворачивался! Послышался голос:
Одди!
Эвишка! Рискуя собой, наполовину высунувшись наружу, она протягивала мне руку. Я заспешил, не забывая, впрочем, принцип трех опор: делая шагдержаться обеими руками, а, работая рукамитвердо стоять на ногах. Несколько секунд и Эвишка крепко схватила меня за шиворот. Мы вдвоем ввалились в коридор.
Б-б-благодарю изрек я мужественным тоном, чуть не прикусив язык.
Я закрываю? Наташа стояла у рубильника, включавшего механизм трапа.
Дверь с лязгом захлопнулась, в коридоре стало темнее.
Ско сколь сколько спаслось? я вполне владел собой.
Эвишка коротко простонала. Я услышал Наташу:
Второй пилот. Штурвальные направления и высоты. Мы.
Теперь я понял, почему она так спокойна. Шок. Всего полчаса назад нас было сорок, вполне довольных жизнью людей. Осталось шестеро.
Радио Идемте в рубку, сказал я.
До рубки передвигаться пришлось почти ползком, такая началась болтанка, и появились мы там не в самом достойном виде. Тройка уцелевших из команды выглядела не лучше, просто верх брали выучка и профессиональный автоматизм. Второй пилот долго вызывал лагерь, в динамике слышались шипение и шорохи. Один раз донеслось неразборчивое бульканье, отдаленно напоминавшее человеческую речь. И затихло, чтобы больше не повториться.
Я сказал:
Будем считать: кто-то в лагере уцелел, но не может с нами связаться. Мы должны вернуться к ним.
Слушаюсь, господин Гор, отвечал второй пилот.
В эту минуту власть на «Бродяге» сменилась во второй раз. Меня слушали, моих советов/приказов ждали. Я распорядился, чтобы Наташа и Эвишка подменяли штурвальных. Тяжелее всего было второму пилотуего заменить некем. Но на время, пока он отдыхает, за автопилотом могу приглядывать я. На том порешили.
Наташе с Эвишкой велел отдыхатьзавтра трудный день. Экипаж (все, что от него осталось) будет вести «Бродягу» ночью, а мыдилетанты, днем. Поэтому я тоже отправился дрыхнуть в свою каюту, наказав будить, если что, немедля.
Сон был похож на недолгую смерть. Я встал рано, за окном сизая мгла. Одежда и обувь мои оказались в порядке там, где оставил накануне. Некому больше надо мной шутить. Над Одди Гором, командиром «Бродяги». Только я променял бы этот свой триумф на то, чтобы снова увидеть Придурка живым.
И всех остальных.
7. РЕКА
Я думал, кроме редких ссор, выне разлей вода.
Эвишка отвела взгляд.
На самом деле, я не сильно ее люблю.
Допустим. Отношения между женщинами сложнее и запутаннее, чем между мужиками. То, что Наташа среди нассбоку припека, тайной не было. Но Ната и держалась соответственно, без претензий. Если и сорвалась раз, поскандалив с Эвишкой, так была наказана и не роптала.
Если хочешь, я сама попрошу ее не дурить.
Хочу, сказал я, может быть, жестче, чем надо.
В летном костюме Наташа выглядела пацаномотважным и глупым. Выслушала извинения Эвишки, мотнула головой.
Я так решила.
Летатель, вроде полицейского, уже был собран и подвешен к лебедке. Трехколесная ажурной конструкции тележка с толкающим винтом, да треугольное парусиновое крыловот и весь аппарат. С потерей самолетов-разведчиков у нас лучшего ничего не осталось. И дернул же черт Эвишку за язык. Но, Наташа тоже виновата, что расхвасталась не вовремя. Понятное дело, захотелось показать, что она тоже чего-то стоит. Вот и вляпалась. Одно делоспортивные успехи, другоепарить над чуждой человеку землей.
Тебе не приходилось отрабатывать возвращение. Взлет-посадкаэто все, что ты умеешь! сказал я.
Подсади меня, Наташа взобралась на пилотское место и пристегнулась. Подала знак: «готова».
Управлять лебедкой пришлось мнеуже знакомому с процедурой. Раскрылся люк в полу ангара, как бывало не разЭвишка встала в опасной близости, держась за поручень. Я поспешил к ней. Мы оба видели, как треугольное крыло плавно скользнуло на фоне облаков. В их разрывах просвечивала зеленьдалекий ледник на севере породил реку, а тацветущий оазис. Он тянулся на юг, вглубь изможденных зноем и безводьем земель и вселял надежду.
