Скоро выпуск, хочу взять тебя в свою группу. Пойдешь?
А что, разве можно отказаться? Миша пристально посмотрел в глаза офицеру.
Отказаться? Киселев недовольно скривился. Странные вещи говоришь Дедушкин. Чем же я тебя не угодил?
Было дело, чего уж вспоминать.
Нет, ты скажи, раз заговорил, это очень серьезно. Между нами не может быть недомолвок. Я слушаю.
Хорошо, скажу, если требуете, Миша поднялся со стула.
Да сиди ты, не вставай, махнул рукой офицер. В ногах правды нет.
Вы помните бой у поселка Поляниновичи? Он был в мае, когда брали немецкого диверсанта.
Еще бы. Хорошо помню. Ты выполнял тогда мое первое задание. Справился. Правда, вырвался этот гад из окружения. Но, «пантеру» артиллеристы подбили. А почему ты об этом меня спрашиваешь?
Потому, Миша занервничал, покраснел, потому, что ваши снайперы упустили этого диверсанта. Они не могли не видеть, что этот фашист держал на прицеле меня и девочку, мою племянницу, которая была у меня на руках. Вы же говорили, я хорошо это помню, что в критической ситуации немца сразу прихлопнут. Почему оставили его в живых?
Ах, вот ты о чем? усмехнулся удовлетворенно Киселев, поняв, что обида у Михаила на него пустяковая. Он раскрыл портсигар и протянул его Михаилу. Закуривай. Я подумаю, как тебе ответить.
Вы же знаете, что я не курю.
Знаю. В общем, живым нам нужен был этот Ольбрихт, понимаешь? В последний момент получили приказ брать его живым. Потому и не стреляли. Но, как видишь, все обошлось хорошо и для тебя и твоей племянницы.
Хорошо? Ничего хорошего, Миша насупился.
Понимаю тебя, ты вспомнил о сестре. Киселев сам закурил, сделал глубокую затяжку, прошелся по кабинету. Ты зря затеял этот разговор. Твоя сестра еще легко отделалась. Ей вышка грозила. А дали 10 лет. Пусть еще благодарит за это. Правда, не знаю кого. Кто-то в поднебесной канцелярии за нее по-крупному заступился. Не мы с тобой ее под немца уложили. Не нам и отвечать за последствия. Поэтому будь мужиком. Главноеона жива. Даст бог, еще увидитесь.
Миша на реплику офицера не ответил, задумался. Действительно, мог ли в той ситуации, Киселев ему помочь? Наверное, нет. А 10 лет лагерей для Веры, считай за счастье. Матерого диверсанта упустили. Вот дуреха, так дуреха. Угораздило же влюбиться в этого немецкого офицера. Миша сокрушенно вздохнулЧто уж печалиться, заслужила.
Вопросы есть ко мне? Киселев смотрел на Михаила открытым доброжелательным взглядом.
Больше нет. Я свободен.
Подожди. Запомни Михаил, раз и навсегда. Я зла не желаю ни тебе, ни твоей семье. Мои слова искренни. Ясно?! И ты на меня не злись. Теперь веришь мне?
Верю, Миша поднял голову и прямо посмотрел в глаза капитану.
Вот и замечательно, Киселев повеселел, значит, будем работать вместе в одной группе. Будешь моим заместителем. А теперь, офицер достал из папки несколько листов печатного текста, изучай свою биографию. В этих листках либо твой успех, либо провал. Бери, и передал их Михаилу. На контрольном экзамене выберешь, что понадобиться, по своему усмотрению. Здесь две легенды для тебя. ПерваяПоплавский Казимир Тарасович, был писарем в городской управе г. Минска, отступал вместе с немцами. Втораястарший лейтенант Вермахта Ганс Клебер, командир саперного взвода, контужен, немного заикается. Вся информация правдивая, проверенная, не туфта. Люди эти сидят у нас. Схожесть твоя с ними имеется. Немецкую структуру до полка, командный состав до дивизии, там же найдешь. В общем, все подробно изучай, обдумывай.
Миша бегло сверху вниз пробежался по тексту. Лицо заострилось, на переносице собралась глубокая складка, взгляд стал серьезным. Поплавский, Клебер. Кто-то из них будет вторым моим я. Вжиться в роль, стать новым лицом, суметь перевоплотитьсявот архиважная задача до выпуска. От этого зависит не только его жизнь, но и выполнение будущих заданий.
