Жрать охота, аж кишки к спине прилипли, пожаловался Бакли. Шини, ну давай, что ли. Начинай.
А почему не ты?
Потому что я первый сказал.
Ну вот еще
Так, прекратили оба, прошипел невидимый Ал. Шини, давай. Действуй.
Чтоб вас всех Ладно. Добрые граждане! повысил голос Шини. Помогите, кто чем может, нашей школе на проведение летнего праздника Осуществления! Мы собираем на гирлянды и угощение родителям!..
Голос тоньше сделай, урод, прошептал Бакли. Ты же девочка, а басишь, как греван!!!
Заткнись!.. Помогите, кто чем может, граждане! А кто поможет, мы за вас помолимся на празднике!..
Бакли, не молчи, подсказал Сеп. Чего как воды в рот набрал?
Наша школа очень хорошая, только очень бедная, загнусавил Бакли тонким голосом. А мы хотим милостью Триединого устроить достойный праздник
Личины они снялипо словам Алалечь, не встать. Сейчас на площади стояли две совершенно простецкого и небогатого вида чистенькие девочки, подростки лет по четырнадцать. Одна из них (Бакли) держала в руках стыренную с веревки наволочку, долженствующую изображать мешок для сбора, а вторая (Шини) зеленую веточку, отломанную от дерева, и символизирующую в данной ситуации ветвь Древа Не Сбывшегося Искушения. По приданию, именно такой веткой погнала искусителя-нага добродетельная Макура, жена Амда и Доуха. Точнее, она исстегала его веткой до смерти, но на святых картинах ее всегда изображали с зеленой тонкой веткой в руке. Хотя, надо полагать, после погони и избиения листья на ветке вряд ли остались.
Подайте на праздник, снова затянул Шини. Доброго вам здоровья!..
К его удивлению, к ним, пусть и не очень часто, но подходили. И в наволочке вскоре уже позвякивало полтора десятка монеток. И даже шуршали две или три бумажкина такую щедрость ни Бакли, ни Шини не рассчитывали.
Бумажки переложи во внутренний карман жилетки, подсказал Ал. Давай, давай, не тяни.
Зачем? шепотом спросил Шини.
Когда в мешке только монетки, это выглядит более жалостливо. А с бумажками создается ощущение, что вам уже порядочно накидали. И не молчи, говори, давай. И веткой, веткой!..
Веткой, опять же по обычаю, было положено слегка похлестывать тех, кто хотел избавиться от греха. Такие подходили, кидали монетку, потом поворачивались спинойи Шини слегка хлестал их по этим самым спинам. Считалось, что так изгоняются грехи, которые поменьше. Дурные мысли, например.
Через полтора часа стало смеркаться, и народ потянулся с площади по домам. Селяне складывали в коробки непроданный товар. Поняв, что больше ничего собрать не получится, Бакли и Шини потихоньку ушли с площади, сняли личины, прошли через несколько дворов, и сели подсчитывать свою добычу.
Добыча, против ожиданий, оказалась немаленькая.
Ну ничего себе потрясенно бормотал Бакли, пересчитывая монетки и бумажки. Одних шуршалок больше чем на полтысячи. А с мелочью все семьсот наберется. Шини, сколько там?
Триста, удивленно ответил Шини. Я еще не досчитал. Сейчас
На поверку оказалось, что собрали они почти девять сотен. И этона полупустой площади, на окраине города. Бакли как-то странно притих, Шини заметил, что он расстроен.
Ты чего? спросил он.
Да просто думаю. Врач быроспаса получает пять сотен. В месяц. А у вас какие зарплаты?
Мы не работали еще, напомнил Шини. Но тот же Фадан получал тысячи две, иногда поменьше. За родословные мы брали от пятисот до трех тысяч примерно Мой папа получал, как я думал, много. Почти пять тысяч. Мама полторы Бакли, это что же получается? Это нас вот так дурят?..
Видимо, да. Я ведь сколько раз сам кидал в такие же мешки мелочь! в сердцах воскликнул Бакли. Думал, на благое дело. Когда на праздник, когда на приданое кому-то, когда на ремонт церкви какой-нибудь, когда на воссоединение семьи чьей-нибудь. Шини, кого мы кормили, а? Это же огромные деньги! Куда они уходят?
Это мы скоро выясним, пообещал Ал. Ребята, идите в какую-нибудь столовую, поешьте. Пока вы доберетесь до Фадана и компании
Про то, что надо поужинать, я согласен, кивнул Шини. Вот только где?
