Заримся! Мать перемать выступил вперед толстенный Парасюк. Она аккурат к нашему санузлу примыкает, комната эта. Так мы с женой сильно мечтаем столовую в ней себе оборудовать, чтобы, значит, если приспичит, от еды недалеко отходить. Мы тебе за нее не то что двести пятьдесят мы триста бутылок дадим! Правда, не водки, а самогону. Так что тебе не то что на поминки вообще до конца твоих дней хватит
Бабка быстро прикинула в уме, сколько самогону ей нужно до конца ее дней, и запросила еще четыре бутылки. Ударили по рукам.
И тут же, как по команде, еле держащиеся на ногах жители Мукачевского вытащили из своих домов такие же еле держащиеся на ногах столы и табуретки и накрыли прямо посреди улицы огромный криво стоящий стол. Немыслимых размеров Парасюк поднялся из-за него со стаканом мутной жидкости в кулаке и, обведя собравшихся еще более мутным взглядом, торжественно прокричал:
Горько!..
Возникло недоумение.
Горько!.. повторил Парасюк.
Савва и Слава растерянно поцеловались.
Э Харитон! одернула тамаду Парасючка. Кого это ты тут женишь? Покойника, что ли?
Горько осознавать гнул свое Парасюк.
Но мысль о свадьбе уже воспламенила Павину сожительницу Галу по прозвищу Студебеккер.
И на кого ж ты меня покинул, голубь мой сизорыл это сизокрылый! заголосила она, упадая необъятной грудью в салат «оливье». Ой, положите ж меня немедленно до него у гроб!..
А вот тебе дулю! разозлились Савва и Слава. Коза ненасытная! Ты и при жизни, бывало, каждую минуту норовила до него у койку залезть. А теперь и в гроб норовишь!.. Дай уже человеку хоть там полежать без движения!
Действительно, Гала всплакнула пьяненькая Кузьминична. При мне бы хоть постыдилась! Вот у меня горе так горе. Мне моего любимого племянника никто не вернет. А тебе я таких козлов, как он, хоть сто человек в день предоставлю, только деньги плати. Ты мою таксу знаешь
Потом Мукачевский переулок пил, дрался, мирился и снова пил почти до рассвета. А потом появился Пава в белых одеждах.
Мы что, уже в раю? спросил у него кто-то из тех, кто еще мог говорить.
Ну вы так точно в раю, ответил Пава. Где же еще может быть такая житуха? И солнце еще не взошло, а вы уже лыка не вяжете. А вот мне, между прочим, в медвытрезвителе никто и стакану портвейна не дал. Еле сбежал из этого страшного заведения. В одной простыне.
И, вырвав у какого-то зазевавшегося подростка початую бутылку самогона, Пава осушил ее в три глотка.
И вот тут, оказывается, все только и началось по-настоящему. Весь следующий день и всю следующую ночь бурлил в Мукачевском переулке голубоватый самогонный поток. Пили за упокой души Павы первого и за чудесное появление на свет Павы второго. За новоселье Парасюков и в знак солидарности с борющимся народом Африки
Этой ночью была наконец преодолена та самая пресловутая норма, установленная строгой наукой для человека: литр чистого спирта на одно выпивающее лицо. Причем преодолена многократно.
И начались поразительные явления.
Открыл было рот Парасюк, чтобы в очередной раз вспомнить мать-перемать, но вместо этого полились из его рта волшебные звуки теноровой арии композитора Доницетти из оперы «Лючия ди Ламмермур».
А Савва и Слава вдруг пододвинули к себе замасленный лист бумаги из-под селедки и стали решать на нем теорему Ферма, которая, как известно, вообще не имеет решения. И тоже справились очень быстро. Хотя оба они еще в третьем классе начальной школы по состоянию здоровья были освобождены от математики.
А потом заговорил участковый Гвоздь. Причем на чистейшей латыни. И изложил на ней основы римского права. А старая сводня Кузьминична поддакивала ему: мол, правильно говоришь, Гвоздь, tantum morale legitimum est, то есть законно только то, что нравственно
А Парасюк все пел, наполняя Мукачевский переулок своим невероятным тенором. И, вторя ему, грянуло откуда-то с неба бессмертное доницеттиевское tutti. И волны сладостных скрипок подхватили Парасюка, а вместе с ним и других обитателей Мукачевского, и унесли куда-то в светлеющие небеса. А может, и не полностью обитателей, а только их души, в которых рачительная природа хранила за семью печатями талант, ум, любовь и честь ввиду абсолютной ненадобности этого всего в нашей обыденной жизни. И что проявляется в нас только в минуты высшей опасности. Например, если мы видим перед собой какого-нибудь агрессора. Или если выпьем литр чистого спирта.
