Баренбрикер! окончательно разозлился товарищ Репа. Вы что, и вправду не соображаете, о чем я с вами говорю? Повторяю: я здесь поставлен, чтобы бороться со всякими гнусными антисоветскими извращениями! В первую очередь с сионизмом. А ну, отвечайте мне быстро: каковы настроения у евреев, которые приходят в одесскую синагогу?
Так нужно было так и спросить! начал быстро отвечать Ицхак Рувимович. У евреев, которые приходят в одесскую синагогу, настроение очень хорошее! Когда евреи приходят в синагогу, у них вообще всегда настроение улучшается. Я вам больше скажу: вот вы сейчас на меня ругаетесь, настроение у вас плохое. А вот если вы, уважаемый товарищ Репа, каждую субботу будете приходить к нам в синагогу, настроение у вас всегда будет замечательное!
Да что за чушь вы несете! взревел Репа, поднимаясь из-за стола. В самый последний раз спрашиваю вас, Баренбрикер: вы уясняете себе суть задаваемых мною вопросов?
Уясняю! ответил Баренбрикер. Вы спрашиваете у меня, Ицхака Баренбрикера, старого человека, председателя одесской еврейской общины, согласен ли я работать на КГБ.
Да, сказал товарищ Репа. И какой будет ваш ответ?
Согласен! ответил Баренбрикер. Но не имею права.
Почему?
Потому что я ненормальный! И Баренбрикер показал товарищу Репе соответствующую справку, подписанную уже знакомым нам психиатром. И я вам, опять-таки, больше скажу! продолжил Ицхак Рувимович. Кого бы вы ни приглашали к себе на беседу из этих, как вы их называете, околосинагогальных кругов, все вам покажут точно такие же справки, так как мы все ненормальные. Потому что нормальный у нас в городе на данный момент только один человек, а именно вы. С чем я вас и поздравляю.
На этой мажорной ноте беседа была окончена.
Сердце маклера
И мы еще жалуемся? спрашивал, бывало, Лева Рыжак собравшихся за столом, когда общий стон по поводу непомерно тяжких налогов начинал заглушать треск раскрываемых устриц и хлопанье пробок шампанского «Дом Периньон». И нам еще что-то там тут не нравится?! Да. Нам пока нелегко. Мы, например, не можем еще открыто говорить, где мы берем свои деньги, но зато мы уже можем открыто их тратить! Мы выходим на улицу, оглядываемся по сторонам и видим, что можем свободно купить все, что вокруг нас стоит или движется! Или это уже не прогресс? Или это не то, за что боролись всю свою жизнь лучшие умы человечества? Вы вспомните, что мы имели раньше, ну, в смысле естественных прав хорошо обеспеченного человека? Сплошные же нарушения!
И тут Лева обычно рассказывал всем историю, которая вкратце выглядела примерно так.
Лет пятнадцать назад Лева Рыжак, тогда еще молодой, но уже известный всему городу подпольный маклер, вернулся с работы и чуть не зарыдал на плече у жены.
Рита! говорил он. Сегодня в нашем дворе я видел ужасное: вдову Грудиновкер, нашу соседку, вынесли из ее квартиры и увезли туда, откуда еще никто не возвращался. В реанимационное отделение еврейской больницы!.. Неужели мы потеряем ее такую светлую, чистую?.. Такую большую!..
Ты имеешь в виду вдову Грудиновкер? спросила его жена.
Я имею в виду ее квартиру! ответил Лева. Мое сердце этого не выдержит!
Но что же мы можем сделать, Лева? спросила жена. Мы же не имеем к этой квартире ни малейшего отношения!
Пока не имеем. Но у меня есть план, Рита. И ты обязана с ним согласиться! Иначе Иначе произойдет самое страшное, что ты только можешь себе представить!
То есть что?! испугалась Рита. Ты отойдешь в мир иной вместе с вдовой Грудиновкер?
Хуже! Квартира вдовы Грудиновкер отойдет государству!
Потом Лева еще что-то долго и страстно говорил жене на ухо, но этого уже никто не слышал. Зато через какое-то время его видели в сберегательной кассе, где он снимал с книжки все, что на ней было. А через час он уже разговаривал с врачом еврейской больницы.
Доктор! говорил Лева. Сегодня утром к вам в больницу привезли вдову Грудиновкер
Утром?.. задумался врач. Что ж получается, ей осталось жить всего несколько часов
Вы что же, ее осматривали?
