Это давление принесло быстрые результаты и открыло Костоеву много нового. Один «голубой» платил курсантам морского училища за то, чтобы те вставали вокруг него и лупили его, голого, ремнями — так он умудрялся достичь оргазма. Другой называл себя «Сильвией» и пользовался грамматическими формами только женского рода даже для глаголов в прошедшем времени, которые позволяют в русском языке выявить пол говорящего. Некоторые, как водится, носили женскую одежду, большая часть старалась выглядеть шикарно, однако были и такие, которые наряжались под старых русских бабушек в платочки и цветастые сарафаны. Один из подобных типов даже устроился на работу в мужской туалет — обычно эта работа предоставлялась старухам, что моют полы и делят на части туалетную бумагу.
При первой большой проверке прихватили более четырехсот гомосексуалистов, и сорока восьми из них было предъявлено обвинение. В насилии. В сексуальных сношениях с несовершеннолетними. В собственно гомосексуализме. Некоторые не могли вынести ужаса раскрытия их тайны перед обществом, где их тип сексуальности считался не только преступлением, но и позором. Молодой человек официант в ресторане «Волгодон», повесился едва ли не в тот день, когда началось расследование.
Когда Костоев не был занят на допросах наиболее интересных из подозреваемых или анализом результатов работы своей группы, он снова возвращался к материалам, связанным с теми убийствами, которые первоначально относились к операции «Лесополоса», а затем по тем или иным причинам были отброшены, как совершенные другим убийцей.
Одно дело привлекло внимание Костоева. За год до этого, 27 августа 1985 года, восемнадцатилетняя девушка-бродяжка, которую звали Инесса Гуляева, была убита в роще возле автобусной остановки в городе Шахты. На фотографии, имевшейся в деле Гуляевой, была изображена полногрудая молодая женщина с широким лицом и неожиданно тонкими сильно выгнутыми бровями. Она проявила свою сексуальную активность уже с двенадцати лет, после восьмого класса бросила школу, отказывалась работать, предпочитая пить и заниматься сексом. Инесса Гуляева ушла из дома в апреле 1985 года, и о ней ничего не слышали до тех пор, пока в конце августа ее обнаженное тело не было найдено под грудой веток и сосновых шишек.
Вскрытие показало, что Гуляева потеряла сознание в результате страшного удара в солнечное сплетение, который почти убил ее. Однако сама смерть наступила в результате удушения. Рот жертвы забит грязью, кроме того, на теле уже после смерти были нанесены странные царапины.
Между средним и безымянным пальцами правой руки убитой был обнаружен седой волос.
Этот случай не связали с операцией «Лесополоса», потому что не совпал так называемый почерк убийцы — характер нанесенных ран и общее поведение преступника. И не обнаружено привычных признаков изуверства.
«Однако, может быть, убийцу прервали, — подумал Костоев, — может быть, у него не было времени сделать все, что он хотел. Рощица, в которой он убил ее, была совсем неподалеку от автобусной остановки, где он, без сомнения, ее и подцепил».
Да и вообще, само место действия: Шахты, лесополоса, автобусная остановка, — казалось, все это было очень похожим на те места, которые он выбирал.
Костоев решил перевернуть этот камень и посмотреть, что под ним окажется.
Первое, что ему удалось узнать, — именно в день убийства Инессу Гуляеву освободили после трехдневного административного ареста за «бродяжничество и паразитический образ жизни». Освобожденная в пять вечера, через несколько часов она была мертва. Из документов шахтинской милиции следовало, что в момент освобождения у нее был только паспорт и ни копейки денег. На ней было белое платье.
Выяснилось также, что один из милиционеров, который дежурил в камере предварительного заключения, неожиданно вспомнил, что у него есть важное поручение, причем это произошло сразу после того, как освободили Инессу Гуляеву.
Вскоре после этого милиционера видели идущим вместе с Инессой в рощицу. Следователь Костоев уже отмечал, что люди, с позором уволенные из милиции, могут быть среди наиболее подозрительных, но, расширив этот круг лиц, в него следовало включить тех, кто должен быть уволен или вскоре будет уволен.