Пройдите подальше от этого места, предложил Ал. Не стоит тут лишний раз светиться. Вы молодцы, отлично справились.
Только Шини плохо голос подделывает, проворчал Бакли. Тоненько надо было, а ты
* * *
Бонни и Аквист, конечно, спать не ложилиськакое там. Сплошные нервы, не до спанья. Шини и Бакли пропали, ни слуху, ни духу, а теперь еще и Фадан куда-то запропастился, и неизвестно, вернется ли вообще. Да еще и машина неисправнаесли что, придется удирать пешком.
Проклятый генератор, в сердцах произнес Аквист, когда они с Бонни забрались в кабину. Вечер выдался прохладным, и сидеть на улице, поджидая, больше не хотелось. Если бы не он, мы бы уже были на станции, наверное.
Да протянула Бонни. Из-за него даже журналы не посмотришь, темно слишком.
Лампочка в салоне, само собой, не работала.
Слушай, я вот про детей хотел вчера спросить, несмело начал Аквист. Ты их вообще любишь? Своих хочешь?
Бонни задумалась. Подперла кулачком щеку.
Ну если честно, я их не очень люблю, призналась она. Но ведь у всех есть дети. Значит, и мне придется.
Даже если не любишь?
А что делать? Бонни вздохнула. Ведь так положено, Аквист. Хотя сейчас я не знаю. Раньше я думала, что мое желание ничего не значит, а теперь, когда прочла Лердуса Ведь всё не так трактуется, как принято считать, да? Про те же плоды, например. Что такое плоды? Все говорят, что плодыэто дети. А Лердус пишет, что плодом может быть совсем даже не ребенок, а что-то другое. Ту же притчу о плотнике взять.
Притча о плотнике была, по всеобщему мнению, одной из самых простых для толкования. Плотник этот ходил по городам и селам, и строил дома. И как-то повстречал спустившегося в Мир Триединого. И спросил у Триединогоне пора ли мне прекратить строить дома, и, уподобившись живому древу, начать приносить плоды? Триединый покрутил трижды пальцем у виска и пошел дальше. Суть притчи простаты и сам всё понял, и нечего было задавать Триединому дурацкий вопрос. Конечно, ты должен остановиться и наплодить побольше ребятишек.
А теперь я думаю, что Триединый имел в виду не это вовсе, вздохнула Бонни. Тот плотник, он и так принес достаточно плодов, потому его плодыэто построенные им дома. Которые его переживут, и будут даже после его смерти полезны многим. У Лердуса красиво про это написано.
А что там написано? Аквист, как историк, конечно заинтересовался.
Сейчас попробую по памяти, Бонни подняла глаза. За-ме-ча-тель-но написано, Аквист. Минуточку. Так «Плод твойне есть ребенок, выходящий из чресл твоих, он может быть подобен дыханью ветра, не содержать никакой иной субстанции, кроме духа; и не делается плод от этого меньше и незначительней. Ты можешь облечь плод свой в древо и камень, можешь заставить его светиться путеводной звездой; но не перестанет от этого быть плодом дело рук твоих и духа твоего».
Ого, только и сумел сказать Аквист. А вот это было круто. То есть он, считай, говорит, что плодэто любое твое творение? Подобен дыханью ветраэто ведь про мысль, да? Я прав?
Ага, кивнула Бонни. Выходит, что плодэто просто то хорошее, что некто сделал в своей жизни. Сделал, Аквист, а не родил. Построил дом, посадил сад, написал книжку. Да что угодно, главное, чтобы это что-то пережило его самого. У нас плодэто ребенок. И ничего больше.
Н-да протянул Аквист. Неожиданно.
Ну и вот, понимаешь Аквист, я не люблю детей, потупившись, призналась Бонни. Нет, иногда они милые, даже лапочки, но мне они не нравятся. Я люблю она потупилась. Я люблю красиво одеваться, люблю постановки всякие смотреть, спектакли, фильмы. Море люблю.
Ты же всего один раз на нем была, напомнил Аквист.
Ну и что? Один раз, да, и полюбила. Читать люблю. А детей как-то не очень.
Ты понимаешь, что уже сейчас наговорила на анафему? тихо спросил Аквист.
Еще бы! Конечно, понимаю, Бонни тяжело вздохнула. Попробуй скажи при ком такоевмиг уделают.