Нет. Просто исходя из обычного опыта работы нашего отделения
Послушайте, доктор. Я буду платить вам двадцать пять рублей в день, сказал Лева, но она должна прожить еще как минимум трое суток!
Молодой человек, сказал доктор, я разделяю ваши чувства Вы же, наверное, родственник Но медицина, увы, не всесильна Тем более в нашем отделении
Хорошо, сказал Лева, тридцать рублей в день.
Прекратите! обиделся врач. Неужели вы действительно думаете, что к тем больным, за которых нам платят, мы относимся как-то иначе, чем к тем, за которых не платят? Уверяю вас, мы ко всем относимся одинаково. Поэтому я же вам говорю: если утром ее к нам привезли, значит, к вечеру вы уже можете забирать ее вещи
Тридцать пять рублей в день! сказал Лева.
Я сейчас позову милицию, сказал врач.
Пятьдесят!
Вот это уже другой разговор С этого и нужно было начинать. Но больше трех суток я вам не обещаю.
Хорошо, сказал Лева, попробуем уложиться.
И он начал действовать.
Развестись с Ритой оказалось не так-то уж и просто. Несмотря на рассказы обоих супругов о сильной взаимной неприязни, возникшей еще при знакомстве, постоянных изменах, начавшихся в первую же брачную ночь, детях на стороне и ежеминутном остром желании зарезать друг друга, государство в лице заведующего загсом твердо стояло на страже их счастливой семьи и требовало подождать с разводом еще как минимум месяц. Но в данном случае государство, как говорится, не на тех напало. Лева задействовал все свои связи, и в конце концов их с Ритой развели за пять минут. Увы, это были последние пять минут из того времени, которое отпустил врач еврейской больницы И Лева снова отправился в эту «кузницу здоровья».
А!.. узнал его врач. Любвеобильный родственник вдовы Грудиновкер! Ну что ж, молодой человек, наш коллектив совершил невозможное! Ваша вдова еще дышит. Хотя мы, врачи, считаем, что это совершенно противоестественно.
Доктор, сказал Лева, а нельзя ли продержать ее в этом непривычном для вас состоянии еще пару дней?
Перестаньте, сказал врач. Вы же понимаете, что это невозможно.
А за сто рублей в день?
Исключается.
А за сто пятьдесят? Да чего уж там!.. Я заплачу вам любые деньги!
Что значит любые? Вы же не будете платить мне двести?
Буду, сказал Лева.
Ну я не знаю, заколебался врач. Мы и так влили в нее все лекарства, которые были у нас в отделении Вот разве что вам удастся достать ей лекарства, которые действительно помогают при ее заболевании
И Лева достал такие лекарства! Самолет из Америки прилетел с ними в Одессу уже на следующий день, хотя, судя по расписанию, должен был прилететь через день и не в Одессу, а в Кишинев.
Теперь Лева мог приступать ко второй части своего плана женитьбе на вдове Грудиновкер. Правда, осуществить ее оказалось еще сложнее, чем первую. Бывшие супруги Рыжак продали все имевшиеся у них в доме предметы второй и третьей необходимости. Несколько раз заходил Лева к заведующему загсом, но тот упирался, при этом неся какую-то ахинею о необходимости соблюдать закон, требующий подождать месяц, и даже о своем отрицательном отношении к взяткам!.. Короче говоря, было ясно, что такого заведующего следует немедленно снимать со своего поста и ставить на его место другого, который, находясь на этой руководящей работе, мог бы действительно принести реальную пользу себе и людям.
Лева продал последние «Жигули» и пошел на прием к главному начальнику всех городских заведующих загсами. Кадровый вопрос был решен уже на уровне секретарши. Но время, отпущенное врачом вдовы Грудиновкер, опять истекло, к тому же на следующий день было воскресенье
Нет! сказал врач, как только Лева появился на пороге его кабинета.
Да! сказал Лева. Еще один день!
Ну поймите! взмолился доктор. С этой вашей вдовой вы и так поставили перед нами непосильную задачу. Это еще счастье, что за ее решение взялся сам академик Шпак, и то при условии, что мы предоставим ему невиданный гонорар и какой-нибудь учебник по медицине! Врачи нашего отделения скормили этой вдове самые дефицитные препараты, которые держали исключительно для себя! Круглые сутки она подключена ко всей мыслимой и немыслимой аппаратуре. Главврач больницы уже не знает, как он будет рассчитываться за электричество!.. Ну почему, почему вы не хотите смириться с неизбежным?!
