Кстати, где сейчас Бриана? громко спросил Уоррен, войдя в огромный тёмный зал под куполом.
Здесь цветные лучи точно так же прорезали воздух, как это виделось снаружи. Когда-то в этом месте танцевали титулованные империи. Ныне можно увидеть, что между каменными плитами пробивается трава, сгнила мебель, обвалились юго-восточные стены, отделяющие зал от взорванных комнат, везде валяются крупные куски камня и стекла. Витражи западной и восточной стен тоже треснули и частично отсутствовали. Потёки явно человеческой крови справа облепили насекомые. Роджер занимался тем, что деловито заворачивал окоченевшее тело светловолосого юноши в чистую белую простыню, стопка коих лежала на столе, поставленном чуть левее центра зала. Под столомящик с латкором. Рядом пара стульев и батарея пустых бутылок из-под крылоскола. Брайана нигде не было видно.
Вы здесь устроили что-то вроде клуба для своих посиделок? поражённо спросил Уоррен. Прямо здесь?!
Иногда мы находим здесь трупы, приятель, невесело сказал Роджер, выпрямившись. Он отвернулся от тела юноши. Иногда смотришь на такого, понимаешь, насколько молод парнишка и думаешь, что привело его сюда, что он пережил, прежде чем пришла смерть. Сначала просто хотелось всё это обдумать. Затемвыпить. Выпитьмне, конечно же. Брайану после таких вот находок тоже очень не по себе. Я должен сказать тебе не знаю, как ты отреагируешь Брайан часто вспоминает его здесь в такие дни. Патрик погиб.
Патрик? Шип Валери? Невозможно, не поверил Уоррен.
Перед внутренним взором возник Патрик. Малышу достались прекрасные искрящиеся глаза Морганы, но чаще всего они сверкали яркой зеленью. В его глаза можно было смотреть часами. Они были изменчивы и чисты, похожи на свежую весеннюю листву, сквозь которую иной раз пробиваются солнечные лучи.
Морганаэскортесс, и должна была пить кровь, чтобы успешно выносить ребёнка Брайана. Помочь ей таким образом вызвался Элайн. Точнее, Брайан сам попросил его об этом. И Патрику достались некоторые черты лица и цвет волос Уоррена. В Патрике, пусть и ненастоящем своём сыне, но единственном, кто как-то подходил под это определение, Уоррен видел много близкого и родного. Иногда только растущая на плече мальчика игла напоминала о том, что, по сути, Патриксын Брайана, а не Уоррена. Эта игла, шип, выросший на высоту ладонислед церковного проклятия Брайана (бывший святой носил на плече два десятка шипов)и стала прозвищем Патрика. Шип Валери. Мальчишку узнавали повсеместно. Его все любили. Он рос добрым и честным, сильным и смелым.
Как он погиб? Неужели здесь?
Это случилось через несколько лунных периодов после того, как ты отправился за Роджером, громко сказал Брайан. Он нёс третий стул с другого конца зала, но его голос был слышен так хорошо, будто он стоял рядом.
И не здесь. И вовсе не из-за проклятия, добавил Роджер.
Драконы рассказали, что его невеста забеременела, рассказывал Брайан. Но Классик пригласил её в свой предел, чтобы помочь ей стать жрицей более высокого ранга, чем она могла бы, просто служи она в храме Сэйи.
Она перевёртыш?
Брайан поморщился и остановился. Ему явно стало больно до потери способности говорить. И пока один из близнецов пытался справиться с нахлынувшим и вытирал со щеки спускающуюся слезу, другой брат, почти точно так же поморщившись и испытывая почти то же самое, смотрел на тело и рассказывал то, что знал:
Её имяГрир Ллиенса. Она захотела остаться у Классика, когда Патрик пришёл за ней. По факту она убила его, но она не воин и сама бы не смогла. Патрик направил её клинок себе в сердце и помог ей. Мальчишка надеялся, что она одумается. Уверен, что он всё просчитал правильно и доверился её выбору. А девчонка всё-таки его не выбрала.
Брайан тяжело и прерывисто вздохнул, когда Роджер смолк.
На моей памяти это первый Сильверстоун, фактически покончивший с собой из-за женщины, Роджер подошёл к столу, вытащил и раскупорил одну из бутылок и пошёл поливать подсыхающую лужу крови латкором. Затем поднял тело и понёс к выходу.