Должен знать легенды, как Отче наш, перебил мысли Михаила Киселев. Кстати, Дедушкин, ты Отче наш знаешь?
Это к делу относится товарищ капитан?
Все, иди Миша. На сегодня все. О нашем разговоре никому ни слово. Листы вернешь. Понял? капитан строго посмотрел на Михаила, но затем не сдержался, улыбнулся, завтра я соберу вас всех, погоняю по немецкому языку, коснемся отдельных деталей задания. Свободен.
Дедушкин ничего не ответил, лишь глаза заискрились, приложил руку к пилотке и вышел
Первая, вторая группы к машине 1; третья, четвертая к машине 2; пята, шестая -3. Бегом!
Открылся шлагбаум, и крытые военные полуторки устремились в темноту, увозя на аэродром разведчиков. Их сопровождало два легковых автомобиля управления контрразведки Смерш
Стояла глубокая ночь, когда военно-транспортный самолет Ли-2Д взлетел с подмосковного аэродрома на запад, унося в неизвестность выпускников разведшколы. Для одних это были маневры, ночной заброс в заданный район на своей территории с отработкой разведывательно-диверсионных задач. Для другихвоенные реалии. К этим другим в эту ночь относилась только группа капитана Киселева. Только Александр Киселев, капитан УКР Смерш, знал истинную цену этого взлета. В последний момент на аэродроме, ему лично отдал приказ генерал-лейтенант Селивановский о начале третьего этапа операции «Ольбрихт». Киселеву ничего не оставалось делать, как ответить «Есть», хотя в душе полыхал огонь непринятия этого поспешного приказа. Группа была «сырой», не слаженной, без опыта выполнения подобных задач. Последний этап подготовки был свернут до минимума. Ей бы выполнить задание на своей территории. А здесь прыжок в глубокий тыл под Варшаву. Причем два дня тому назад произошла замена радистки. Вместо розовощекой Татьяны Ануфриевой, первоклассного специалиста, учительницы немецкого языка, прислали неизвестную бледнолицую полу-немку Ингу Беренс. Какого полета эта птица Киселев не знал, поэтому нервничал.
Летели долго, томительно. Миша дремал, просыпался, взглядом провожал боевых товарищей прыгающих в темень, но их группу почему-то не приглашали на выход. Затаившейся тревога, рожденная после команды «подъем», вновь разгорелась с новой силой. Математический склад ума, практическая логика разведчика интуитивно направляли его к решению этой задачи. Ответ вырисовывался путем сопоставления и суммирования последних событий. Подняли по тревоге раз. Летят уже более двух часовдва. Значит они над Беларусью, недалеко линия фронта. Ему дали изучать две легендыэто три. Перед вылетом капитан Киселев срочно был вызван к генералуэто четыре. Татьяну поменяли на неизвестную немкуэто пять. Отсюда, какой вывод? Вывод одиних забрасывают в глубокий тыл к немцам. Причем срочно и очень скрытно. Причина? Причина,Миша задумался, вдруг его осенила мысль. Кто-то не должен знать об этом. Кто? Конечно враг. Утечка информации в управлениивот причина сегодняшней тревоги. Интересно, знает ли об этом Киселев?
Миша и предположить не мог, насколько он был близок к разгадке их поспешного вылета, разгадке событий, которые переполошили генералитет НКВД и Смерш
Лаврентий Павлович Берия этим утром был вне себя, в неописуемой ярости. Такой профессиональной оплеухи он еще не получал. И это по делу особой государственной важности, которое на контроле у товарища Сталина. Возмущениям его не было предела. Чтобы немного успокоиться, налил себе рюмку коньяка в нарушение принятого им же правила, пить на работе только красное вино и залпом выпил его. Разогретая кровь еще больше закипела. Требовалась жертва для выхода клокочущей энергии гнева. Где же этот «Смерть шпионам». Под носом развел гадючник."Тха!» (грузинское ругательство равнозначнонедалекий человек, дурак, козел). Заложив руки за спину, словно Наполеон он разгорячено забегал по просторному кабинету. Может это «деза»? Нет, сразу отмел эту мысль нарком. Прослеживается целая цепочка. Разве можно эту информацию докладывать товарищу Сталину? Нет нельзя! Главный удар ему принимать. Он в ответе за всю операцию. Надо выждать время. Надо найти врага, а потом идти к вождю. А что скажет нам товарищ Абакумов? Берия усмехнулся, что заговорил фразами Сталина. Да! Что скажет Абакумов? Ему также не к лицу идти к Верховному с такой вестью. Подойдя к столу, Берия нервно схватил трубку прямой связи с дежурным по управлению и резко спросил, Генерал Абакумов появился?
