Это происходило все чаще и чаще в последнее время. Я была ближе, чем когда бы то ни было, к «становлению», и тогда начнется самое интересное. Когда я изменюсь, то стану быстрее, сильнее и меня будет тяжелее убить. Я стану токсичной для кровососов. Я смогла бы даже стать выше или перераспределить вес, что, как я выяснила, было прикольно, потому что можно было бы, наверное, изменить размер груди. Мое лицо также могло измениться. Это могло бы случиться через неделю или около того, а позже начнется самое интересное.
Да. Не могла дождаться. Нет.
Аркусу следовало бы идти за мной, как грузовому поезду. Вместо этого он замер, поднял свой взгляд поверх моего плеча. Я не потрудилась посмотреть, но тишина, заполнявшая длинную комнату без окон, не была нормальной. Обычно этот зал заполнен первокурсниками, изучающими ката или участвующих в легких спаррингах. Маты, покрывающие пол, были в хорошем состоянии, а возле стен находились трибуны, которые выставляли во время баскетбольных игр.
Я слышала, что оборотни очень хорошо играют. Хотя еще и не видела игры. Предполагается, что дампиры играют в поло или лакросс. То есть, что за черт? Я бы лучше посмотрела, как оборотни играют в баскетбол.
Аркус выпрямился. Он одарил меня нечитаемым взглядом, и я была рада видеть, что он тоже немного вспотел. Должно быть, я составила ему хорошую конкуренцию.
Главный учитель физкультуры, дампир с короткими, платиновыми волосами, появился слева от меня.
Миледи. Минутку?
Я все еще смотрела на Аркуса. «Никогда не спускай с них глаз»,всегда говорил папа, и это был отличный совет. Я с трудом проглотила камень в горле, выкинула мысль об отце и сохраняла свою позицию свободной и легкой.
Миледи?учитель казался нервным. Я сделала еще два шага назад. Аркус сделал то же самое, и могу поклясться, оборотни выглядели довольными. Он полностью перешел в человеческую форму, в его зрачках появилась короткая вспышка оранжевого света.
Что случилось?я наконец развернулась и обнаружила, что учитель побледнел.
Мне надо очистить комнату. Вы подождете здесь,он сделал паузу, его голубые глаза нервно метались из стороны в сторону.Миледи,его брови заметно поднялись.
Я бы хотела, чтобы они меня так не называли, но я смерилась с этим. Мой желудок скрутился в тугой узел.
О, я... хорошо, конечно,и я ничего не могла с собой поделать: я осматривалась, выискивая Бенжамина. Но не увидела его. Я видела, что Спиннинг пересек комнату, лениво прислонился к стене у двойной двери, направляясь к восточному залу. Челка эмо-бой пересекала его лоб, прикрывая темные глаза, и была даже более неряшлива, чем обычно.Мне ждать здесь?
Учителья помнила его имя, Фридерикподнял брови, и к нему немного вернулся цвет.
Да, мадам,он развернулся на каблуках, и известия распространились через «Сарафанное радио». Мальчики посмотрели на меня с любопытством или с благодарностью и ушли, направляясь в раздевалку. Когда я обернулась, Спиннинга уже не было.
Дерьмо! Кто-то идет. Мне следовало бы отступить к стене. Но я просто стояла на месте. Что бы ни случилось я справлюсь с этим; потом я заберу Грейвса, и мы уйдем отсюда.
Я не могла сказать, что мне было жаль.
Спортзал опустел. Пылинки танцевали в воздухе под лучами флуоресцентного света.
Я чувствовала себя на любопытство обнаженной. Это был единственный раз, когда я действительно была одна, а спортзал был огромным пустым пространством. Раздевалки мальчиков были огромными, по крайней мере, с двадцатью общими ваннами, полными странной, восковой, пузырящейся фигней, которая успокаивала боль и, как сумасшедшая, заживляла различные травмы.
Но по сравнению с раздевалками мальчиков, раздевалки девочек были крошечными, хотя достаточно большими, чтобы можно было заниматься тай-ци. Ни у одного из трех или четырех спортзалов, в которых я занималась спаррингом, было не более трех ван в раздевалке для девочек.
Потому что светочи были очень редкими. Я нервно переместила свой вес и попыталась выяснить, что ей нужно было от меня.
Может, я получу шанс сказать ей, что Кристоф был не в моем вкусе.
Да. Это было действительно забавно. И чем больше я думала об этом, тем больше понимала, что Грейвс был прав. Она не поверит мне.
Из-за пота зудело все тело, поэтому я сняла свою майку. У меня на предплечье рядом с локтем был след ожога от ковра. Или называете его матом, мне пришлось карабкаться по нему, чтобы подняться, пока Аркус...
Привет, Дрю.
Я полуобернулась, а там стояла Анна в облегающих, розовых спортивных штанах и красной майке. Стройная и красивая, когда она сменила обличье, ее вьющиеся, рыжие крашеные волосы неумело были отброшены назад, клыки упирались в блестящую от помады нижнюю губу. Завитки волос удлинились и высвободились. Она выглядела, как реклама для Victorias Secret.