Костоев вызвал этого милиционера на допрос.
— После того как вы ушли из отделения милиции где-то около пяти часов вечера 27 августа 1985 года, вы встречались с Инессой Гуляевой?
— Нет.
— А что вы делали?
— Я пошел за сигаретами.
— У вас были половые отношения с Гуляевой, когда она находилась в заключении?
— Нет, не было.
— А у нас есть противоположная информация.
— Что же вы хотите, — спросил милиционер, — ложь или правду? Если вы хотите, чтобы я сказал, что я ее убил, ну что ж, хорошо, я ее убил.
— Но разве вы не пошли следом за ней?
— Вы хотите, чтобы я это сказал?
— Вас видели, как вы входили вместе с ней в рощицу возле автобусной остановки.
— Ладно, хорошо, я засадил ее в тюрьму, я затащил ее в рощу, — но я ее не убивал.
Костоев ему поверил. Милицейские документы утверждали, что этот сотрудник не мог быть в тех местах, где совершались другие убийства. Костоев отпустил этого человека (который позднее был уволен из милиции в связи с кражей зерна).
В материалах дела был также рапорт заместителя начальника милиции Ростова В. И. Колесникова, который утверждал:
«28 августа 1985 года мне сообщили, что вблизи от автобусной остановки в городе Шахты был обнаружен труп неопознанной женщины со следами насильственной смерти. Я немедленно прибыл на место преступления. Я заметил кучи мусора на краю лесополосы возле асфальтированной дорожки. И разглядел что-то похожее на скатанный узел. Вытащив его из мусора, я увидел, что это женское платье. Полагая, что это может быть платье пострадавшей, приказал милиционеру приобщить платье к делу как вещественное доказательство. Когда личность потерпевшей была установлена и я спросил о платье, то оказалось, что оно было утеряно в результате неумелых действий наших сотрудников…»
Им удалось восстановить последние часы жизни Инессы Гуляевой. Она была «засажена» в тюрьму и «затащена» в рощицу перед тем, как наткнулась на убийцу, который одним страшным ударом в солнечное сплетение лишил ее сознания. Но, видимо, в какой-то момент она пришла в себя, причем на достаточно долгое время, чтобы вступить в борьбу и вырвать из головы у своего насильника седой волос. Потом он задушил ее и нанес несколько ножевых ран, когда что-то, видимо, его насторожило — какие-то звуки или раздавшиеся поблизости голоса. Он оттащил тело подальше и забросал его сосновыми ветками и шишками.
Они знали все о последних часах потерпевшей, но не знали только, кто сделал эти часы последними.
Глава 11
Костоев со своей бригадой выезжал почти по каждому делу об убийствах на сексуальной почве и участвовал в производстве первоначальных следственно-оперативных мероприятий. Особенно большую работу бригада проводила по делам о преступлениях в отношении несовершеннолетних. Они вели следствие быстро, добиваясь порой блестящих результатов. Однако ни один из разоблаченных ими убийц не имел никакого отношения к делу, которое им было поручено.
И Костоев ни на секунду не забывал, что прошло уже больше года с тех пор, как тогда, в ноябре, он приехал в заснеженный туманный Ростов. Он жил здесь уже так долго, что даже принялся обустраивать номер 339 по своему вкусу — начал с того, что установил прямо напротив кровати огромный телевизор и убрал ночной столик, чтобы сделать узкую комнату немного просторнее.
Если не происходило ничего из ряда вон выходящего, рабочий день Костоева и других следователей кончался между восемью и десятью часами вечера. Они по очереди приглашали друг друга к себе в номер — перекусить и обсудить планы на следующий день. Яндиев был женат и мог каждый вечер возвращаться к жене и детям, где его ждал ужин, приготовленный дома на кухне, а не на электроплитке в номере гостиницы. Когда беседа подходила к концу и сослуживцы расходились, Костоев оставался одни в своем номере 339.
Из-за перил его балкона уже показалась верхушка плакучей ивы.
Он лежал в темноте и пытался представить себе, что делал убийца со своими жертвами, в каком порядке, что проделывал с наслаждением, а что — в ярости.
