А та девушка, что стояла с вами, была вашей женой? после небольшой паузы неофициально обратился ефрейтор к своему командиру.
Да, Криволапоф, эта была моя жена, тихо, не делая замечания подчиненному за некорректный вопрос, ответил Франц. Правда мы не сумели обвенчаться. На то была причина. Она из-за меня погибла.
Погибла? Жалко, красивая девушка. Вы, наверное, сильно ее любили, раз мы оказались в этом поселке?
Все, хватит гефрайтер об этом говорить, вдруг резко пресек подчиненного Франц, тем самым подавив в нем и в себе размышления на грустные темы. Докладывай дальше, что произошло.
Дальше нам просто повезло, оживился вновь Криволапов. Всевышний господь подарил нам удачу в этот день. Мы сумели оторваться от русских. Мы не пошли через Поляниновичи. Там нас ждала засада. Об этом мы догадались, когда нас стали обстреливать из поселка. На полной скорости под дымовую завесу ушли вправо, а затем на север. Обогнули поселок Никоновичи и затерялись в лесу. Лейтенант Эберт дал радиошифровку. Время прорыва нам указали на пять утра. Я удивляюсь, как мы прорвались к передовой. Меня и сейчас колотит, когда я вспоминаю, как мы прорывались на заре. Обезумевшие глаза русских бойцов до сих пор стоят передо мной. Они шалели, видя наш танк, да еще со звездой, несущийся на полной скорости с тыла. Только когда мы смяли два поста у передовых траншей, русские стали стрелять. Тем временем вступили в бой гренадеры. Но они нас подвели. Мы уже были подбиты
Криволапов тяжело вздохнул и замолчал.
Это все?
Нет, господин гауптман, как бы извиняясь, продолжил солдат. Мы срочно покинули танк. И не ожидая того попали в новое пекло. Радист унтер-офицер Дортман был убит сразу. Пулеметная очередь прошлась через его грудь. Наводчик унтер-фельдфебель Хаас убит шальной пулей гренадеров. Мы только успели вас затащить в воронку, как все взметнулось в небо. Русские гаубицы похоронили всех. Кто оказался ранним утром в этой зоне, все полегли. Лейтенант Эберт уполз раньше, оставив меня с вами. Выскочил он из этой заварухи или нет, не знаю. Лейтенант обещал ночью вернуться за вами. Но до сих пор его нет. Скоро светать начнет. Он мне оставил ракетницу вот я и выстрелил. Пусть знают там, что мы живы.
А портфель? Где портфель с документами? резко рванулся вперед Франц и застонал от боли в правой ноге.
Не видел я, господин гауптман, портфеля. Не видел! Криволапов перекрестился для убедительности. Ей богу не видел. Все так полыхало и взрывалось. А может лейтенант прихватил. Не знаю я.
Черт! Свинья паршивая. Нацистский сопляк. Убежал, а командира оставил погибать. Каналья, выругался Франц. Выберусь, в полевой суд отдам мерзавца.
Хватит Франц стонать, здесь вновь вмешался в разговор Клаус. Принимай решение. Надо быстрее уходить отсюда. Скоро рассвет. Подсказываю. В сторону передовой разминирована полоса. Фонариком передай условный сигнал. У тебя получится с моей помощью. Дальше ползите от воронки к воронке. Там отдыхайте. Вас заметят, придут на помощь и подберут. Но подсказывает мне профессиональное чутье, если выживем, жди сюрпризов. Лейтенант Эберт нацист. Вы схлестнулись с ним. Он мстителен и обиды не прощает. Так что действуй, Франц, быстро, но будь осторожен. Если что, я на стреме.
Что будем делать, господин капитан? отозвался ефрейтор, когда немецкий разведчик перестал ругаться, задумался.
Все, гефрайтер, выползаем из воронки. Слушай мой приказ
ГЛАВА 2
17 мая 1944 года. На участке фронта 18 моторизованной дивизии Вермахта. Быховский район. Беларусь.
Начальника отдела 1-Ц штаба 9 армии Вермахта подполковник Кляйст в эту ночь не спал. Его цельная, волевая натура не могла мириться с тем, что в служебных вопросах имеются белые пятна, неточности, разночтения. В данном случае речь шла об армейской операции «Glaube». Он лично участвовал в ее подготовке, был отчасти ответственным за ее проведение и имел к ней профессиональный интерес. Куратором же этой безумной идеи, как глубокий рейд в тыл русских, был командир 41 танкового корпуса генерал-лейтенант Вейдлинг.