Брайан поставил стул и подошёл к Уоррену, чтобы подвести к столу и усадить:
Шестьдесят один год прошёл, а боль не стихает. Тагир, родившийся после смерти Патрика пропал без вести на защите планеты. Уоррен, это какое-то дьявольское проклятие. Теперь я только и делаю, что присматриваю за другими мальчишками.
Брайан немного помолчал, а Уоррен понял, что такое обязательно надо рассказать и медленно, превозмогая растерянность и горе по потерянному мальчишке, заговорил:
Санктуарий однажды поведал, что в пору идеально чистой веры лишился жены и маленьких сыновей, потому что не внял указанию нечистой силы. Это значило в его истории что Бог указывает нам правила, по которым следует жить ради достижения всеобщего счастья, а дьявол указывает, чего мы можем лишиться, если будем продолжать верить богу.
Я не помню ничего подобного в священных текстах, закрыв глаза, сказал Брайан.
Эти священные текстыистория прошлых битв Единого и нечисти. Дьявол же в прошлом не остался, он играет нашими душами здесь и сейчас. Он придумывает новые способы поколебать нашу веру. Возможно же? Тогда согласись, что историю Санктуария стоит дописать к Священным текстам.
Дописать?! Ах да Знаешь, ты действительный, реальный святой империи, ты имеешь право дописывай. Я права потерял. Да и верить в такое не хочу.
Не веришь в коварство дьявола? Его ярость раскалена до предела, и если его внимание полностью не сосредоточено на тебе сейчас, то это не значит, что так было и будет вечно.
То, что ты говоришьужасно, Элайн.
Да, но ты совершенно правильно трясёшься над сыновьями сколько их у тебя?
Если не считать Феррона, то четверо. Рок Син унаследовал титул Ливиаранда после того, как погиб Патрик, Джоселин родился Браненбруком, КейУинфордом, а младший, Люсьен Сатвелл, получил графство Тагира.
Но тут вернулся снова деловитый Роджер, вручил каждому по вскрытой бутылке латкора, провозгласил тост и принялся расспрашивать Уоррена о последнем путешествии.
Ближе к завершению рассказа Брайан не выдержал:
Ты мог бы сказать, жив ли Тагир? Господь, ты знаешь, никогда не говорил со мной после потери святости. Но с Гиром могло что угодно случится
Уоррен сосредоточился на друге и существовании у него сыновей и не ощутил присутствия Тагира среди живых. Брайан всё понял по взгляду. Роджер что-то ощутил внутри близнеца и тут же, вскочив, прижал рыжую голову к своему сердцу.
Проходили доли свечи, четверти, Роджер сел, начал шутить, развеселил. А потом и сам рассмеялся:
Император издал бы указ, чтобы мне зашили рот, если бы сюда заглядывали летшары и снимали нас здесь.
А что, это кощунствотолько твоя идея? спросил Уоррен, имея в виду пьянство и карты в месте многочисленных самоубийств.
Нет, но я не о том. Просто ему показалось бы, что я спаиваю единственных парней, на данный момент имеющих признаки хоть какой-то святости.
Да, зрелище, конечно, вырывает мозг напрочь, покосился хмурый Брайан, Молитвенный Щит Империи, на чудотворца Уоррена, только что опрокинувшего бутылку и кивнул на карты. Сыграем?
Если бы я знал, что в нашей реальности ещё можно было бы спать, с кем хочется, и не потерять дар Единогопротянул Уоррен.
А вдруг можно? неожиданно нежно и немного лукаво улыбнулся Брайан. Я тебе живое доказательство того, что лазейку найти можно. Женился бы я по всем правилам на Моргане тогда, в пору несомненной святости, может и не пал бы. Только я не верил, что такое счастье возможно. Я был высокомерен, честно говоря.
Роджер помалкивал, отчего-то довольный. Брайан зевнул и принял от Роджера свою часть карт. Взглянул на них с внезапно живым интересом во вспыхнувшем взгляде и положил обратно на стол. Повернулся к Уоррену:
Возможно ты, проходя по жизни, и создашь новое правило, откроешь непреложную истину, которая поможет сотням и тысячам других верующихглубокая печаль вдруг вернулась в глаза друга, и он с трудом продолжил: Было бы здорово, а? К примеру твоя в принципе здравая мысль о том, что дьявол может забрать семью, откажись ты отступить от веры
Это не мысль, это история из прошлого Санктуария, поправил Уоррен, стараясь не замечать изменения в тоне Брайана. Вовсе не на Клервинде родился этот прохвост. Так же путешествовал с планеты на планету, как и другие древнейшие. И много чего пережил.