Стоматологический детектив
Бойцам подпольного трудового фронта посвящается наш рассказ. Героям, которые, несмотря на суровую статью «О нетрудовых доходах» (а была такая в советском уголовном кодексе), продолжали все же в тяжелых домашних условиях производить штаны, которые, в отличие от изготовленных на государственных предприятиях, все-таки можно было натянуть на себя, не отпугивая при этом людей и животных. Хотя производство таких штанов приравнивалось тогда чуть ли не к измене Родине. Да разве только штанов!..
В 1979 году у меня заболел зуб. Родители запаниковали. Ну действительно, не отправлять же сына в государственную поликлинику. Как-никак, единственный ребенок в семье.
Частник, и только частник! настаивала пожилая соседка Розалия Фаликовна. И у меня такой есть. Это не врач, а бог! Конотопский Илья Семенович. Принимает у себя на квартире каждое воскресенье после девяти часов вечера. Нужно сказать, что вы от меня. При себе иметь двадцать рублей это гонорар, а также букет цветов и коробку конфет «Мишка на Севере».
А это зачем? удивился я, имея в виду цветы и конфеты.
Он так велел. О котором я говорила! произнесла Розалия Фаликовна, молитвенно подняв глаза к небу.
Из чего следовало, что она или действительно считала этого зубного врача богом, или была абсолютно уверена, что сам Господь Бог носит гордую фамилию Конотопский.
В назначенный час я с конфетами и цветами явился по указанному адресу.
Ваня! Сынок! закричал, открывая мне дверь, бритоголовый крепкий мужчина, похожий на слегка уменьшенную копию знаменитого борца Ивана Поддубного. Я знал! Я чувствовал, что ты меня найдешь! продолжал он шпарить цитатами из известного фильма, при этом подозрительно оглядывая меня, подъезд за моей спиной, а также улицу, ведущую к этому подъезду. Какой прекрасный подарок к папиным именинам! Мой сын от первой жены! кричал он. Наконец-то ты у меня!..
Вы ошибаетесь обалдел я. Я у вас не от первой жены Я от Розалии Фаликовны
Тссс зашипел мужчина, втаскивая меня в переднюю. Вас что, не предупреждали? В этом доме живет сто пятьдесят человек, и каждый из них хочет меня посадить. Но это еще полбеды! Хуже всего, что в соседней квартире живет финансовый инспектор Колокольников, который мечтает посадить весь этот дом! Поэтому конспирация и еще раз конспирация! Вы пришли ко мне на именины. А это остальные гости. Близкие и друзья, продолжал Конотопский, заводя меня в комнату, где за столом, уставленным шоколадными конфетами и тортами, сидели, с отвращением глядя на эти сладости, несколько человек с перекошенными от зубной боли физиономиями.
Значит, вы, юноша, повторил доктор, мой сын от первого брака. Этот, врач указал на человека в военной форме с флюсом во всю щеку, допустим э муж моей жены от второго брака Она, ткнул он пальцем в жалобно стонущую старушку с челюстью, перевязанной шерстяным платком, ну, скажем, мамаша. Зашла, так сказать, отпраздновать. Ну и, наконец, этот, врач показал на громилу явно бандитского вида, физиономию которого украшали сразу два флюса, допустим, друг семьи Коллега из Академии наук. Все запомнили? А теперь, неожиданно закричал Конотопский, почему-то глядя в потолок, мы начинаем веселиться! И тут же, обращаясь к нам, перешел на шепот: Кстати, вас ознакомили с условиями веселья в смысле приема? Значит, никаких лекарственных препаратов и инструментов у меня в квартире, конечно, нет. Их могут найти при обыске. Поэтому никаких зубов я у себя на квартире никому не лечу. Только удаляю. При помощи обычных плоскогубцев. Раскаленных над газовой плитой. Для дезинфекции
С нами крестная сила! перекрестилась старушка. Но это хоть неопасно?