Продолжит ли он убивать? Последние убийства, раскрытые бригадой, в которых они видели его почерк, на самом деле были совершены другими людьми. Может быть, он прекратил убивать, почувствовав, что за ним началась настоящая, масштабная охота? В Ростове ни для кого не было секретом, что в город вернулся Костоев, тот самый, кто разоблачил взяточников из правоохранительных органов (и кому приписывали даже внезапно наступившее изобилие колбасы в магазинах). Если убийца, подобно Стороженко, имел своих людей в милиции, он одним из первых узнал бы, что дело передано в Генпрокуратуру Российской Федерации и что за него взялся Костоев. Многие преступники, почуяв опасность, предпочитали залечь на дно.
А может быть, он продолжает убивать где-то в другом месте, ведь Советский Союз — страна большая. Во все союзные республики были направлены запросы о подобных преступлениях, совершенных в течение двадцати последних лет, и особенно — в течение последних пяти. Однако Костоев вряд ли мог рассчитывать на то, что получит из регионов страны надежную и своевременную информацию. На местах куда проще приписать найденный труп или скелет несчастному случаю, чем вешать на шею следственному отделу нераскрытое убийство (на милицейском жаргоне — «висяк»).
Костоев мог рассчитывать только на добросовестность своих сотрудников и переданных ему работников из милиции.
Порой Костоеву приходила мысль, что убийца может быть арестован за иное преступление и сейчас сидит в тюрьме. Нужно было проверить всех, кого арестовали за аналогичное преступление в Советском Союзе после августа 1985 года, когда была убита Инесса Гуляева — последняя из обнаруженных жертв. Костоев уже был убежден в том, что Гуляева — жертва их убийцы, и он в официальном порядке приобщил это преступление к делу по операции «Лесополоса».
Если убийца все еще в Ростовской области, не изменил ли он своего способа избавляться от трупов? Может быть, теперь он прячет их гораздо тщательнее, а то и сжигает?
Это означало, что теперь, как никогда ранее, возрастало значение случаев, когда в Ростовской области и по соседству с ней пропадали люди. Костоев считал, что этим обязательно нужно заняться, однако сомневался в том, что подобные меры помогут ему схватить убийцу. При множестве версий и направлений поиска он все чаще приходил к мысли, что убийцу либо поймают на железной дороге, либо случится немыслимое чудо — одной из жертв удастся остаться в живых.
Порой Костоев выезжал из Ростова, чтобы принять участие в расследовании громких преступлений, совершенных в других регионах страны. Ведь отделом Российской прокуратуры, которым руководил Костоев, расследовался, кроме ростовского, еще десяток нашумевших на всю страну дел, и Костоева никто не освобождал от руководства его отделом. И все же большую часть времени он проводил в Ростове, где разработал для себя четко очерченный маршрут. По пути на работу он проверял, следит ли милиция за железнодорожными станциями и прочесывает ли поезда. Кое-кого из милиционеров он знал в лицо, других — по разным признакам угадывал. Придя в кабинет, Костоев первым делом выяснял, какие преступления были совершены за ночь. Если ночью происходило нечто представляющее особый интерес, его, конечно, будили и ночью.
Затем Костоев вызывал для отчета руководителей групп. Он отбирал наиболее важные материалы, изучал их и уже на следующий день, если необходимо, менял направление поиска. Когда в КПЗ попадал особенно интересный подозреваемый, он лично его допрашивал. Нередко поступали ложные признания, и Костоеву приходилось заниматься делом, прямо противоположным его обязанностям: вместо того чтобы добиваться признаний, он должен был выискивать в них слабые места и разоблачать самооговор.
Именно это произошло, когда Костоев допрашивал молодого человека, которого подозревали в попытке изнасиловать мальчика. Всякий, кого арестовали за преступления на сексуальной почве, мог оказаться тем человеком, которого разыскивал Костоев, и он взялся за парня всерьез.
В конце концов на пятый день молодой человек расплакался:
— Да, я убил мальчика и девочку на левом берегу Дона.
Костоев знал об этих убийствах. Он принялся выжимать из парня подробности, тот, казалось, выложил все начистоту, но что-то в его рассказе беспокоило Костоева. Как правило, убийцы склонны добавлять к своим описаниям свежие детали, а этот продолжал твердить только то, что уже было известно следствию.