Неясность для Кляйста состояла в том, как оценивать операцию, и можно ли вообще доверять разведданным, полученным от «Арийца». Уж слишком много было вопросов к самому «Арийцу». А жив ли он сам, чтобы развеять при встрече сомнения, он пока не знал.
Новый командующий армии генерал-лейтенант Йордан с нетерпением ожидал итоговый доклад об операции. Кляйст его подготовил. Но главные выводы еще не были сформированы. Эту работу он думал сделать утром, вспомнив хорошую русскую поговорку «утро вечера мудренее». В который раз, перевернув свое худое тело, на видавшем виды кожаном «совдеповском» диване, ему постелили в служебном кабинете, он попытался вновь уснуть, но и на этот раз его постигла неудача. Мысли об операции, об Ольбрихте, о полученных разведданных от Эберта, несмотря на физическую усталость, не хотели покидать его мозг и возвращали к событиям прошедшего дня.
16 мая, на рассвете, на участке второй роты 76 полка, 18 моторизованной дивизии, была проведена завершающая стадия операции «Glaube». Проведена отвратительно плохо. Русские были осведомлены о готовящемся прорыве группы и ждали его. Не зная точного времени и участка прорыва, они в последний момент сумели определиться и, подключив самоходную гаубичную артиллерию, нанести массированный удар по коридору прохода. Две роты, обеспечивающие прорыв, во главе с оберлейтнантом Мельцером, были полностью истреблены. Из группы «Glaube» сумел выйти живым только один командир взвода лейтнант Эберт. Капитан Ольбрихт и сопровождавший его русский танкист, со слов Эберта, при выходе пропали.
Материалы, доставленные Эбертом, были обработаны и требовали анализа и перепроверки. Но как их перепроверишь? Документы явственно говорили о подготовке русских к масштабному наступлению на участке их армии. Здесь и передвижение войск ночью, и ложные переправы и батареи, и концентрация стрелковых частей во втором эшелоне, которые умело, скрывались в землянках и многие другие факты, указанные Эбертом.
Как результат рейдатрижды подчеркнутые выводы «Арийца». Дата наступления русских - 23-24 июня. Основные удары по армии: первыйиз Рогачева на Бобруйск, второйиз поселка Озаричи на Слуцк. Удары наносятся одновременно.
Это правда, или дезинформация? Разве можно, задав такой вопрос, заснуть?
И что удивительное, в главном штабе сухопутных войск, этим разведданным не поверили. Откуда, мол, и кто мог вообще, принести такие новости. Кто такой «Ариец»? Командующий группы армий «Центр» фельдмаршал Буш также отнесся к разведданным скептически. Высылаемые на разведку летчики ничего нового не добавили. На всех участках фронта затишье.
Так что же это тогда, как не дезинформация?
Кляйст громко зевнул, так и не смог прогнать тяжелые мысли, и без желания поднялся с дивана. Надев до блеска начищенные хромовые сапоги, он был педант во всем, достал сигарету из серебряного портсигара и в темноте прошелся к окну. Ночь была облачная, темная, но иногда проблескивали звезды. Он курил и думал, как поступить. А задуматься было над чем.
К его потаенной радости, он и не знал, что так отреагирует, неожиданно появился компрометирующий документ на капитана Ольбрихта. Лейтенант Эберт, в ходе доклада, высказал недоверие к своему командиру батальона. Более того, он назвал его политически неблагонадежным и даже предателем великих идей фюрера. Им был написан рапорт, где он сделал смелое предположение о вербовке капитана Ольбрихта русскими. Свои выводы он сделал из следующих фактов. При встрече с агентом, на явочной квартире в Буда-Кошелево, группу ждала засада. Чудом, в живых, остались только капитан Ольбрихт и русский танкист Криволапов. Остальные якобы погибли. Но могло быть иначе. Капитан всех сдал русской Смерш.
Далее, он, Ольбрихт, повел группу через поселок Поляниновичи, якобы для встречи со своей выдуманной женой. Кто в это поверит? В деревенской хате он находился один 15 минут. Что он там делал? Могла быть там встреча с русской разведкой? Да! Поэтому он и остался жив. И последнее, с ним постоянно находился русский танкист Криволапов. Явно агент Смерш.
В донесениях подчеркивалась дата наступления русских и удар по их оборонительным линиям двумя концентрированными силами. Документов на этот счет, капитан не представил. Только его выводы. Это дезинформация русских, подвел итог Эберт, переданная через завербованного агента Ольбрихта.