Я ссутулилась. Неаккуратная серая футболка, зеленые вязаные шорты, которые я у кого-то одолжила, и носки были слишком грязными. Они даже выглядели серыми в контрасте с моими ногами, кроссовки были новыми, но уже выглядели изношенными. Я не верю в одежду, которая только выглядит красиво, в противном случае, она порвется: ей придется встретиться с плохим обращением.
Папа всегда одевался для пущего эффекта.
Анна осмотрела меня с головы до ног, и медальон моей мамы охладился на груди. Я спрятала его под футболку, но я никогда не снимала его. Я могла бы заменить цепочку, если бы она порвалась во время спарринга, но я не хотела потерять медальон, оставляя его не пойми где.
Это все, что было у меня. Внезапно мне не хотелось, чтобы ее маленькие, жадные глазенки смотрели на него.
Здесь мы находились один на один. Я не видела ее телохранителей, но я хотела, как черт, чтобы кто-то стоял там позади и наблюдал за всем.
Похоже, что все закончится плохо. Такого рода вещи никогда не заканчиваются хорошо. Я знаю, на что это похоже еще до того, как что-то произойдет.
Как раскаты грома, которые покалывают кожу. Только это чувствовалось подобно урагану, который ищет свое место на побережье.
Что тебе нужно, черт возьми?мне не пришлось трудиться, чтобы слова прозвучали недружелюбно. Место в задней части горло, которое предупреждало меня об опасности, расширилось, и на этот раз вкус восковых гнилых апельсинов был перебит сильным медным запахом. Давление клыков на моей нижней губе стало настойчивым. Они были острыми, но я не хотела открывать рот и выставлять их наружу.
Она вышла вперед, и я неосознанно приняла стойку. Вес сбалансирован, руки свободны и готовы, и каждый нерв пробужден.
Ты рассержена,наконец сказала она. Широкая, солнечная улыбка коснулась ее блестящих губ, но она не достигла ее глаз.Ты выглядишь, как твоя мать.
От любого другого это звучало бы, как комплимент. Но она сказала это, как проклятие.
Сон беспокойно зашевелился в моей голове. На сей раз я не боролась, чтобы запомнить этот момент.
Это злит тебя, не так ли?мой рот открылся, будто что-то хотело вырваться из него. Я была неопытной в том, чтобы держать мысли в голове. Но если люди снова и снова пытаются убить вас, то это лишает вас чувства такта. Начнем с того, что у меня никогда не было достаточно такта. Он не нужен был мне с бабушкой, и отец не заботился о том, что я говорила, если только не ругалась при нем.Почему ты так сильно ненавидишь ее?
Анна практически отступила назад, ее вес переместился на каблуки, как будто я толкнула ее. Глаза сузились, лицо исказилось и через секунду разгладилось. Гримаса была настолько быстрой, что я почти сомневалась, что видела ее.
Но та вспышка ненависти в самой глубине ее зрачков оставалась достаточно долго. В этот раз я была уверена в этом. И да, я только что сделала предположение. Но не надо быть гением, чтобы понять, что в личной ненависти Анны, Кристоф и моя мама шли рука об руку. Очко в мою пользу за то, что я угадала чьи-то грязные, ничтожные чувства. Мне даже не нужен был дар, чтобы сделать это.
Так почему я чувствовала вину?
Светоча скользнула в сторону, и я проследила за ее движением так, как учил меня папа: «Когда ты наблюдаешь за одним человеком, ты стоишь на месте и не сводишь с него глаз, дорогая. Не позволяй ему двигаться вокруг себя, но и не отступай».
Боже, если бы я могла не слушать его голос в своей голове, возможно, это не причиняло бы мне много боли.
Я не ненавижу ее,звук ее лжи был сладким, переливающимся колокольчиком. У нее такой красивый голос. Просто леденец в яде.Я просто думала, что ей следовало бы оставить определенные вещи в покое. Те вещи, для которых она не была создана.
Какого рода вещи?мой пульс подскочил, двигаясь под поверхностью кожи. Я участвовала во многих школьных поединках и могла отличить их от смертельно серьезного дела. Этот поединок мог пойти в другом направлении, и все зависело от последующих нескольких минут.
Анна находилась вне досягаемости. Еще несколько скользящих шагов и двери будут за мной. По крайней мере у меня было пространство, чтобы уйти.
Это сумасшествие! Она же светоча! Предполагается, что она должна быть на моей стороне.
Но я не верила в это. Учитывая то, как она смотрела на меня. Из-за Кристофа? Потому что она ненавидела мою маму? Какое это имело отношение ко мне? Я не была ни мамой, ни Кристофом; почему она не может просто оставить меня в покое? Я всегда думала, что плохие девочки рождаются из этого. Что это просто какой-то период или типа того.
Полагаю, я ошибалась.
Различные вещи. Вещи, которые тебе также следовало бы оставить в покое.
Господи. С меня достаточно.
Ооооо,я изобразила дрожь.Как пугающе! Почему бы тебе не пойти играть в свои выдуманные игры в другое место? Я занята важной фигней,например, выживанием. И пытаюсь выяснить, кто хочет убить меня.