Почему? удивился врач. Держать у себя в квартире плоскогубцы имеет право каждый советский человек. Тем более газовую плиту. Так что тут я особой опасности для себя не вижу Ну, удаляю я, как вы понимаете, без наркоза. И это, конечно, больно. Но кричать во время удаления категорически запрещается. Сто пятьдесят соседей Финансовый инспектор Колокольников Так что первый же крик моего пациента может оказаться для меня последним. Поэтому я вас сразу хочу спросить: вы петь умеете?
Петь? изумились мы. А это еще зачем?
Ну, это на случай, если кто-нибудь из пациентов все же не выдержит и закричит, остальная очередь должна тут же запеть. Чтобы заглушить крик. В конце концов, у нас именины, и громкое пение, я думаю, не вызовет у Колокольникова серьезных подозрений. Есть какая-нибудь песня, которую вы все знаете? Что будем петь, товарищи?
«Вставай, страна огромная!..» предложил военный.
Не подойдет, забраковал Конотопский. У нас все-таки именины, а не военный парад на Красной площади.
В конце концов сошлись на «Хороши весной в саду цветочки». И врач приступил к священнодействию.
Нюся! шепотом закричал он кому-то. По-видимому, жене. Неси инструмент!
Жена вынесла из кухни и установила в центре стола огромную сковородку с лежащими на ней раскаленными плоскогубцами.
Нуте-с, с кого начнем? поинтересовался доктор, надевая толстенную рукавицу. Я думаю, с бабушки. Из уважения к ее преклонному возрасту. И он потянулся за плоскогубцами.
А-а-а-а-а!.. сразу же заголосила старушка.
Хороши весной в саду цветочки! взвыли мы исступленными голосами.
И тут в прихожей раздался звонок.
Странно, удивился доктор, стаскивая рукавицу. И кто бы это мог быть? На сегодня, по-моему, больше никто не записан
Я не хотела тебе рассказывать, нервно заговорила жена Конотопского, но этой ночью мне снился ужасный сон: огромная дикая свинья ворвалась в нашу квартиру, переломала всю мебель, разодрала ковер, а потом нагадила на туалетный столик
И при чем здесь?.. пожал плечами врач.
А при том, сказала жена, что я знаю, кто это пришел. Это Колокольников.
А ну посмотри, приказал доктор.
Жена выскочила в коридор и тут же вернулась обратно.
Это она! проговорила мадам Конотопская, дрожа всем телом. То есть он!
После чего на пороге возник лично сам этот великий и страшный Колокольников. Маленький, плюгавенький человек с серым лицом, по которому текли крупные детские слезы.
Степан Митрофанович, дорогой! бросился к нему Конотопский. Боже, какая радость! Но что это с вами?!
Зуб, проговорил вошедший, тыча себе пальцем куда-то в рот. Адская, нестерпимая боль!..
Да быть такого не может, изумился врач, недоверчиво разглядывая Колокольникова. Вот я же и говорю: боже, какая радость То есть я хотел сказать значит, и с фининспекторами такое случается?
А что ж, мы уже не люди, по-вашему? обиделся фининспектор. У всех, значит, могут зубы болеть, а у нас не должны?
Нет-нет, испугался доктор. Вы меня неправильно поняли! Должны, конечно, должны! То есть я хотел сказать вы больше чем люди! В том смысле, что зубы у вас должны болеть даже тогда, когда у всех остальных людей уже перестанут Вернее М-да Ну, в общем, не важно Я-то чем вам могу помочь?
А то вы не понимаете!.. замотал головой страдалец из проверяющих органов. Вырвите мне этот чертов зуб и дело с концом!
То есть как это «вырвите»? В голосе Конотопского прозвучало неподдельное возмущение. На дому?! Но, по-моему, уже весь наш город знает, что я этой незаконной деятельностью не занимаюсь! Вот, например, у меня именины. Собрались самые близкие родственники, друзья. У всех, как видите, проблемы с зубами. У многих адская боль. Но никому из них даже в голову не придет попросить меня что-нибудь там у них вырвать! Сидим. Кушаем шоколадные конфеты. Закусываем тортами. Присоединяйтесь! Жена накрыла нам стол.
