У бедняжки дернулся левый глаз.
А у Себастьяна правый.
Какое дело? мигом поинтересовался пан Мимиров, тронувши бант пальчиком.
Личное! ответила генеральша, гневно блеснув очами.
Личные дела надобно решать во внеслужебное время
Вотана ради! Не будьте вы таким занудой и вообще, дело личное, но и служебное панна Гуржакова не намерена была отступать и, подхвативши кляузника под локоток, потащила его к двери. Тот сопротивлялся, пыхтел, но при всей объемности телес своих он оказался куда как слабей панны Гуржаковой, которая была полна решимости.
Увы, у Провидения были собственные планы.
Доброго утра, пропели от двери.
И Себастьян обреченно закрыл глаза.
Уволится.
Все одно контракт истек, а новый он подписал обычным, без крови и если так, то приказать ему не смогут
А мы вот ехали мимо панна Белялинска вплыла в кабинет, в котором и без того стало тесно.
А у вас тут светская жизнь кипит-прямо, предовольным тоном произнес пан Мимиров, высвобождаясь из цепких рук генеральши.
И ехали бы недовольно произнесла последняя, окидывая извечную соперницу свою ревнивым взглядом. А следовало признать, что панна Белялинска, несмотря на годы свои, была чудо до чего хороша. Что уж о дочерях говорить.
Младшая была смугла и темноволоса, не по-женски высока, что, впрочем, нисколько ее не портило. Она держалась свободно, да ко всему сама над собою подшучивала, что, дескать, с таким ростом и без того невеликий выбор женихов вовсе перестает быть выбором. Старшая же, напротив, была невысока, светловолоса и несколько полновата той сдобной полнотой, которая делает женщин уютными.
Нам подумалось, что вы, должно быть, голодны в руках старшая держала коробку, перевязанную, к счастью, не лентой, но обычной бечевкой. А наша кухарка ныне сготовила просто потрясающие кренделя.
Кренделя с выражением произнес пан Мимиров.
Кренделя, повторила панна Гуржакова, устремив на соперницу взгляд, не обещающий ничего хорошего. Впрочем, взглядом панну Белялинску было не испугать. Она ответила мягкою улыбкой.
Нам стоит позаботиться о том, кто заботится обо всем городе или вы не согласны?
Пан Мимиров согласен не был.
Он выглядел невероятно довольным, верно, получивши больше, чем желал. А Себастьян представил поток кляуз, который ныне же потечет в Познаньск. К мздоимству, и думать нечего, добавится распутное поведение, безответственность, использование служебного положения в личных целях, соблазнение юных дев в массовых количествах.
Возьмите кренделек, старшенькая из дев Белялинских, не соблазненная пока Себастьян надеялся, что и в принципе сняла крышку с коробки, и по кабинету поплыл сладкий сдобный дух.
С вареньицем, поддержала сестрицу младшая.
Как их зовут-то?
Ведь представляли на каком-то из вечеров, которые вдруг стали обязательны к посещению, ибо невместно воеводе чураться общества точно представляли, но Себастьян не запомнил.
Невинные девы его интересовали мало.
А теперь и пугали.
Уж больно хищным был взгляд у блондиночки. А кренделек сам собой, не иначе, оказался в Себастьяновой руке. Этак, он и опомнится не успеет, как оный кренделек в рот сунут и пережевать заставят, если сами не пережуют.
Простите, но я позавтракал
Так разве это завтрак? Белялинские, похоже, были настроены серьезно. Что они в эти крендельки понапихали? Приворотного? Или сразу яду? Хотя он вроде бы как ничего такого сделать не успел, за что его травить Это так баловство
Воеводе не до баловства, неожиданно на помощь пришла младшенькая Гуржакова, ввинтившаяся между сестрицами Белялинскими. Воевода занят!
Чем же? черная бровь приподнялась.
Делом.
Вот-вот! донесся голос пана Мимирова, делом заниматься надо, а не кренделя поедать на рабочем-то месте
Нам надо поговорить, панночка Гуржакова повисла на Себастьяновой руке, прижалась грудью к плечу и дыхнула в самое ухо ароматом яблок и
все-таки приворотное.
Облилась-то с макушки до пят, не пожалела странно, что Себастьян раньше не почуял.
Шея зачесалась.