Каков шельмец, этот Эберт! мельком подумалось начальнику разведки. На собственного командира батальона кляузу написал. И так у него достоверно получилось. А вдруг он прав?
Но здесь была и другая сторона медали, не учитывать еепроявить близорукость. Как бы ни попасть под пресс генералитета. Кляйст задумался.
Если дать ход рапорту лейтенанта Эберта и доложить об этом в полицию безопасности, значит вступить в войну с генералом Вейдлингом. Тот опекал Франца Ольбрихта, как собственного сына.
Что делать? Что делать? Кляйст затушил сигарету и подошел к рабочему столу. Еще раз прочел донесение Эберта.
Что ему выгодно? Ему лично, что выгодно? Конечно, второй случай. Если все подтвердится, что указал Эберт, а в гестапо умеют выбивать показания, то он утрет нос и генералу Вейдлингу и выскочке Ольбрихту, если он окажется жив.
В генштабе Вермахта не поверили донесениям Арийца. Почему он должен верить? А вот дезинформацияэто ход конем. И здесь он поставит мат. Здесь провалы, ранее подготовленных им групп, можно списать на Ольбрихта. Вот где выход!
Подполковник заложил руки за голову и потянул спинными мышцами. От удовольствия крякнул. И в это время раздался длинный тревожный звонок.
Кто это может быть? дернулся Кляйст от неожиданности и бросил взгляд на часы. Было 3 часа ночи. Недовольно взял трубку:Слушаю.
Но, по мере получаемой информации, его долговязая фигура выпрямлялась и вытягивалась в шпалу. На лице, серо-землистого цвета, Кляйст безудержно курил, появились красноватые пятна. Маленькие бесцветные, невыразительные глаза, заблестели в предвкушении интриги. Наблюдать! Пока только наблюдать. Будут выходить, окажите помощь. Затем под усиленным конвоем сопроводить ко мне. Исключить любую попытку к бегству. Удержать силой. Доставить только живыми. Исполняете гауптман.
Вот и настал мой час, хмыкнул от удовольствия подполковник. Все огрехи и неудачи спишем на этого выскочку
Тем временем Криволапов, упираясь со всех сил, тянул за собой Франца. Тот здоровой ногой ему помогал. Давай, Криволапоф, давай. Еще. Я выдержу. Осталось немного. Все, стой, передышка. Они скатились в большую воронку от мины.
Господин гауптман, прохрипел Криволапов. Попейте воды. Передохнем, и протянул Францу фляжку. Я за вами, облизал потрескавшиеся, обветренные губы.
Давай, Франц тяжело дышал, Жажда мучает. Чувствую, температура повышается. Взяв, солдатскую флягу он поднес ее ко рту. Холодная, пахнущая тиной вода, бодрила. Напившись, он с благодарностью вздохнул. Все, Степан. Спасибо. Пей сам, и ползем дальше. Почему нас не встречают? задал Олтбрихт себе вопрос. Сигнал ведь приняли.
Подождите, господин гауптман, Криволапов прислушался. Затем вытянул худую шею и выглянул из воронки. Тише. Кажись, с немецкой стороны кто-то ползет. Видите. У меня глаз острый, как у беркута. Точно ползут.
Франц оперся здоровой ногой, подтянул тело и всмотрелся в ночную мглу, которая уже начала расступаться. Действительно, вроде что-то двигалось в их сторону.
Что они говорят? взволнованно прошептал танкист.
Я не слышу. Это дозор, нас ищут.
И в этот момент, сзади, кто-то, охнув в прыжке, неожиданно навалился на Криволапова.
_-Ах ты, гадина! заверещал тот, сваливаясь на дно воронки вместе с нападавшим врагом, теряя фляжку. Тут же вторая огромная тень набросилась на Франца. Юркий и жилистый Криволапов при падении вывернулся на спину, и с силой боднул ногой в живот неприятеля.
Су-ка! от боли протяжно по-русски выругался разведчик, отлетая от Криволапова.
Это русские разведчики! молнией пронеслась мысль в голове Степана и он, не раздумывая, вытащил из сапога финку и броском вперед засадил ее по рукоять в бок противника.
Получай, скотина! Не сдамся. Застрелюсь, но не сдамся, с неистовой злобой и пеной у рта хрипел он и несколько раз еще бил финкой в живот разведчика. Только короткая шелестящая очередь, раздавшаяся рядом, остановила его от дальнейшего безумства. Ответно разорвалась невдалеке лимонка.