Да, товарищ народный комиссар, он здесь.
Что он медлит? Скажи, я его жду.
Когда в кабинет зашел комиссар госбезопасности 2го ранга Абакумов, Берия не ответил на его приветствие и не посадил за стол. Только бросил гневный взгляд в его сторону и перешел к делу.
Это что такое, Виктор Сэменович? нарком постучал пальцем по лежащему на столе документу с грифом «совершенно секретно».
Что именно, Лаврентий Павлович? Я вас не понимаю.
Ты видел его? указательный палец второго лица государства взвился вверх. Не понимает! А я думал, начальник контрразведки Красной Армии все понимает, все схватывает на лету, все знает?
И все же, товарищ народный комиссар, говорите яснее.
Яснее? голос наркома зазвенел, срываясь на фальцет. Яснее уж некуда. На, читай! Берия небрежно, будто змею, отбросил от себя шифровку.
Абакумов взял донесение и тихо прочел.
«Из достоверных источников стало известно, что Берлин через агентурную сеть в Лондоне получил сведения о проведении операции «Olbricht». Замысел, цели и задачи операции пока не ясны. Источник утечки информации с нашей стороны выяснить не удалось. В этой связи жду ваших указаний.
Берлин. Альфред».
Абакумов перевернул лист, прочел в нижнем углу фамилию специалиста принявшего шифровку и вновь вернулся к исходному разведывательному материалу не первой странице. Задумался. Его упитанное, чисто выбритое моложавое лицо напряглось, местами покрылось аллергическими пятнами, противно подрагивали руки. Его не смутил текст шифровки, были и похлеще. Его смутило то, что шифровку первым получил не он, а Берия. Щупальца всемогущего наркома дотянулись до его Главного Управления. Ладно, личные отношения потом, подумал он. Надо держать ответ. Придумывать на ходу. Альфред?.. Альфред?.. Альфред и Анна. Точно, эти резиденты подключены к операции. Это они взяли след Ольбрихта в Берлине. Об этом ему недавно докладывал заместитель. Можно ли им верить? Скорее да чем нет. Значит, действительно внедрен английский шпион в его структуру управления. Но кто? В каком отделе затерся этот английский лис? Надо серьезно думать. Разработать план перехвата. Времени нет. Какой выход из создавшегося положения? Выход выход одинсрочно и скрытно засылать группу
Ты что, читать разучился, комиссар? прервал затянувшуюся паузу недовольный Берия.
Абакумов поднял голову и уверенно посмотрел в сторону наркома. Мне известно об этой шифровке Лаврентий Павлович.
Известно? правый глаз Берии нервно дернулся. Ну-ну! Тогда я слушаю тебя. В эту минуту нарком подумал, Блефует Абакумчик. Ему донесение задержали на два часа.
Вопрос очень серьезный товарищ нарком. Мы его будем решать в кратчайшее время. Полагаю, что враг среди старых кадровых спецов или вновь прибывших. Круг лиц готовивших операцию небольшой. Перепроверим всех. Вычислим. Есть, однако, вероятность, что утечка пошла из Варшавы, от местного подполья, партизан, готовящих встретить группу. Будем проверять и эти каналы. Но и вы посмотрите у себя.
Что ты говоришь? Берия вскочил с наркомовского кресла. Через пенсне на Абакумова уставились зловещие черные глаза. Ты это брось, комиссар! Нарком грозно постучал пальцем по столу. Об операции с моей стороны знают только я, начальник ОКР «Смерш» НКВД Юхимович и его заместитель, который курирует этот вопрос. Раз английский шпион не знает о целях и задачах операции, значит источник где-то внизу. Так что ройся у себя. Понял?
Да, товарищ нарком, так и поступлю.
Ты лучше скажи, Берия чуть смягчил тембр голоса, как будем спасать операцию? Нам ответ держать перед товарищем Сталиным.
Товарищ народный комиссар, строго по уставу, задетый грубостью Берия, заговорил Абакумов. Нужно немедленно посылать группу. Нельзя дожидаться намеченного времени. Этим мы спасем операцию от провала. Правда, главный контрразведчик замялся.
Не тяни кота за хвост. Что надумал?