Слушай, я вот одного никак не могу уяснить, осторожно начал Аквист. Ты же не глупая вовсе. Ты же умная! Зачем притворялась глупой так долго?
Ты дурак, что ли? Бонни искоса глянула на Аквиста. Девушке не положено умной быть. Даже если она греван.
То-то Фадан удивился, когда ты сказала, что ты греван-универсал, протянул Аквист. У него не сошлось. Вроде бы ты дурочка, а на самом деле
Бонни снова вздохнула. Поправила волосы, одернула короткую курточку.
Аквист, а я красивая? робко спросила она.
Очень! Ты очень красивая, с жаром сказал Аквист. Посмотрел на Боннине смотря на то, что в машине было темно, Бонни была вполне различима. У тебя прекрасная фигура, волосы замечательные, и глаза такие такие
Мои глаза выше, подсказала Бонни. Но это у меня тоже ничего, да.
Этоу тебя выше всяческих похвал, заверил Аквист. И, если честно Бонни ты мне очень нравишься
Спасибо, Бонни улыбнулась. Так приятно, когда говорят ну, вот так как ты сейчас сказал
Тебе, небось, много кто так говорил, Аквист погрустнел. Верно?
Ну нет. Если честно, ты второй.
А кто был первый? ревниво спросил Аквист.
Шини, пожала плечами Бонни. А что?
Аквист почувствовал себя гораздо лучше.
Да ничего. Это я так, просто интересно было. Слушай, а ты не хотела бы
Аквист не договорил.
Рядом с машиной вдруг раздались шаги и покашливание. Бонни и Аквист переглянулись. Аквист прижал палец к губамтихо, мол, ничего не говори. Бонни кивнула. Мало ли кто это может быть? А вдруг Олка со своей компанией их нашла? И что тогда делать?
Эй, вы где? позвал голос Фадана. Вылезайте, давайте, я всё, что надо, привез.
* * *
Ит закрыл блокнотбольше писать не хотелось. За окном их комнаты стоял сейчас серый дождливый рассвет. Скрипач полулежал на своей кровати, и рассеянно смотрел на визуал.
Ну чего там? спросил Ит.
Заканчивают, как я понял, Скрипач зевнул. Уже недолго осталось. Фэб освободился, написал, что сейчас подойдет.
Ясно, кивнул Ит. Поесть успеем?
Давай его дождемся, предложил Скрипач. Много написал-то?
Вторую главу закончил, сообщил Ит. Как-то у меня не особенно опять идет. Словно мешает что-то писать, понимаешь?
Еще бы не мешало, от таких-то новостей, Скрипач поморщился. До станции они добрались уже?
Какое там, махнул рукой Ит. Фадан генератор приволок, и всё пока что.
А Бакли и Шини вернулись?
Еще нет.
А когда вернутся?
Как только, так сразу, пообещал Ит. Я же не просто так их в город загнал. Им предстоит кое-что узнать.
И что же? с интересом спросил Скрипач.
Вот я тебе взял и рассказал, хмыкнул Ит, пряча блокнот под подушку. Имей терпение. И вообще, не до них мне сейчас как-то. Тебе, я думаю, тоже.
Что верно, то верно, покивал Скрипач. Ладно, с этим ясно. Давай еду сообразим какую-нибудь. Фэб голодный придет, восемь часов операции отстоял, как-никак.
Фэб, против ожиданий Скрипача, есть не хотел. Видно было, что кусок в горло у него не лезет, и что самое последнее, о чем он сейчас думаетэто завтрак. Поэтому Фэб кое-как одолел половину порции салата, и запил это салат двумя чашками крепкого лхуса.
Фэб, ну как там? отважился, наконец, спросить Скрипач.
Там так себе, Фэб покачал головой. Очень большой срок. Как минимум десять кругов атак придется пройти. Если бы вы кровь не сдали, на заменителе его бы не вывели. А сейчас прогноз хороший, но лечиться ему придется долго. И на системе две недели.
Я что-то такое и предполагал, Ит опустил голову. Но у меня цифры другие получились.
В плюс или в минус? с интересом спросил Фэб.
В плюс, признался Ит. Три недели на системе, и атак не десять, а двенадцать.
Ну-ка покажи расчет, приказал Фэб. Может, мы с устатку что-то упустили?
Расчет они смотрели минут десять, после чего Фэб заявил, что Иту, видимо, придется пересдавать курс, потому что он, Ит, ужасный перестраховщик, и что это, с одной стороны, конечно, хорошо, но с другой не очень, потому что риск в определенных пределах должен допускаться.
