Голубев прекрасно знает: эти убийства не моих рук дело, но, чтобы убрать с дороги соперника, постарался свалить всё на меня. А я ещё сам к ним собирался! Правильно Вячеслав сказалдурак и есть.
Когда же закончится? Непонятные смерти, непонятные люди, непонятные оборотни, непонятный следователь и причем же тут я?
Широкая ладонь сержанта держала за шею. Он придерживал меня, когда от следователя прилетело два удара в грудь, потом тоже присоединился к веселью. Задние тонированные стекла закрывали нас от глаз прохожих, поэтому удары сыпались без оглядки на посторонних.
Я закрывал голову и грудь, но милиционеры попадали по спине, ногам. Хорошо ещё, что из-за тесноты милиционеры не могли хорошенько размахнуться. В лобовом стекле мелькали проплывающие дома, деревья, люди. Выскочил бы наружу, но с двух сторон ощетинились вихри из кулаков и локтей.
Не дать им понять, что мне страшно. Держаться, не показывать. Им не сломать меня.
По носу. Блин!!! Как же больно.
Очередной удар, попавший в челюсть, оборвал струны нервов. Меня захлестнула волна бешенства, кровь ударила в лицо, запылали щеки. Я распрямился и открыто взглянул в лицо Голубева.
В здоровом глазу заискрился интерес. Жесткие холки врезались в мою челюсть, хлестнули по носу, сорвали кожу со скул, но я не чувствовал боли, лишь ярость взрывала мозг изнутри. Ноздри бешено раздувались и у него и у меня. Руки сами собой начали блокировать удары. У него кроме интереса показалось ещё и изумление. Сержант рылся в кармане куртки.
О-о-о, терпила ещё и рыпается! Дайте-ка, я ему тоже навезу! повернулся милиционер спереди.
Не лезь! прохрипел Голубев.
Сжатые кулаки затрещали от сдерживаемого чувства. Тело напряглось, превратилось в сплошной комок мышц. Удары не чувствовались. Мутная красная пелена. Звук урчащего мотора, глухие хлопки по телу, отдаленный разговор милиционероввсе слилось в одну сплошную волну шума, который удалялся и в то же время присутствовал рядом.
Внутри горел ярким пламенем клубок огня. Капли раскаленной лавы распространились по всему телу. Что-то рвалось наружу, ломая тонкие преграды сознания. Что-то незнакомое, гневное и разрушительное. Руки наполнились силой, ноги превратились в стальные столбы, позвоночник согнулся дугой.
Ненавижу! Убить! Уничтожить!
На миг я ясно увидел себя внутри машины, милиционеров по краям и впереди. Люди застыли, как будто кто-то нажал на видеопроигрывателе кнопку «пауза». Я словно выпорхнул из своего тела и завис в салоне. Дым неторопливо вытекал изо рта водителя, закрывался в моргании глаз милиционера рядом, летел к моему лицу кулак следователя. И змеилась молния шокера в руке сержанта. Так вот что он искал в кармане. А мое тело как раз повернулось к Голубеву, руки закрывали голову.
Неудержимая сила повлекла обратно. Снова ощущение тела. Я извернулся, как мог, вжался в пыльное сидение, и мимо моего носа пролетела рука с зажатой молнией. Как по расписанию электрический разряд встретился с кулаком Голубева. Короткая вспышка, запах горелой плоти и резкое биение рядом. Следователь выпрямился на сидении, ударился головой о потолок салона и всей массой завалился на меня. Голубева колотило от бешеных судорог. Неожиданно накатившее исступление спало, заныли ушибленные ребра.
Стой! Тормози, Илюха! тут же заорал проштрафившийся мент.
Тот тут же ударил по тормозам, всех бросило вперед и расслабленное тело свалилось с меня. Я уперся руками в спинки сиденийне сумел отказать себе в удовольствии подставить локоть под нос падающему следователю. Впереди раздался матмилиционер приложился лбом о торпеду.
Что у вас там? обернулся водитель, пока милиционер рядом потирал лоб.
Херня получилась. Хорош рыло тереть, помоги Саныча вынести! скомандовал сержант, виновато осматривая расслабленное тело следователя.
Ему терпила так зарядил? Хана тебе, пацанчик! рявкнул прапорщик и выскочил наружу.
Остынь, ему и так досталось. Не болтай, берись за плечи! «шокерист» распахнул дверь, из которой повалился следователь с окровавленным лицом.