Это вам придется смириться с неизбежным! строго сказал Лева. Я заплачу вам тысячу! За один рабочий день!.. К тому же еще выходной!..
Врач обреченно махнул рукой.
В понедельник утром Лева Рыжак с букетом цветов, в новом костюме, с новым заведующим загсом явился в реанимационное отделение.
Где тут постель новобрачной? спросил он врача. Я имею в виду вдову Грудиновкер!
Ах вот оно что! сказал врач. Ну слава тебе, Господи теперь все понятно. А то я уж думал, может, и вправду бывают такие заботливые родственники Чуть с ума не сошел. В моем возрасте, знаете ли, трудно менять фундаментальные представления о человечестве
Все трое зашли в палату.
Дорогой Лев! заговорил заведующий загсом, стараясь не смотреть на вдову, окутанную проводами. Хорошо ли вы обдумали этот шаг?
Хорошо, сказал Лева. Я еще ни один шаг в своей жизни так хорошо не обдумывал!
А вы, мадам Грудиновкер, согласны ли вы стать женой этого человека?
Вдова, естественно, молчала.
Боюсь, что она не сможет сказать вам слово «да», заметил врач.
Ничего, успокоил его Лева, в конце концов, слово «нет» она же тоже сказать не может. Так что для заключения брака этого достаточно.
Объявляю вас мужем и женой! быстро закончил заведующий загсом и вышел из комнаты невесты на свежий воздух.
Все! сказал Лева врачу. Отключайте аппаратуру
И что же дальше? спрашивали обычно в этом месте Левиного рассказа его слушатели.
Что, что А ничего! отвечал Лева. Думаете, померла? Держи карман шире! После такого ухода, таких лекарств и такой аппаратуры?! Пятнадцать лет прошло, а она жива и здорова как гренадер. Сейчас ей уже за восемьдесят. Развода мне она не дает, живет у меня в квартире и требует исполнения супружеских обязанностей. Риту называет приходящей шлюхой и каждый вечер гонит ее на улицу В общем, кошмар!..
А как же ее квартира? спрашивали слушатели.
Так это же самый большой кошмар! отвечал Лева. Оказалось, что муж вдовы Грудиновкер при жизни был ужасный картежник. Так что ее квартиру сразу же пришлось отдать за долги. Хорошо, что хватило хотя бы на половину. А остальное я до сих пор выплачиваю Поэтому же я вам и говорю: не ропщите на свою жизнь. От добра добра не ищут. И вообще, запомните раз и навсегда: самые большие в жизни неприятности у человека начинаются именно тогда, когда ему удается наконец осуществить свои самые страстные желания
Шедевр
Практичному другу моего затянувшегося детства Игорю Метелицыну посвящается
Это сейчас бывший приемщик стеклотары Вова Хомяк известен в нашем городе как собиратель картин. Это сейчас он, проводя гостей по своему огромному дому, обставленному с какой-то вавилонской роскошью, небрежно роняет сквозь оттопыренную губу, указывая на стены:
Филонов Шемякин Целков
А это что? интересуются гости, останавливаясь у очередной картины.
А это Ге, еще более небрежно роняет Вова.
Почему ге? удивляются гости. А что, хорошую картину ты уже не мог себе прикупить?
Да нет, отвечает Вова, Ге это фамилия художника. А картина как раз хорошая. Вот темные вы люди
Нет, сейчас Вова в этом вопросе, как говорят его друзья, «какой-то переодетый профессор». Но еще лет десять назад, в те великие времена, когда все мало-мальски соображающие люди в Одессе делали себе огромные состояния за каких-то двадцать минут, а Вова, как самый мало соображающий, сделал его себе за двадцать пять, он, то есть Вова, был далек от этого искусства как от Луны.
Ну Пусик! уговаривала Вову его жена Ляля. Помнишь, мы еще с тобой кино смотрели из жизни миллионера Онассиса? У него там в квартире картинки всякие, статуэтки Красиво! А у нас из живописи один перекидной календарь. Можно подумать, что мы с тобой бедней какого-то там Онассиса!
Перестань! отмахивался Вова. Картинки-шмартинки Это все Чайковский.
Как ты говоришь? переспрашивала Ляля.