Это хоть как-то объясняет то, что Санктуарий прекрасно знает схему функционирования властных структур империи и армии Калледи, сухо проговорил Роджер и с затаённым участием, но нарочито насмешливо посмотрел на брата: А что, лапочка моя, ты думал, достаточно быть неправдоподобно смелым, чтобы, взяв с собой парочку даровитых блондинчиков, отправиться в такую экспедицию и успешно завершить её за один день?
Брайан, как-то неимоверно сладко и чуточку вызывающе глядя на близнеца, одними губами медленно послал его куда подальше.
Ребята, когда вы вместе, не всегда понятно, кто из вас почти святой, а кому с дьяволом в душе комфортно, быстро сказал Уоррен, ощущая, что краснеет.
Ужасно нездоровая штука этот целибат! Уже и Сильверстоуны кажутся привлекательными.
Близнецы одинаково усмехнулись, вперили взгляды в воздух перед собой и переглянулись. Элайн понял, что случайно натолкнул друзей на какую-то мысль.
Да, есть древняя легенда о каком-то чудовище или полубоге, которого сразили близнецы, Брайан, вдруг сказал Роджер. Это единственное упоминание о близнецах в древних эпосах людей.
Что ж, сыграем в старую игру, кивнул Брайан, став серьёзнее.
Подождите! повысил голос Уоррен. Роджер, что же ты делаешь?! Брайана не готовили к битве точно так же как и тебя! Только ты восемнадцать лет готовился к битве с алмазным, оннет. И ты подставишь брата?! Я понимаю, что тебе хочется увеличить свои шансы на выживание, но
Радужки братьев некоторое время бесконтрольно меняли цвета, но только Брайан взял себя в руки и почти угрожающе пророкотал Уоррену "Не лезь!"
Роджеру Брайан пообещал, что они продумают идеальный план и подготовятся так, чтобы выжили оба.
Ладно, откинулся на спинку стула Уоррен. Ваше дело. Но я, чтоб вас, высказал здравую мысль.
Империи важен только результат, слабым и глухим голосом проговорил Роджер. Алмазный варлорд, ведущий своё царство на завоевание Пенрина, должен быть уничтожен любым способом. Если я этого не сделаю, не сделает Хант, то древнейшим придётся показать свои настоящие силы, а они этого очень не хотят.
Никогда не понимал этого, сдержанно возмутился Брайан. Ты должен погибнуть только ради сохранения инкогнито наших древнейших? Это не тянет на причину!
Шесна Коли узнала в Санктуарии героя легенд только благодаря пробивающейся к вечеру щетине, вспомнил Уоррен. Надо думать, что наши древнейшие не хотят, чтобы о них так же услышали их давние враги или другие алмазные варлорды, желающие померяться силами. Таким образом они сдерживают угрозу.
Однако я похож на Сапфира, сквозь зубы заговорил Роджер. Тот же типаж! Много ли черноволосых крылатых знает эта вселенная?! Это буквально приглашение. А перевёртыши и так рассылали гонцов во все стороны космоса в войну Севера и Юга.
Посмотрим ещё, вдруг Сапфир прикажет выкрасить волосы? примирительно предположил Брайан.
Уоррен вдруг ощутил, как закрываются глаза.
Я устал, девочки, поднялся Элайн. Это был дли-и-инный и очень тяжёлый день. Мэйнери стоит на том же месте?
Никуда не делся твой дворец, пробурчал Роджер и вдруг задорно улыбнулся: Передавай привет тётушке Агате.
Она убьёт меня за то, что сразу не появился перед ней, проговорил Уоррен, но тут в голове у него сверкнула догадка: Ты тянул свои грязные лапы к моей тёте?
Нет, просто и коротко ответил Роджер, подняв глаза. Но она мне нравится, и подмигнул. Мы недавно славно поболтали.
Скажи лучше, какая женщина в этом большом городе тебе не нравится, хмыкнул Брайан. И с какой ещё ты славно не поболтал.
Кстати о женщинах. Я отчётливо слышу, как леди зовёт Уоррена. И голос какой-то знакомый, забегали глаза Роджера.