Суховатое тело следователя вынесли наружу. Я помог из состраданиявсе-таки не слабо получить разряд, особенно когда не ожидаешь.
Следователя положили на тент, который вытащил и раскинул на траве водитель. Голубев слабо подергивался. Сержант отирал бледное лицо мокрым платком, слушал пульс на руке. Водила с другим милиционером курили в стороне.
Я смог оглядеться. Ого! Оказывается, мы выехали за город и встали за Китово. Вечер опустился на землю, покрыл деревья и кусты оранжевым светом.
По сторонам дороги высился лес, весь в теплых красках, манящий и родной. Зеленые ели переплетались с багряно-золотыми березами и желтыми кустами. Под лучами вечернего солнца деревья словно выступали на модном показе.
А внутри леса темнела свобода. Воздух влажно пах грибами и мхом. Лес манил и завораживал, из глубины шел необъяснимый зов. Перед глазами пролетел образ мохнатой лапы, сдирающей дерн с земли. Опять возникло ощущение взгляда, как из тонированных стекол черного джипа. Но на сей раз не злобный и ненавидящий, а наоборот, манящий и завлекающий, будто зовущий к ужину крик мамы.
Эй, ты куда направился? А ну залезь в машину! прапорщик щелчком откинул в сторону окурок.
Бычок пролетел по широкой дуге и упал в придорожную канаву, коротко пшикнув напоследок. Я не заметил, как отошел к другому краю дороги. Хрипло прокаркал в стороне угольно-черный ворон. Его блестящие глазки оглядывали группу людей, костистые ноги нервно переступали по рыхлой земле.
Надень на пацана браслеты, пусть в машине покукует. О, смотри, и Саныч очухивается. Крепкий он все же мужик, после такого разряда уже приходит в норму, сержант ещё раз намочил платок из пластиковой бутылки и отер лицо следователя.
Я после шокера раньше врубаюсь, так что не такой уж он и крепкий, заметил прапорщик и вытащил из-за пояса наручники.
Холодные тонкие браслеты туго стянули запястья. Мелькнула шальная мысльсмогут ли милиционеры надеть эти игрушки на ручищи Вячеслава?
Ага, может от обычных шокеров и врубаешься, но у меня тесть инженер-электронщик. Вот он и прибавил моей игрушке немного мощности. С червонца килоджоулей поднял до сороковникана полчаса гарантировано расслабление и пускание слюней. Толковый он мужик, если бы не бухал ещё, сплюнул сержант.
Голубев открыл здоровый глаз и ошалело оглянулся по сторонам. Милиционер затолкал меня в 'Уазик' и хлопнул дверью. Водитель тоже залез со своей стороны, устало уставился на меня в зеркало заднего вида.
Куда же ты полез, молодой? По-хорошему же предупреждали. Девок тебе мало что ли? сочувственно проговорил он, поглядывая на обочину, где поднимали следователя.
Так получилось. Куда мы теперь? спросил я, разбитые губы не очень располагали к беседе.
В СИЗО, куда же ещё. Посидишь там, пока все не прояснится, или пока последний гопник не выйдет из комы, произнес водитель и вытащил из пачки сигарету. Не куришь?
Я отрицательно помотал головой, посмотрел на следователя. Тот сидел на грязном тенте и материл неосторожного сержанта за «сюрприз».
Почему последний? Их же трое в реанимации, поинтересовался я пониженным тоном, чтобы не услышали на улице.
Кто-то отключил им аппарат искусственного дыхания. Списали на неаккуратность персонала, кажется, даже кого-то уволили. А этого смогли откачать, но сейчас находится в коме. Наши ребята дежурят у палаты, как возле мавзолея на Красной площади.
Ничего себе. Ну и дела.
Ладно, тихо тебевон Саныча ведут.
Распахнулась дверца и, на сидение рядом аккуратно посадили бледного следователя. Тот посмотрел на меня, но ничего не сказал. Я тоже не пытался завязать разговор.
Ещё двое умерли, осталась последняя надежда на выжившего отморозка. Евгений не мог на меня всё повеситьне верю, это всё вранье следователя.
Глава 11
Полчаса монотонной езды и мы приехали в Иваново. Никогда не любил областной центрхмурый он какой-то, тревожный, хотя ему и присвоено красивое звание «города невест».
Непонятное волнение возникало постоянно, даже когда большой компанией гуляли по серым улицам. Вроде бы и веселились и смеялись, но гнетущее чувство тревоги не оставляло во время прогулки ни на миг. Какая-то опасность таилась в большом городе, заставляла беспокойно оглядываться назад, противно чесались лопатки, словно предчувствовали удар в спину.