Ну это дедушка мой так говорил, объяснял Вова. Все, что человек не может съесть, надеть на себя или трахнуть это Чайковский. То есть для жизни вещь абсолютно не нужная
Впрочем, в том, что искусство для жизни вещь очень даже не бесполезная, а никакой не Чайковский, Вове пришлось убедиться довольно скоро.
Ранним воскресным утром грянул этот звонок. Ляля отправилась было открывать бронированную входную дверь, но та почему-то раскрылась сама, и перед четой Хомяков предстал неотразимо элегантный мужчина, похожий на молодого Мефистофеля, с огромным кожаным кейсом в руках.
Алекс Пургалин! представился он. Бывший ваш соотечественник, а ныне гражданин США. Президент транснациональной суперкорпорации «Брайтонский Лувр». Дешевая распродажа бесценных шедевров. В этом городе всего на несколько минут, и вот, так сказать, не мог не посетить представителей зарождающейся элиты Мои рекомендательные письма Совместные фотографии с Клинтоном, папой римским, а также мэром города Бугульмы
Ой, Вовчик! ахнула Ляля. Так это же как раз то, что нам нужно!
Даже не сомневайтесь! подтвердил гость. Я работаю со всеми самыми богатыми представителями прогрессивного человечества, и еще не было случая, чтобы какой-нибудь клиент ушел от меня безнаказанным. То есть без произведения живописи или скульптуры!
А нам что вы можете предложить? недоверчиво поинтересовался Вова.
Все, что угодно! Взгляните на эти холсты, и Мефистофель достал из своего кейса несколько листов плотной бумаги. Ван Гог, Гоген, Шагал Три лучших художника Брайтона, день и ночь, не выходя из своего подвала, рисуют для меня эти бессмертные копии, которые я, заметьте, ставлю значительно выше оригиналов. Во всяком случае, по цене! Вот Сальвадор Дали. Очень рекомендую. Блестящая вещь!
Где Сальвадор? удивился Вова, рассматривая картину. Тут паровоз какой-то из печки выезжает это я вижу А Сальвадор тут где?
Так говорят же тебе в дали! неловко пошутила Ляля, всем своим видом показывая, как ей неудобно за своего необразованного мужа. Просто, наверное, нужно присмотреться
Нет, твердо сказал Вова. Это мы не берем. Я этот абстракционизм вообще ненавижу.
Совершенно с вами согласен, бодро закивал головой гость. Я его сам терпеть не могу. Бездарнейшая картина!.. Даже не понимаю, зачем я ее вам принес И на глазах изумленных Хомяков быстро разорвал Сальвадора Дали на мелкие кусочки. Но взгляните на это совершенно бесценное полотно! продолжал он, доставая следующий лист бумаги. «Мишки в сосновом бору»! Здесь, я думаю, для вас уже будет почти все понятно!..
Тем более не берем! отмахнулся Вова. Я эту лагерную тематику в квартире не потерплю. «Мишки на севере», «Мишки на лесоповале» Насмотрелся уже в свое время И боюсь, еще насмотрюсь
Но, Вовочка, сильно расстроилась Ляля, надо же что-то приобрести. Больше такого шанса нам может и не представиться
Да что я, не понимаю! взорвался Хомяк. Раз уж у всего мира крыша поехала от этого чертова искусства, надо как-то соответствовать Но тогда уж хотелось бы чего-нибудь, я не знаю Ну, типа, не копию там, а оригинал Желательно антиквариат Ну, чтобы деньги вложить!
Есть, твердо ответил гость, гипнотически глядя на Хомяка. Исключительно только для вас. Именно оригинал. Антиквариат. И именно для того, чтобы вкладывать деньги.
И с этими словами он достал из своего кейса выполненную в натуральную величину ярко раскрашенную, хоть и потемневшую от времени керамическую фигуру, в которой Хомяки, родись они лет на пятнадцать раньше, сразу смогли бы узнать популярную в те времена среди посетителей одесского Привоза кошку-копилку.
Ништяк! ахнула Ляля. Боже, какая прелесть!
В каталоге Эрмитажа этот шедевр числится под названием «Бенгальский лев», заметил президент транснациональной корпорации.
А это точно антиквариат? спросил Вова. В смысле вещь давно сделана?
В шестнадцатом веке.
А сейчас какой? заинтересовалась Ляля.
Сейчас двадцатый. Да тут и так видно, что вещь старинная. Вот ухо отбито. Я думаю, это работа Леонардо да Винчи.