И он попытался высвободиться из объятий панночки, которая, невзирая на кажущуюся слабость, все ж держала потенциальную жертву крепко. И похоже, настроена была серьезно, чем и заслужила одобрительный взгляд матушки.
Поговорим, пообещал Себастьян и, не удержавшись, поскреб шею.
может, и вправду жениться? Не на такой от дурочке, конечно, которая приворотами балуется, а хоть бы на Белялинской старшенькая, пусть и не молода, но вполне себе симпатична Евдокию чем-то напоминает.
Цветом волос.
И только.
Себастьян отогнал непрошенную мысль. Интересно, чем эти пользовались, если мысль о женитьбе показалась вдруг донельзя заманчивой? А Белялинска взялась за другую руку, голову на плечико пристроила и мягко так произнесла:
А знаете, нам ведь с вами тоже поговорить есть о чем
Шея зачесалась сильней.
И воротничок накрахмаленный показался вдруг донельзя тугим. Себастьян с немалым трудом стряхну обеих красавиц. Вот же а с виду приличные панночки
И о чем же, голос стал сиплым. А чесалась уже и спина.
Знакомо.
Это такое дело пропела Белялинска. И от голоса ее голова закружилась.
Красивый голос.
Нежный.
И сама она пусть помолвлена, но помолвка еще не свадьба. Себастьяну не откажут, если попросит руки а он попросит?
Отчего бы и нет?
Сколько можно жить одному, и вправду так недолго одичать. И разве не приятней ему будет возвращаться в свой уютный дом, чем в прокуренную гостиную панны Гжижмовской? Любовь? Что с той любви трезвый расчет и только панночка Белялинска умна. Воспитана. Сдержанна.
Она станет хорошей женой.
Детей вот родит.
На детях мысль споткнулась и погибла. Нет, дети его не то, чтобы пугали, скорее при виде их, особенно младенцев, Себастьян начинал испытывать пренепреятнейшее чувство беспомощности.
Все отошли, рявкнул он и, не удержавшись, поскреб-таки шею.
Чешуей пошла.
Слева.
А с права рог проклюнулся, не на шее, само собой, но легче от того не было.
Вам действительно стоит выйти, мурлыкнула панна Белялинска, подталкивая к выходу и свою заклятую подругу, которая выходить не желала, и пана Мимирова.
А почему это нам? панна Гуржакова уперла руки в бока. Мы, между прочим, первыми приехали, правда, дорогая?
Дорогая испустила томный вздох, от которого яблочно-хмельной аромат приворотного окреп.
Вообще-то начал было па Мимиров, но обе дамы повернулись к нему и хором произнесли:
А вы помолчите!
Вас вообще здесь не стояло, добавила панна Гуржакова непререкаемым тоном. А потому поимейте совесть вести себя прилично!
От этакой наглости пан Мимиров онемел.
И растерялся.
И растерявшись, почти позволил вытолкать себя из кабинета, но в последний миг опомнился и растопырил руки, будто желая дверь обнять.
Что вы себе позволяете?! взвизгнул он, отбиваясь от дам, единых в своем желании избавиться от лишнего свидетеля. Что они позволяют?!
Обратился пан Мимиров уже к Себастьяну.
И тут же подобрался.
А вы вы что себе позволяете? С рогами на рабочее место являться?! Пугать бедных горожан чешуею я буду жаловаться!
Не сомневаюсь, прохрипел Себастьян, осознавая, что ему-таки повезло. Яблочный дурман младшенькой Гуржаковой, которая изо всех сил старалась оным дурманом пользоваться и теперь отчаянно хлопала ресницами и губки надувала, но оттого не становилась симпатичней, мешал зелью Белялинской, из чего бы оное зелье не было изготовлено. Главное, что почесуха не позволяла сосредоточиться на мыслях о женитьбе
кольцо прикупить надобно.
или без кольца сразу в храм не откажут
Себастьян шагнул к окну. Он почти выдрал разбухший от влаги переплет, и не удивился, что стекла посыпались.
Вам дурно? с притворною заботой осведомилась панночка Белялинска.
Себастьян лег на подоконник и высунулся, сколько сумел. Подоконник был влажным и облюбованным голубями, а значится, костюм придет в негодность плевать.
Дождь.