Машина покрутилась по городу и мы подъехали к серому высокому забору, по верху которого змеилась колючая проволока. Слева от коричнево-грязных ворот вылезало небольшое кирпичное строение КПП. Из-за забора выглядывало побеленное четырехэтажное здание с гостеприимными решетками на окнах. Два человека с автоматами курили у железных ворот. Водитель остановился, извлек из бардачка сверток и вышел из машины. Вскоре он скрылся за железной дверью пропускного пункта.
Саныч, когда пойдем оформлять клиента?
Прапорщик, сиди на месте, там всё договорено.
Вскоре вернулся водитель. Без свертка в руках. Как-то обычно, обыденно, словно не в первый раз. И почему я не удивился? Сходил, отдал, вернулсябудто за хлебушком до магазина сносился.
Все нормально, можете заводить.
Пошли, скомандовал Голубев, и дернул меня за руку.
Осенний вечер разлил по небу черноватую синеву. Территория вокруг освещалась мощными фонарями, наверно, так светло не бывает и днем. Курящие охранники посмотрели на нас безразличными взглядами, коротко кивнули Голубеву. Вряд ли он здесь был редким гостем.
Подожди в машине, дальше я сам! скомандовал следователь сержанту и кивнул одному из охранников.
Тот внимательно осмотрел меня и открыл скрипучую железную дверь. За ней оказалась ещё одна, решетчатая. Писк электронного замка и мы внутри.
Серые стены, широкие щиты с инструкциями и приказами, затертая плитка на полу. Слева комната за толстым стеклом, где маячило одутловатое лицо дежурного.
Привет, Серега, мы к Васильичу.
С этим? дежурный лениво кивнул на меня.
Я же сказалмы. Хотя, пускай он тут у тебя постоит немного.
Я молчал. Дежурный нажал на кнопку, и ещё одна решетчатая дверь открылась, поглотив следователя.
За что тебя? дежурный явно скучал и соскучился по общению.
А это так важно?
Жестоко ломило тело, кровь из рассеченной брови свернулась коркой и мешала моргать. Заведенные за спину руки немели от наручников. Впереди маячит мрачная неизвестность, виденная ранее лишь через призму кинофильмов, да услышанная из рассказов отсидевших знакомых. Не возникло никакого желания общаться.
Ну не хочешьне говори, но редко кто из привезенных Голубевым в нормальное место попадал. А уж на волю и вовсе никто не возвращался, дежурный явно обиделся на меня.
Недавно в Шуе вдвоем схлестнулись с местной гопотой. Четверых из них кто-то положил, а я в отключке валялся. Вот и приняли, а я ни сном, ни духом. Да и друга тоже взяли, хотя врачи хором заявляют, что это напали собаки, я посмотрел на полноватого парня за стеклом.
Я-то успел понять, что это за собаки, оставалось узнатьпочему уничтожалась вся наша «компания»? За что умерли те ребята из банды Жилы? Жив ли ещё Евгений? Но у кого спросить? Иваныч знает наверняка, но где он сейчас?
Ну да, слышал-слышал, знатный махач сотворили, а теперь невинного из себя строишь. Не боись, у нас тут много невиновных сидит, хохотнул дежурный. Но редко кто из пассажиров соскакивает с поезда.
Понятно.
Не бзди, может и образуется.
Как долго у вас тут держат?
Кого как. Бывает, что выпускают через неделю. Случается, что суд выносит приговор, а бродяга отсидел у нас даже больше положенного срока.
Неприятно оказаться в подобной ситуации. Сидишь и ждешь. Наблюдаешь, как день за днем проходит жизнь, а какие-то бюрократы думают, что с тобой делать. И ведь им абсолютно безразлично, что за человек скрывается под картонным листом с надписью «Дело ».
Вдалеке послышались шаги, и дежурный тут же замолчал.
Открывай, Серега! Начальник пришел! за решетчатой дверью показалось красное лицо пожилого человека.
Писк замка и в небольшое помещение вплыл «начальник»: хорошо за сорок, раздался на сидячей работе, круглая голова и рыбьи глаза навыкате. Невысокий и пухленький, довольно медлителен в движениях и заторможен в речи. За ним вошел следователь. Две противоположности одной системы, по фигурам схожи как Дон Кихот и Санчо Панса.
Васильич, вот этот ухарь и натворил кучу проблем.