— Тебя кто-нибудь допрашивал до меня? — спросил Костоев.
— Да, рыжий сыщик с третьего этажа.
— Ага, — произнес Костоев, понимающе хмыкнув, что означало также, что допрос на сегодня окончен.
Поднявшись на третий этаж, он разыскал рыжеволосого сыщика.
— Вы угрожали подозреваемому?
— Самую малость.
— Кто вам позволил? Разве я давал указание допрашивать или тем более угрожать?
— Нет, — ответил рыжеволосый сыщик.
— Давайте-ка сходим к нему в камеру и посмотрим, с кем он сидит.
Костоев ничуть не был удивлен, увидев молодого человека в компании двух мужчин того пошиба, что за скромное вознаграждение с удовольствием оказывают на подозреваемых физическое воздействие с целью склонить их к «признанию».
— Вам бы только вынуждать людей признаваться! — прогремел Костоев. — Со мной такие вещи не проходят!
Подозрение в убийстве было снято с этого молодого человека.
Стремительно сменяя друг друга, появлялись все новые и новые подозреваемые, и каждый раз возникшая было надежда исчезала бесследно. У одного пожарного, о котором было известно, что он, выпив, проявляет агрессивность по отношению к женщинам, была найдена дома сумка, испачканная кровью. Однако, как оказалось, кровь принадлежала свинье, которую пожарный украл и зарезал. В ходе допросов зубных врачей, лечивших зубы некоторым из потерпевших, эти дантисты были изобличены в хищении государственного золота, идущего на протезирование зубов. Пожарного посадили за свинью, дантистов — за золото, а убийца был по-прежнему неуловим.
Костоев слишком много курил. Ростов еще с прошлого века славился табаком, выпускал фирменные сигареты, и недостатка в них не ощущалось. Его грудь теpзал тяжкий кашель, в легких скапливалась мокрота. В иные дни он готов был бросить курево.
Но так и не бросил. Сигареты были одним из немногих удовольствий в его одинокой жизни, проходившей в постоянных переездах. Они облегчали ожидание, обостряли мышление. Других удовольствий для него не существовало.
Перед глазами Koстоева непрерывной вереницей проходили все новые и новые сексуальные преступления, их раскрытие приносило удовлетворение и вселяло надежду на будущий успех, была задержана группа мужчин, занимавшихся растлением мальчиков в русских банях, где люди, находясь а заполненных паром помещениях, хлестали себя вениками, дабы ускорить циркуляцию жизненных соков. Кое-кого из них осудили, кое-кого отпустили, но того, кого искал Костоев, среди них не оказалось.
Приближались весна, и Костоев понял, что наступает время отсылать в Москву полугодовой отчет. Он мог бы доложить о проведенной им колоссальной работе — было проверено 4000 психически неполноценных людей, 680 сексуальных преступников, 480 людей, ранее обвинявшихся в сексуальных преступлениях. Из КГБ поступила информация о жителях Ростовской области, имевших видеомагнитофоны, и все они, до последнего, были допрошены. При содействии ГАИ отработаны 14 780 владельцев автомобилей и т. д.
Костоев мог также доложить о вопиющей некомпетентности иных работников прокуратуры, которые с таким постоянством теряли улики по делу железнодорожные билеты, ремни, кошельки, свитера, окурки, — будто в этом состояла их главная задача. И все же, о каких бы успехах или неудачах он ни докладывал, убийцу он не поймал и в соответствии с правилами был обязан сделать запрос о продлении следствия еще на шесть месяцев, на период с 1 июля по 31 декабря 1987 года.
Ростовская милиция тоже тонули в бумагах. Ее работники просматривали накопленные данные, систематизировали их и публиковали в информационных бюллетенях по операции «Лесополоса». Бюллетени содержали информацию о жертвах и причиненных им увечьях, классифицировали их по полу, возрасту, роду занятий, характеру ранений, повреждениям правого глаза, левого глаза, обоих глаз. Отдельно была представлена категория «признаки садизма».