Да уж я вижу, как она накрыла вам стол, махнул рукой Колокольников. А это тогда что? указал он на дымящиеся плоскогубцы.
А это горячее, сориентировалась жена Конотопского.
Но что же мне делать?! Что делать?! Колокольников заметался по комнате, подпрыгивая на каждом шагу от зубной боли. Поликлиника откроется только завтра. В «Скорой помощи» мне положили мышьяк, но он меня не берет!
Ничего удивительного, прошептала за моей спиной жена Конотопского. Если б уже мышьяк брал фининспекторов Так мы бы в Одессе горя не знали
Господи! взмолился измученный Колокольников. У меня уже просто сил нет терпеть эту боль! Хоть бы мне кто-нибудь этот проклятый зуб я уж и не знаю хотя бы выбил!..
А вот это любопытная мысль! заинтересовался врач. Я вам больше скажу, уважаемый: если бы речь шла о том, чтобы выбить вам глаз или, допустим, оторвать ухо, то здесь вы могли бы рассчитывать даже на меня. В конце концов, вы это заслужили! Но выбить вам зуб на дому при моей специальности это может быть квалифицировано как незаконная трудовая деятельность. То есть десять лет с конфискацией имущества. Вот, может, товарищ военнослужащий согласится. Ну как, обратился он к офицеру, выбьете зуб этому товарищу? Вы же у нас, кажется, артиллерист, так что вы в домашних условиях не имеете права только стрелять по нему из пушки.
Вообще-то да, согласился военный. Хотя выбивание зуба Драка Тоже может быть расценено как ведение боевых действий в нерабочее время
Хватит, Илья! выступила вперед жена Конотопского. Перестань издеваться над больным человеком. Ты же видишь, ему таки хорошо плохо! Придется вырывать.
Ты понимаешь, что говоришь? занервничал Конотопский. Как только ему станет лучше, он на нас сразу же донесет!
Не донесу! угасающим голосом заговорил фининспектор. Вы думаете, я не вижу, что происходит? Профессор Бердников наш сосед слева по вечерам ремонтирует зажигалки. Балерина Шляпникова держит на балконе козу и продает этому профессору молоко чуть ли не целыми стаканами. Но я закрываю глаза на эти вопиющие беззакония! Надо же людям на что-то жить! Для меня соседи по нашему первому этажу как близкие родственники. Разве я на них донесу? Я вообще благороднейший человек! И потом, что, в нашем доме второго этажа, что ли, нет? Или, допустим, третьего Ой, мне совсем нехорошо И он закатил глаза.
Вырывай! скомандовала жена Конотопского. Ну и пускай донесет. Мне уже надоела такая жизнь. Как говорится, лучше ужасный конец, чем этот бесконечный ужас.
И Конотопский вырвал Колокольникову зуб.
Конечно, такую историю хотелось бы закончить каким-нибудь эффектным финалом. Типа: Конотопского арестовали уже на следующее утро. И в тот же день в газете появилась заметка о героическом подвиге инспектора Колокольникова, который пожертвовал единственным здоровым зубом, чтобы вывести на чистую воду подпольного рвача-миллионера
Но жизнь оказалась мудрее наших умственных построений. На самом деле Колокольников не донес на Конотопского. Просто через четыре дня их арестовали обоих. Одного за нетрудовые доходы, а второго за недоносительство. Была и такая статья в нашем уголовном кодексе.
И сделал это не кто иной, как та самая старушка с челюстью, перевязанной шерстяным платком, которую мы так вежливо пропустили без очереди. Потому что оказалась она не кем иным, как работником районной прокуратуры, выполнявшим в тот день специальное задание по установлению в нашем городе законности и полного правопорядка
В общем, как говорил один мой знакомый, бывший владелец подпольной собачьей парикмахерской: вот так-то, дорогие дети! В суровые времена жили ваши родители, каждый день героически зарабатывая незаконные деньги, чтобы иметь возможность потом каждую ночь их героически перепрятывать. Так что откуда вы у нас появились, дорогие дети, я, честно говоря, просто ума не приложу
ГрацияМонолог одного пострадавшего
Живу я хорошо. Недалеко от города. Один в девятиэтажном доме. Ну не во всем, конечно, а только в одной квартире. Однокомнатной. На седьмом этаже. А так все удобства: там, плита газовая, туалет, совмещенный с умывальником Хорошо