В моих (и Эвишки) наушниках послышался голос Наташи:
Такая красотища внизу!
Я с горечью вспомнил Придуркатот тоже умел радоваться пустякам.
Ты осторожнее там сказала Эвишка.
Шла бы, сама знаешь куда.
Эвишке я мог только посочувствовать. А там, внизу, уже далеко от нас, Наташа упивалась своим торжеством.
Вернувшись в рубку, мы застали второго пилота в разгар препирательств со штурвальным высоты. В сознании собственной незаменимости, тот категорически не желал нашего снижения ни на йоту. И то правданас осталось слишком мало, чтобы уверенно управляться с «Бродягой», а врезаться на ходу в деталь рельефа вроде сопки или скального гребнямало не покажется. Убиться не убьемся, а корабль повредим. А без «Бродяги» в этих краях нам верная смерть.
Сейчас, по прикидкам, мы находились километрах в четырехстах от бывшего лагеря и до вчерашнего дня не могли вырулить обратно из-за штормового ветра. Но непогода утихла, и наступало время решений. Наташина вылазка стала нашей уступкой «чувству долга». Пусть лагерь погиб, а упорное его радиомолчание сомнений почти не оставлялоно смерть товарищей не будет совсем напрасной. Мы вернемся хоть с чем-то.
Второй пилот встрепенулся. Мы с Эвишкой тоже услышали Наташу:
Животные. Вроде быков. Огромнейшее стадо, на меня не обращают внимания, хотя иду низко. Равнина с купами деревьев, заросличем дальше, тем гуще. Иду вверхосмотреться.
Минутное молчание, затем возглас:
Вот она!..
Пауза.
Река! Большая. Иду над водой. Отмели, пара острововхорошие места для купания Разворачиваюсь.
Молчание. Смешок.
Давайте пеленг. Нагулялась.
Я перевел дух. С Наташей все в порядке и она возвращается. Мы тоже. Ложимся на обратный курс, как только примем ее на борт.
Через полчаса второй пилот помрачнел. Эвишка кусала губы. Я вызвал Наташу, но не получил ответа. Только наш пеленг звучал в эфире. «Бродяга» делал над землей круг, радиусом в километр, поминутно бросая призывы в пространство. Тишина. Эвишка молча вышла из рубки. Вернулась снова. Я понимал, что у нее, как и у всех нервы на пределе, но своим мельтешением она меня достала. Хотел сказать: «угомонись», но увидел на ее бедре пистолет, такой же, какой носили все члены команды после свержения Яна.
Курс норд. Крейсерский режим, глухо сказала Эвишка.
Второй пилот согласно кивнул. Это уже походило на дурной анекдот. Власть на «Бродяге» поменялась снова.
Одди, прости Мы должны вернуться. Иначевсе погибнем зря. Все. А таквернемся и начнем заново. Не станешь же ты утверждать, что пять человек Наташу Эвишка уже списала со счетов.
Я не спорил. Сказал только:
Подождем час.
Час они мне дали. Солнце клонилось к закату, безлюдный пейзаж под нами испещрили тени. Я монотонно повторял:
«Бродяга» к Наталье Вернер «Бродяга»
Мотор Здесь у (щелчок, треск)
Наташа!! заорал я.
К водопою. Держусь в стороне, справа от тропы. Подберите меня до того, как наступит ночь.
Это невозможно, второй пилот оборотился к Эвишке, ища ее поддержки.
Только наивные думают, что дирижабль умеет зависнуть в воздухе. Конечно. Может. При полном безветрии. Для снижения придется выпустить сколько-то гелия из оболочки, а затем сливать балласт для подъема.
Ната, ветер? спросил я.
Метров пять-семь теперь мы слышали ее хорошо.
Ветерок слабый, но надо заходить навстречу ему, делая «нырок» к земле. Потом выбрасывать якорь и, запустив лебедку, пытаться подтянуть «Бродягу» к земле. Нас слишком мало для правильного проведения такого маневра. Любая случайность нас погубитсвоими страхами Эвишка заразила и остальных.
Готовьте вездеход, сказал я. Ната умеет летать, а яползать. На этой машинке.
Одди?!
Я легонько поцеловал Эвишку в губы, она не отстранилась.
Будь здорова. И, на всякий случай, прощай.
