В общем и целом
Тогда действуйте!
А спросить можно?
Но только чтобы это был последний вопрос.
А как же вобла может барахтаться? Ведь она же вяленая?
У настоящего поэта и мороженая рыба забарахтается. И даже ископаемая.
Вот теперь понятно.
1. Как благороден тот,
Кто не скажет при блеске молнии:
Вот она, наша жизнь!
Но, скромно промолчав,
Подумает про себя:
«Вот она, моя смерть».
2. Как благороден тот,
Кто не скажет при блеске молнии:
Вот она, наша жизнь!
Вроде звезды летучей.
Значит, и я человек
Под нависающей тучей.
Знают мои объятья
Будущее других
Клетка любимого платья
Несостоявшийся стих.
3. Как благороден тот,
Кто не скажет при блеске молнии:
Вот она, наша жизнь!
Как благороден тот,
Кто промолчит, когда ему скажут:
Она тебя любит.
Как благороден тот,
Кто заплачет, когда ему скажут:
Твой враг умер.
И самое замечательное,
Что таких людей на земле немало.
Как благороден тот,
Кто согласится со мной.
4. Как благороден тот,
Кто не скажет при блеске молнии:
Вот она, наша жизнь!
Кто не станет читать
Любовных посланий монахини к Богу,
Кто никогда не поцарапает
Желтой соломинкой
Кожи умершего пруда,
И не проснется средь ночи,
Чтобы мой сон подсмотреть.
1. Музыка стала нашим проклятьем,
Юность судьбою.
Гласность стала нашей стихией,
Истина роком.
А мы не изменились
И ничего не можем
Сделать с жизнью,
Потому что каждый из нас
Всего лишь иголка
В муравейнике мироздания.
2. Музыка стала нашим проклятьем,
Юность судьбою.
Мужчины занимаются зодчеством,
А женщины собою.
Подлость стала радостью,
Старость молотьбою.
Мужчины занимаются дружбой,
А женщины собою.
Злоба стала мудростью,
Смерть бегом или ходьбою.
Мужчины занимаются вечностью,
А женщины собою.
3. Музыка стала нашим проклятьем,
Юность судьбою.
Мальчик, тонкий и бледный,
Глядел воспаленым взором,
Как мимо плывет вселенная,
Вздрагивая и качаясь.
Римляночка в пыльной тоге
В изящном белом веночке,
Играла на тусклой лире
И полупрозрачными пальцами
Касалась бумажных струн.
И плакала мисс Вселенная,
И устало рыдал Господь.
4. Музыка стала нашим проклятьем,
Юность судьбою,