Ребята, уходим! Нас окружают, вырвался из тьмы чей-то командный окрик. Вслед за ним очередь из ППШ. Тень, навалившаяся на Франца, отпрянула назад, и стремглав, перебросившись через край воронки, ушла в полумрак. Все проходило считанные секунды.
Господин гауптман! Вы живы, к Ольбрихту подполз на коленках, когда стрельба прекратилась, возбужденный Криволапов. Господин гауптман, дотронулся он до офицера дрожащими пальцами, вы живы? Очнитесь.
Франц приходил в себя от удушья.
Да.жив, гефрайтер, словно пьяный, с надрывом пробормотал тяжело контуженый Франц. Чуть не задушил мер. завец. Если бы не помощь, утащил бы в берлогу медведь. Впервые сталкиваюсь с такой силой в руках.
Чуть погодя, отдышавшись, Франц проронил, А ты сам, Степан, не ранен?
Я то, живой, стал храбриться тот, обрадовавшись, что его хозяин невредим, что мне сделается. А вот он, Криволапов показал головой на рядом лежащее бездыханное в крови тело русского солдата, добегался. Я живым «нквдщникам» не сдамся, пусть знают, и, оскалившись, сплюнул через зубы в его сторону. Затем вытер о маскхалат разведчика финку и засунул в правый сапог. А нас ищут, слышите? Он вновь быстро обратился к Францу, чтобы не думать об убитом бойце. Откликнитесь, господин гауптман.
Франц и сам услышал немецкую речь. Их искали. Он глубже набрал воздуха в легкие и негромко выкрикнул, Мы здесь! Сюда
Через двадцать минут Франца и Криволапова без лишних расспросов и эмоций со знанием дела провели к передовой траншее. С русской стороны не стреляли. Боялись задеть своих возвращавшихся батальонных разведчиков. Их было всего три, один, заколотый Криволаповым, остался лежать в воронке. Немцев было гораздо больше. Взвод гренадеров был послан гауптманом Грейвицем на помощь Ольбрихту, после полученного сигнала. По извилистым переходам Франца вынесли наружу и далее по тропинкам к лесополосе, где у полевой дороги его уже ждала легковая машина «Опель-капитан». Здесь же стоял грузовик с солдатами и бронетранспортер связи.
Светало, Франц, приподнявшись на носилках, его несли двое санитаров, узнал возле машины гауптмана Грейвица, сотрудника армейской разведки. Людей из его батальона не было. Не встречал его и адъютант старший лейтенант Рикерт. Ему показалось это странным.
После краткого приветствия Франц с тревогой в голосе спросил:Куда их повезут? Где адъютант Рикерт? Он потребовал, чтобы ему срочно предоставили связь с генералом Вейдлингом.
Не беспокойтесь, Ольбрихт, все в порядке, любезно ответил Грейвиц, с поклоном головы. Вашу безопасность мы обеспечим своими силами. Приказано доставить вас в штаб армии. После краткой встречи с подполковником Кляйстом вам будет оказана основательная медпомощь, предоставлен отдых. Но сначала дела. Командующий армии также проявил к вам интерес. Так что садитесь в машину, Ольбрихт. Пожалуйста, и открыл услужливо заднюю дверь.
Криволапов как верный Санчо Пансо держался рядом возле Франца, единственного немца, которого он знал и который мог за него заступиться. Ситуация была не простая. Оружие у него отняли еще на передовой. Ольбрихт не сопротивлялся этому. Впереди их ждал заслуженный отдых. Здесь же, конвой, косо смотрел на оборванного русского солдата и не понимал, что он делает возле офицера.
Гефрайтер, обратился к нему унтер-офицер, следуйте за мной к грузовой машине. Криволапов понял, что от него хочет младший офицер, отдельные команды и фразы он уже знал, и жалобно посмотрел на Франца. Господин гауптман, возьмите меня с собой. Без вас я пропаду, говорили умоляюще его глаза. Ольбрихту передалось его волнение. Сейчас им лучше держаться вместе. Такого верного товарища, оставлять одного нельзя, тем более что он практически не говорит по-немецки.
Стоять! Не трогать! отдал он команду унтер-офицеру, и так убийственно посмотрел на него, что тот вытянулся в струну по стойке смирно.
Слушаюсь, господин гауптман.
Оставьте русского солдата в покое, Вайбер. Пусть едет рядом с капитаном, вмешался в конфликт Грейвиц. Затем он вновь обратился к Ольбрихт:Пожалуйста, гауптман, садитесь в машину. Все будет в порядке.