Окна машины закрыты щитками, электропитание отключенокромешная тьма обнимала меня. Может быть, онанавсегда. Тело туго обтягивали привязные ремни. Я сжался, ощутив легкое скольжение, желудок подпрыгнул. Два тягучих, медлительных рывкавес вернулся. Но легче не стало, ужас не отпускалрывка должно было быть три. Один из куполов не раскрылся! Выпавшую из брюха «Бродяги» платформу с закрепленным на ней вездеходом шмякнет о землю с превеликой силой. Достаточной, чтобы вывести из строя великолепную машину и искалечить меня. Или убить. Лучше бывторое.
Тряхнуло снова. Славься, Мария!
В глаза не больно светило закатное солнце. В открытую дверь веяло запахами. Почему-то сеном и мятой. Передо мной замаячило лицоНаташа возникла ниоткуда, забралась на сиденье рядом со мной и я почувствовал легкое прикосновение Ах, да. Пощечина. И, кажется, мне. Еще раз.
Одди что-то все ласковы со мной последнее время.
Ты очнешься, мудак, или нет?! Надо освободить машину с платформы! лицо Наташи лоснилось от пота, она тяжело дышала.
Сейчас просипел я.
Набрал, как меня проинструктировали, цифровую комбинацию на пульте. Грохототстрелились защитные крепления и держатели колес. Почувствовал, как суперавтомобиль слегка осел на рессорах. Услышал вопрос Наташи:
Как ты?
Порядок Слегка отключило От удара при посадке.
Не было удара. Система сработала на ура. А ты потерял сознание от страха.
Сейчас про штанишки спроситне намочил ли.
Одди она придвинулась совсем близко. Я думала: швырнете мне машину, пару слов скажете, как с ней обращаться. Потом сделаете ноги, оставив дуру выживать, как сумеет.
Твой инструкторя.
Она улыбнуласьнечастое для нее занятие.
Спасибо, мой герой. Я не смеюсь, Одди. Ты, в самом делегерой.
Ты тожедевушка не промах, похвалил я.
Не запаниковала. Безоружная, продержалась необходимые два часа, не привлекши внимания бродивших поблизости животин. Выдала нам набор четких ориентиров, спалив, в заключение, неисправный, так подведший ее летатель. Этот костер послужил нам маяком. Огнем, на который полетел мужественный мотылек, Одиссей Гор. Ну, вот, я снова смеюсь над собой, значит, оклемался. Пора вживаться в новую ситуацию.
Вокруг расстилалась травянистая, с бурыми проплешинами и разбросанными там и сям деревцами, равнина. Местность плавно понижалась к востоку, где в паре километров от нас текла река. Темными точками виднелись на равнине пасущиеся травоядныете самые, что не боятся человека. И пусть не боятся. Главное, чтоб внимания не обращали. И, самое главное, чтоб как можно дольше не заинтересовались нами те, кто этих бродячих коров жрет. Мнеавтору блестящего математического труда о борьбе за существование совсем не улыбалось войти в теорию в качестве практического примера. Я повернулся к Наташеона переодевалась в извлеченный из багажного отсека легкий комбинезон.
Вперед смотри, пожалуйста! Друг ты мой.
Я с притворной скромностью отвернулся.
Куда прикажете, госпожа?.. Мое таксилучшее в округе!..
Решили, что лучше держаться поближе к воде. Наташа подсказывала дорогу, которую теперь, бескрылым ангелом, повторяла со мной. Машина шла хорошокак женезависимая подвеска колесполутораметрового диаметра ажурных конструкций из титанового сплава и сильный двигатель. Герметичный корпус. Будь наш побегунчик целиком золотым, он и то стоил бы дешевле. Работал кондиционер и двое несчастных, брошенных в дальних краях, ощущали комфорт и довольство.
Я, во всяком случае, ощущал. И сравнительно поздно заметил, как напряглась Наташа.
Мне это не нравится, Одиссей. Что их напугало?
Впереди метались несколько быков. Двое выскочили прямо на нас, и я включил фары, чтобы их отогнать. Шарахнулись с громким, полным ужаса мычанием. На них кто-то напал? Я вертел головой по сторонам. Вскоре показалась полоса воды, открылся усеянный безжизненными тушами пологий берег. Мешки мяса и костейтела были расплющены буквально в лепешку.