Шумит в водосточной трубе рядом с кабинетом лежит, а Себастьян все гадал, что это за стеной этою шубуршится. Вода вода это хорошо. Холодненькая.
С неба.
Стекает по волосам, по коже, смывая приворотную отраву.
Пан Мимиров, он растер воду по лицу, и проклятый зуд унялся, а вот мысли о женитьбе не исчезли. Приглушенными стали, это да, но вот Пан Мимиров, окажите любезность, пригласите дежурного и пусть пару акторов вызовет, кто есть на месте будем оформлять протокол.
Какой протокол?
Панна Гуржакова зонтом перекрыла выход из кабинета.
Обыкновенный, Себастьян отряхнулся. О применении запрещенных веществ к лицу, пребывающему на государственной службе с целью
Ему пришлось вновь высунуть голову в окно и, открыв рот, дышать, потому что зуд сменился приступом тошноты. Она накатывала волнами, сменяясь резью в желудке
похоже, язва есть естественная болезнь воевод.
Это он о чем?
А вот актерствовать панна Гуржакова не умела.
О том, дорогая, что ваше приворотное, похоже, порченным оказалось, лицемерно ответила панна Белялинска. Сочувствую
И ваше тоже, добавил Себастьян, справившись с дурнотой. А еще, похоже, использовали вы весьма любопытные ингредиенты
Он с трудом разогнулся.
Мне вот любопытно, откуда такое единство?
Дамы молчали.
Панночка Гуржакова потупилась и тоненько всхлипнула, а вот Белялинские держались спокойно, будто не их сейчас обвиняли.
Не понимаю, о чем вы, произнесла старшая да, голос у нее такой голос очарует.
Еще одно слово, Себастьян сунул в ухо палец, от вас, дорогая, и вместо храма вы отправитесь в камеру. И будете там находится, пока зелье не выдохнется
Пан Мимиров молчал.
Ошеломленный?
Пораженный?
А все ты, первой не выдержала генеральша. Вечно влезешь со своими назло мне!
Поверь, дорогая, здесь ты совершенно не при чем девочки, воевода не в духе полагаю, нам стоит заглянуть в другой раз
Обе панночки присели.
Стоять! отпускать их Себастьян намерен не был.
Помилуйте, вы действительно полагаете, будто мои дочери это недоказуемо
Кренделя
Оставьте их себе, снисходительно произнесла панна Белялинска. И если в них и вправду найдется хоть что-то, я уволю кухарку. Она давно на моего мужа заглядывалась может, и вправду приворожить решила? Кто знает а может, вам примерещилось
Пан Мимиров только крякнул и от двери отступил, то ли опасаясь связываться с Белялинской, которая ныне вовсе не казалась слабою и болезной, как о том говорили.
а зелье, выходит, не в кренделях.
задержать?
Надо бы только слухи пойдут и плевать бы на слухи кляузы но если Себастьян ничего не найдет а он крепко подозревал, что ничего не найдет
Вообще, отмерла панна Гуржакова, по какому праву вы обвиняете наших девочек?! Встречаетесь с этою особой
О да, панна Белялинска благодарно улыбнулась подруге за подсказку. Я слышала, она совершенно потеряла страх и та история вы не знаете, она как-то связалась с одним мальчиком из хорошей семьи едва замуж не выскочила а оказалось приворот
Ну да, что уж проще, на Ольгерду спихнуть.
Поймите, в темных очах Белялинской примерещилась насмешка. Вы, конечно, в своем праве, но если вы испортите репутацию моим дочерям нашим дочерям мы сделаем все возможное, чтобы
Она выразительно замолчала.
А пан Мимиров неожиданно произнес:
У вас доказательств нету!
Нету.
И не будет.
Ведьмака бы нормального, так нет же ж тьфу ты да и дело такое смех и только не хватало, чтобы его, Себастьяново, имя в суде из-за такой ерунды полоскали.
и так полощут.
И вообще, пан Мимиров ткнул пальцем в коробку. Может, вас этот приворожил
Кто? поинтересовались обе панны, а панночки удостоили несчастную коробку ревнивых взглядов.
Себастьян вновь высунул голову в окно, радуясь, что дождь усилился. Текучая вода снимала и зуд, и от мыслей дурных избавляла.