Вы ему память замыли? прервал их спор Скрипач.
Нет, пока что нет, Фэб покачал головой. Только если попросит об этом сам.
А если не попросит? Скрипач нахмурился.
Рыжий, ему жить. Понимаешь? Ему. Он сам решит, что и как, Фэб отвернулся. Хорошие мои, я посплю, пока сирены нет, а вы сходите, поговорите с Ильей. Честно говоря, я за него боюсь даже больше, чем за Олле и Зарзи. Помните, когда Виталий и Саша погибли, что с ним было? Он же месяц с ума сходил. И теперь будет то же самое. Он снова обвинит во всем себя.
Сейчас найдем его, пообещал Ит. Скъ`хара, слушай он ничего не говорил про смену локации или про что-то подобное?
Илюха? Пока нет, помотал головой Фэб. Вообще, я с трудом представляю себе масштабы дела, которое из-за этого случая откроют официалы. И что-то мне подсказывает, что наш опыт может оказаться для Ильи полезным.
Угу, кивнул Скрипач. Ит, пошли. Куртки наши прихвати, там дождь на улице.
Тут всегда дождь, пробормотал Ит, выходя из комнаты следом за Скрипачом.
3О том, как полезно уметь зависать в воздухе
Илья стоял у люка третьего бокса, под проливным дождем, и пристально смотрел куда-то вглубь леса. Смотрел, не отрываясь, словно силясь разглядеть что-то, видимое ему одному, и никому больше. На нем был операционный комбез, судя по бледно-лиловому выцветшему цвету, практически полностью разряженный, и поэтому от дождя ни разу не защищающий.
Ит и Скрипач переглянулись, набросили куртки, и тоже вышли под дождь. С полминуты постояли рядом с начальником госпиталя, помолчали. Потом Ит осторожно спросил:
Ты как, Илюш?
Я нормально, глухо ответил тот. Что мне сделается.
Пойдем обратно, пожалуйста, попросил Скрипач. От того, что ты будешь тут стоять, ничего не изменится.
Да, это ты прав, Илья, наконец, опустил глаза и посмотрел на Скрипача. Взгляд был тяжелый, неподвижный, ничего не выражающий. Идите, я скоро подойду.
Может, с нами? предложил Ит. Илья отрицательно покачал головой. Мы тогда тебя в боксе подождем.
Хорошо, подождите, Илья снова поднял голову. Лес, плохо различимый за пеленой дождя, словно бы притягивал его взгляд. Я недолго.
В бокс Илья пришел минут через десять. Покорно переоделся в новый комбез, который притащил Скрипач, так же покорно взял у Ита чашку чая, отпил половину. Затем отдал чашку Иту обратно, сел на выступ стены, и опустил голову на руки.
Илюш, мы можем что-то для тебя сделать? спросил Скрипач, тоже присаживаясь рядом.
Вы? Сам как думаешь? не поднимая голову, ответил Илья. Что вообще теперь можно сделать?
Ну что-то, предположим, можно, осторожно начал Ит, но Илья его ту же перебил:
Нет, Ититская сила, ничего тут уже не сделаешь! вскинулся Илья. Один из моих лучших хирургов-реаниматологов сейчас валяется в боксе, на системе, покалеченный и физически, и морально, и скажи мне, что ты предлагаешь с этим делать? И кого, ответь мне, ты предложишь на их места? Ты меня знаешь, я не беру кого попало, и
Стоп, приказал Ит. С какой радости тебе кого-то брать на их места? Зарзи вылечится, и будет работать дальше, точно так же, как и раньше.
Уже не будет, Илья отвернулся. Ты всего не знаешь.
Чего именно я не знаю? нахмурился Ит.
Ничего ты на самом деле не знаешь. И ты тоже, Илья коротко глянул на Скрипача. И вообще никто не знает
Так, Скрипач прищурился. Илюш, ты что-то пил?
Пока нет. Не успел. Но хотелось. У меня, по-моему, крыша едет.
Не «по-твоему», а точно едет, подтвердил Ит. А ну-ка пошли к тебе, накатим грамм по сто, и ты объяснишь, что к чему.
Накатимсогласен, ответил Илья. Но вот объяснять ребята, давайте вы вечером к ним подойдете, и они сами вам объяснят. Собственно, Олле просил, чтобы вы подошли. Именно вы.