Уоррен пошёл к выходу. У ворот его имя выкрикивала Шесна Коли. Одна из бывших жён ясновидящего, она повстречалась им с четой Санктуариев в первой экспедиции. Тогда троица оказалась на планете Рилкой, раздираемой войнами и голодом, и никто понятия не имел, где искать Роджера.
Я ищу Даймонда. Он мне срочно нужен, без приветствий обратилась к Уоррену Шесна.
Будто расстались сегодня, а не восемнадцать лет назад. Белокурая невысокая красотка с детским личиком и выдающейся красивой грудью, медным отливом кожи и чёрными глазами, она могла пытать разумных, а затем очень натурально притворяться юным наивным существом.
Он прибыл со мной во дворец Нью-Лайт, сказал Уоррен.
Да, я знаю. Но сейчас его там нет, и я очень беспокоюсь, что он сделает что-нибудь глупое.
Например?
Я сплю с Адмором. Даймонд может решить, что это не моя идея.
Агапротянул Уоррен, скрестив руки на груди и посмотрев на Шесну.
Не смотри на меня так, засмеялась Шесна. С кем хочу, с тем и сплю.
Как мило.
Завистьплохая штука, назидательным, но мягким тоном начала говорить Шесна. Не будь плохим, Уоррен, не завидуй.
Как мужчине, мне нелегко понять, чему тут можно завидовать. Секс с Адмором! Надо же. Нет, яточно не завидую.
Вижу, ты уже заразился от Роджера солдафонским юмором. Так где мой сын?
Уоррен вздохнул, пообещал сделать всё возможное, и ноги сами понесли его к искомой личности.
Я буду у Адмора на всякий случай, бросила Шесна и пошла в другую сторону. Скажи ему, чтобы связался со мной через метакарту!
Уоррен с удовольствием шёл туда, куда его тянуло будто бы нитками, привязанными к одеждетак ощущался дар Единого. Уоррена всегда тянуло к тому, о ком просили подумать. На Пенрине это стало особенно заметно.
И это был неплохой шанс оглядеться. Проходя переулками, он впервые разглядел металлические нити, дугами взлетающие над невысокими домами и касающиеся углов некоторых домовэто были драконы Классика, слившиеся с первофитами в его прошлое отсутствие. Теперь они были скорее не живыми, чем не мёртвыми и выглядели как украшение города.
Продолжая идти, Уоррен попадал с одной стилизованной улицы на другую, и вскоре заметил закономерность в изменённой планировке Ньона. Каждая четвёртая улица обставлена простейшими лачужками всех знакомых и незнакомых культур, соседствующими с огромными домами из дерева и камня, небольшими уютными магазинчиками, кафе, тесными рынками и скромными гостиницами. На каменных столбах посреди узких улицфакелы. Оградыиз зарослей живых растений. Чем-то всё это напомнило Ньон самых первых дней: бурлящая жизнью торговля, тесные хлипкие хибаркивсё вокруг нескольких церквей и храмов, заложенных Брайаном собственноручно. Но уже следующая улицаи опять повсюду дома того недавнего времени, которое очень живо помнил Уорренвсё такое обычное, неизменённое. Водопровод и электричество, добротность, серьёзная стоимость и относительный простор каждого жилища, широкие улицы, брусчатка и размеренная жизнь прогуливающихся по паркам и площадям ньонцев.
Переходя на следующую улицу, Уоррен каждый раз словно терялся. Здесь высоко в воздухе проносились шарообразные экипажи, подстрахованные тремя стальными рельсами, удержавшими бы экипаж, попытайся его сбить даже несколько перевёртышей. Здесь дома имели дюжину этажей сверху и больше напоминали резные белые башни-деревья, увитые очень светлыми лианами, часть которых ярко цвела какими-то нежными, сахарными оттенками голубого, сиреневого, розового и жёлтого. Меж домов по рельсам прокатывались белые машины, мигающие индикаторами ярко-розового или ослепительно-бирюзового оттенков, то и дело приставая к металлическим ставням нижних окон зданий и явно что-то выгружая. Здесь фонари висели очень высоко над землёйгде-то в воздухе под самым небом. Здесь яркими огнями на разных языках горели вывески, гласившие о предоставлении разнообразных услуг, от просто неожиданных, до крайне экзотических и полубезумных. Здесь на улице играло много детей, и малыши смело взбирались на аппараты-доставщики, не обращая внимания на писк и треск фиолетово-красных индикаторов опасности.