Очень сложная ситуация сейчас в Варшаве, товарищ нарком. Немцы свирепствуют. Восстание практически подавлено. Идут зачистки районов. Среди поляков серьезные разногласия. Трудно будет нашим разведчикам, группа молодая, еще не была в деле. Вероятность удачи мала. Боюсь
Я тебе вот что скажу, Виктор Сэменович, перебил вновь его Берия, не туда клонишь разговор. То, что произошло в Варшаве, виноваты англичане и их приспешник Миколайчик. Товарищ Сталин считал восстание нереальным делом. Нет начали, не согласовали с нами. Ты видел этого премьера. Напыщенный гусь. Два раза товарищ Сталин на встрече в августе рекомендовал ему создать коалиционное правительство совместное с Польским комитетом национального освобождения, с польской партией рабочих. Отверг. Самого товарища Сталина не послушался. Ты и сам знаешь, что поляки мутят воду, оказывают сопротивление Красной Армии на освобожденной территории. Разве это допустимо? Конечно, нет. Мы победители, мы и диктуем условия. А насчет трудности задания, скажу следующее. Кому сейчас не трудно, Виктор Сэменович? Тебе разве не трудно? Одних дел на бывшей оккупационной территории образовалось десятки тысяч. Попробуй, разберись, где наш, а где затаившийся враг. Всем трудно сейчас. Война. А на войне побеждает сильный, умный, хитрый. Ты таких людей отбираешь в разведку, да?
Да, Лаврентий Павлович. Отбор идет жесточайший.
Вот и пусть доказывают твои разведчики, что они лучшие, что они преданы нашей Родине, партии и товарищу Сталину. Понял меня, комиссар?
Группу забрасывай завтра, по тревоге. Никто не должен знать об этом. Довести только перед посадкой в самолет. Прикрытиеночные экзамены. Кроме того, оставь у себя открыто информацию, что все идет по плану, и время укажи. Глядишь, попадется крыса. Не мне тебя учить. Ты же настоящий крысолов, Виктор Сэменович. Берия засмеялся, даже снял пенсне. Его близорукие глаза слезились от удачной скабрезной шутки.
Улыбнулся и генерал Абакумов.
Коньяку налить? предложил нарком НКВД, так и не присевшему за стол начальнику Главного Управления Контрразведки «Смерш» Наркомата обороны.
Спасибо, товарищ нарком, сухо отказался от предложения Абакумов. Как-нибудь в другой раз.
Тогда ступай и помни, что путь к товарищу Сталину лежит только через меня. Поймаешь шпионане беги сразу докладывать. Все надо взвесить, предложение подготовить как с ним поступить. Мы же союзники. Понял?
На Абакумова уже смотрели совсем не веселые глаза Берия
Миша открыл глаза и посмотрел по сторонам. В грузопассажирском отсеке военно-транспортного самолета кроме разведчиков группы и борттехника никого больше не было. Самолет уверенно держал курс на запад, по крайней мере, ему так казалось. Двигатели работали отлажено и бесперебойно. Их монотонный, но достаточно громкий гул, уже стал привычным и необходимым элементом полета. На плече Михаила тихо посапывала радистка Инга. Шелковистые, каштановые волосы девушки, выбившись из расстегнутого парашютного шлема, источали еле уловимый аромат недорогих духов. Миша улыбнулся. Ему было приятно, что радистка сидела рядом с ним. Ее близость, запах ее волос дразнили и будоражили воображение, вносили беспокойство в его молодую, хотя и огрубевшую душу.
Надо же, подсела к нему, но могла ведь сеть возле командира или рядом со Степаном. Только вежливо с акцентом спросила:Вы позволите присесть товарищ старший сержант. Не помешаю? Как не позволишь. Тут у мужиков коленки подгибаются от тяжести парашютов и боевой экипировки, а она держится. Сильная. А на вид не скажешь: стройная как березка, белоснежная кожа и совсем еще юная, как школьница старших классов, вот только глаза строгие и печальные.
Чтобы не разбудить девушку Миша осторожно приподнял руку и посмотрел на часы с флуоресцентными стрелками. Было двадцать минут шестого утра по московскому времени. Если они летят на запад, то под ними польская ночь и впереди Варшава.
Не спится Дедушкин? почти одновременно с ним как по команде открыл глаза и Киселев.
Что вы сказали? Монотонно-мощный рев моторов глушил разговор.
Не спится, говорю, громче произнес офицер и, поднявшись со скамейки, ближе подошел к Михаилу. Для равновесия ухватился за свисающую кожаную ручку петлю.