Я дал реверс на левые колеса, нас закрутило на месте, и я осмотрелся. Никого и ничего, кроме десятка мертвых животин. Пора разбираться всерьез. Стоп машинаОдди выходит. Расстегнул ремни, и, привстав, после минутной заминки сподобился открыть люк в крыше кабины.
Не суйся! Наташа схватила меня за рукав.
Я отмахнулся. В прямоугольное отверстие люка виднелось закатное небо с золотыми перьями высоких облаков. А на их сверкающем фоне расплылась большущая бледно-серая клякса с четко очерченными краями. Эт-то что такое?! Более темная и какая-то бахромчатая в центральной своей части, она раскинула-разлила в стороны с десяток тонких извилистых жил. Мне казалось, что они медленно шевелятся.
Закрой! закричала Наташа, Закрой сейчас же!!
Она ухватилась за меня, чтобы стащить вниз и замерла. Простонала:
Ай, нет
Попыталась вытащить из моего кармана переговорник. Повторила:
Да нет же Идиоты
Новый объект появился на небе в поле нашего зрения. «Бродяга» шествовал курсом норд, тем самым, что предложила недавно Эвишка, и загадочный объект (размерами превосходящий его чуть ли не вдвое) оказывался прямо на его пути. Сперва я об этом даже не подумал. Вообразил другое: теперь-то «Бродяга» сможет взять нас на борт! Над водной поверхностью маневр снижения окажется гораздо проще, а вездеход наш умеет плавать. Тут-то мы и встретимся!
Нити-щупальца стали медленно вытягиваться в сторону дирижабля, словно охватывая его. В этот момент «Бродяга» открыл огонь. Будучи в прошлом боевым кораблем, он сохранил из вооружения две шестидесятимиллиметровые пушки. На пилонах по бокам гондолы я увидел яркие всплески, потом донеслась раскатистая дробь выстрелов.
Наташа завладела переговорником.
Эй! На «Бродяге» дальше шли сильные слова, частью мне даже незнакомые, только по интонации угадывался их оскорбительный смысл. В общем, Наташа требовала немедленно прекратить огонь.
Грязный плевок в небе стал багроветь по краям. Из него выплеснулся яркий оранжевый всполох. Через секунду в небе вспухло, развернулось огненное полотнище. И «Бродяга» исчез в нем!
Стало очень светло: пылало небо и отражавшая его река. Потом зарево померкло, распалось на отдельные яркие клочья. Они темнели, осыпаясь вниз, и исчезали, не долетев до земли. Только один темный обрубок остался висеть в небе. Бывший раньше серебристым, корпус «Бродяги» потускнел и местами казался изломанным. Дирижабль снижался, сначала медленно, затем все быстрее. Несколько минут неуверенного полета, и он упал на том берегу реки.
У этой равнинной речки оказалось странно сильное течение. Но я не собирался выправлять курс, пока не подойдем к противоположному берегу. Так выходило быстрееесли только вы способны понять, что я имею в виду. Когда передние колеса почувствовали дно, я выключил турбину, толкавшую нас вперед. Высокий берег был непреодолим даже для вездехода, но у кромки воды виднелось что-то вроде узкого глинистого пляжа. Я вывел машину на него, развернув параллельно вздымавшейся над нами круче.
Мы вылезли через верхний люк, закрыв его за собой и не сговариваясь, стали карабкаться наверх. Это оказалось не так труднообрыв сплошь пророс корнями, которые глубоко пустили прибрежные кустарники и мелкие деревцавсе это вариации одной породыаквадов. Наташа вылезла наверх первой, и я застал ее вытирающей перепачканные ладони пучком жухлой травы. Склонив голову, тщательно очищала пальчик за пальчиком. Я сделал то же. Так люди в крайних обстоятельствах занимают себя пустяками.
Молча, мы взялись за руки, и пошли в направлении все ярче разливавшегося зарева пожара. За нашими спинами падало за горизонт солнце и в считанные минуты, без сумерек, наступила ночь.
Разумеется, гелий, которым заполняют современные дирижабли, не горит. Взорвалось топливо, которого на «Бродяге» оставался порядочный запас. Мы были еще далеко, когда поняли, что живых там никого уже нет. А потом, в колеблющемся оранжевом свете увидели на земле полосатую, бесформенную грудуне полностью раскрывшийся парашют. Я и не знал, что они имелись на борту. «Бродяга» и без того считался надежнейшим транспортным средством.