Да-а, глядя на тебя можно сказать, что и доставили его с великим трудом, «начальник» взглянул во все ещё бледное лицо следователя.
Действительно, сержанту хорошо переделали шокер, судороги до сих пор навещали суховатое тело следователя.
Мутит с утра, скорее всего отравился чем-то, невозмутимо ответил Голубев.
А с глазом что? Соринка бревнышком залетела? кривая ухмылка коснулась потрескавшихся губ.
Ага, расчесал ногтями на ноге. Хочешь, и тебе почешу? и вспыхнувший следователь тут же одернул себя, Шучу-шучу, воспаление какое-то.
Ладно, поправляйся тогда. Пассажира я определю куда нужно, но ты не затягивай с делом, а то у нас проверка скоро намечается, Васильевич пожал руку Голубеву и кивнул дежурному. Документы забери, а то завалятся куда ещё. А завтра с утреца отдашь мне.
Его бы на пару дней под крепкий схрон, чтобы и воздух только после шмона через щелочку проходил! попросил-приказал следователь.
Начальник согласно кивнул. Следователь ожег меня взглядом, не сулившим ничего хорошего, недобро усмехнулся, и дверь выпустила его сухощавую фигуру.
Ну что, пассажир, пошли знакомиться! Михеев! «начальник» гаркнул назад, и откуда вынырнул двухметровый амбал. Давай этого красавца ко мне в кабинет, а я пока выйду на пару минут. Серега! Не спи!
Не сплю, Сергей Васильевич! Бдю! дежурный вытянулся в струнку, если такое возможно сидя на стуле и снова нажал на кнопку открытия двери.
Начальник вышел вслед за Голубевым.
Вперед! рявкнул Михеев, и железная хватка стиснула локоть.
Да-а, здравствуй мир незнакомый и пугающий.
Мы вышли с другой стороны КПП под музыкальное сопровождение электронного замка и очутились на улице. Слева и справа до серого здания протянулся проволочный коридор, с острыми шипами наверху. По этому проспекту я и прошел, напутствуемый окриками немногословного надзирателя. Судя по звездочкамон дослужился до лейтенанта, а судя по лицуможно сказать, что сотрудники зоопарка явно утаили побег одной из горилл.
Лицо, не обезображенное интеллектом, с надбровными дугами, нависающими утесами над запавшими глазками, прямо таки лучилось добротой и пониманием. Однако доброе излучение проступало, когда надзиратель спал, сейчас же лицо казалось застывшей маской маньяка из фильма ужасов. Узкие губы и выделяющиеся скулы добавляли необходимые штрихи к общему портрету.
Иди, не оглядывайся! всего три подобных команды я и услышал за наш недолгий путь.
Очень содержательная беседа, зато нашлось время подумать и взвесить сложившуюся ситуацию. Проанализировал, поразмыслил и понял, что все хреново, но ещё живой, и это не может не радовать. Как в анекдоте про падающего с сотого этажа человека, что пролетал мимо пятидесятого и подумал: «Пока всё идет хорошо».
Войдя в здание, мы подождали, пока откроет решетку очередной дежурный, и прошли в левую дверь. За ней горделиво уходила вверх серенькая лестница, ступени проводили скрипом песка на второй этаж.
Стой! мы остановились перед коричневой дверью с золотистой табличкой «Бологов Сергей Васильевич. Директор следственного изолятора». Лицом к стене!
Я послушно повернулся и приготовился ждать. Михеев в беседу не вступал, мне тоже не особенно хотелось с ним разговаривать. Около десяти минут я обозревал поверхность стены, изучил трещинки и выемки, когда появился начальник. Он шел, о чем-то задумавшись, а увидев нас, даже оторопел на миг:
Вы чего здесь? Ах да, совсем этот следак мне голову забил. Михеев, не нужно его ко мне. Пусти по процедуре и в 47-ю. Ох, и устал я с вами. Все, до завтра.
Директор щелкнул ключом в скважине и скрылся за дверью с табличкой.
Вперед! красноречивый и обаятельный Михеев провел на выход.
Дальше мы спустились на первый этаж, и началось «пускание по процедуре».
Однотонные коридоры ловили каждый шаг, за железными дверями слышались шорохи и обрывки слов. Решетчатые преграждения со скучающими надзирателями за ними. Мы подходили, нам открывали. Все молча, лишь подавались команды при приближении к дверям.
«Стой, лицом к стене, вперед!»похоже, что на этом лексикон Михеева заканчивался.