суд не выход, хотя наказать примерно но за воздействие это каторга а посылать девиц, пусть и не шибкого ума, на катаргу за-ради материных амбиций
Этот аноним, пан Мимиров сделал махонький шажочек к коробке, потом еще один и еще он пощупал шелковый пышный бант, понюхал зачем-то пальцы и печально произнес. Краскою воняет вот же ж
А и вправду, краской, совсем иным, мирным тоном произнесла панна Гуржакова, потянувши длинным носом.
Полный беспредел, пан Мимиров сунул тросточку в подмышку и обеими руками потянулся к коробке. От кондитерских коробок должно сдобою пахнуть. Или ванилью. Или шоколадом
Стойте, Себастьян попытался остановить не то, чтобы подозревал дурное, скорее по старой привычке своей, коия утверждала, что сюрприз это не всегда приятно.
Однако услышан не был.
а тут краской и заметьте, я трижды жалобы писал. Яйца берут дурного качества молоко отстоявшееся. И сливочки, небось, снимают а продают втридорога
Шелковый бант соскользнул, словно только и ждал, чтобы его потревожили.
Не трогайте!
А вам есть чего скрывать? голос пана Мимирова был преисполнен подозрений. Конечно я всем говорил, что не может живой человек взяток не брать!
И с коротким победным смешком он поднял крышку.
Дальше произошло несколько событий.
Старшая панночка Белялинска завизжала, ее младшая сестрица лишилась чувств, впрочем, как-то так, что упала не на пол, который особою чистотой не отличался, но на кушеточку, томно забросив ручку на белое чело. Панночка Гуржакова застыла с приоткрытым от удивления ртом, а матушка ее, брезгливо поморщившись, произнесла:
Странные у вас вкусы, пан Себастьян.
В коробке, на промасленной бумаге, на фарфоровом блюде, лежала голова.
Человеческая.
Мужская.
Себастьян закрыл глаза и ущипнул себя, очень надеясь проснуться. А что мало ли какие сны снятся. Может, он вообще не воевода, а тихий и скромный старший актор, всецело довольный своею должностью и судьбой и нет ни Гольчина, ни местное управы, ни панн с панночками, его крови и жития жаждущих, ни пана Мимирова ни головы.
Но нет, провидение не смилостивилось.
Голова не исчезла.
Она лежала, такая какая-то такая ненастоящая? Белая? Нет, покойники, само собой, редко бывают румяны, но все ж эта
Краска.
Себастьян вытер лицо ладонями.
Конечно голову покрасили может, она вовсе не настоящая, папье-маше или воск там. Дурной розыгрыш но чутье подсказывала, что надеяться на этакое счастье нельзя.
Себастьян подошел поближе.
А ведь знакомый.
Как его
Себастьян мотнул головой, в которую упрямо лезли мысли о скорой женитьбе голова? Подумаешь, голова голова свадьбе не помеха. Никуда она, в отличие от невесты, не денется. Ее, если уж Себастьян так беспокоится, вовсе в храм взять можно.
Свидетелем.
Он сунул палец в ухо, пытаясь приглушить мерзкий шепоток.
Что вы делаете? взвизгнул пан Мимиров, на голову взиравший с суеверным ужасом. Почему вы ничего не делаете! Сделайте что-нибудь!
Сделаю, вполне миролюбиво пообещал Себастьян.
и этого свидетелем
и всех, кто в управлении есть радость-то какая столько лет одиночества.
Еще как сделаю, Себастьян изо всех сил попытался сосредоточиться на голове.
Местечковый живописец.
Тот, который государев портрет сотворил. Он еще время от времени заводил беседы престранные о живописи. В живописи Себастьян ничего не понимал, потому беседы и не завязывались. Что еще о нем Себастьян знает?
Ничего.
Случайный человек но почему голову отрезали? И не просто выкрасили вот старательно лицо белым, глаза закрытые черною краской подвели
Губы красные.
Алые даже.
И потому смотрится голова празднично, ярко.
Ужас какой, отмерла панночка Гуржакова, и глаза закатила, но убедившись, что единственная кушеточка занята, лишаться чувств передумала. Панночка Белялинска меж тем соизволила глаз приоткрыть, а сестрица ее верещать перестала. И в кабинете повисла зловещая тишина.
Себастьян снял треснувший телефонный рожок.