Холодный палец коснулся моего позвоночника. Не считая тебя, конечно же. Ко мне вернулась та же самая противная мысль, которая была в глубине моей головы, но у меня не было времени на то, чтобы проверить ее, потому что лицо Анны исказилось и сгладилось в считанное мгновение. Она сделала еще два шага вперед. Я приготовилась и почувствовала маслянистое тепло трансформации, которое скользило по моей коже.
Анна резко остановилась. Ее клыки нырнули наружу, и мы смотрели друг на друга, воздух стал жестким и причинял боль, казалось, он был полон острых краев. Я слышала мягкое, приглушенное хлопанье крыльев и надеялась, что бабушкина сова не придет и не усложнит ситуацию.
Я проигнорировала маленькие вспышки движения в периферическом зрении. Задняя часть горла саднила, жажда крови беспокойно пульсировала в своем месте. Я почувствовала медь и аромат теплых, густых, приторных духов, который следовал везде за Анной. Было чертовски тяжело дышать той вонью, окружающей меня.
Затем что-то мяукнуло.
Нет, серьезно. Я посмотрела вниз и увидела огромную, черепаховую кошку, скрученную вокруг лодыжек Анны. Она опустила уши назад, ее голова была клиновидной формы, как у змеи, и она зашипела на меня. Голубые искры трещали в ее выглядящих слепыми глазах, и я резко вдохнула.
Это же второе обличье в форме животного! Некоторые могущественные дампиры имели их. Я впервые видела такое.
Ты очень невежлива, маленькая девочка,сказала Анна мягким голосом. Я думаю, она хотела быть зловещей, но я была занята, уставившись на кошку.Тебе следует преподать урок.
Я посмотрела вверх как раз вовремя, чтобы уловить ее кулак возле моего лица.
Глава 17
Но она раньше ударила меня в лицо. Было больно, как ад, но если ты хочешь какого-то отпугнуть, удар в лицоне лучший способ сделать это. Особенно, если они привыкли к этому или если они знают, что не стоит уделять внимание такому фактору, как синяк. Большинство людей, которые не были обучены, вздрагивали и думали о том, как бы сохранить их симпатичный вид.
Нет, если ты хочешь кого-то отпугнуть, делай удар в живот. Что я и сделала. Моя голова откинулась назад, я расслабила колени и опустилась, затем нанесла хороший удар в живот. Кулак вошел, встречая драгоценное сопротивление, и кошка снова зашипела и завопила. Она согнулась; я подняла колено, и ее нос захрустел под моей костью.
Черт! Неужели это действительно происходило? Если бы я серьезно собиралась остаться в зоне ее радара, мне следовало бы позволить ей ударить меня.
Я отошла назад, шаркая и тяжело дыша, пытаясь избавиться от красной ярости. Мир грозил превратиться в прозрачную, вяжущую массу, которая охватывала все, когда происходило по-настоящему странное дерьмо; вещь, которая замедляла мир так, что я могла двигаться быстрее. Очень трудно бороться с этим чувством, и становится еще труднее, когда вяжущая масса контролирует вас, и мир снова пытается втянуть вас в медлительность и человечность.
Но я остановилась, тяжело дыша. Я не могла вдохнуть полной грудью, потому что возле пустого места в моей груди поселилась темно-красная, бурлящая, кипящая ярость. Каждый мускул в моем теле сжался, когда я боролась с чистой яростью. Только однажды я потеряла контроль: в другой Школе; тогда я могла бы довольно сильно покалечить Спиннинга. Это так напугало меня, что я даже не хотела быть близка к тому состоянию.
Если серьезно, я должна была уложить ее на пол и продолжать пинать. Но так можно убить кого-то, к тому же она была светочей. И мое тело замерло на острие ножа между кроликом, скрючившимся внизу в ужасе, и холодным, пустым местом, которое не беспокоилось о том, кому именно причинить боль.
Черепаховая кошка прыгнула, шипя, прямо на меня. Я резко вскрикнула, и бабушкина сова появилась откуда ни возьмись, выставляя когти, ее желтые глаза пылали. Она с хрустом ударила кошку, звук был похож на столкновение континентов. Аннаее лицомаска со сверкающими отверстиями для глаз и с кровавой усмешкой на месте рта под истекающим носомзакричала и прыгнула на меня.
Тогда меня поразил запах. Медный, соленый, с оттенком специй и чего-то противного.
Кровь. Ее кровь.
Мои клыки перестали болеть и стали чувствительными, дрожащими, и я заблокировала ее следующий удар, пренебрежительно сбросила руку и захватила ее локоть. Я скрутила ее, и она вскрикнула. Я слышала хлопот крыльев, когда бабушкина сова отлетела, чем привлекла к себе внимание. Я пихнула ее, и она тяжело упала, шлепаясь на отличный мат, потом она отскочила, как попрыгунчик.
Походило на то, будто я была в двух местах одновременно. Одна часть меня находилась на земле, приближаясь к Анне, когда она наносила удар по моему левому колену. Если бы она обхватила меня, то смогла бы воспользоваться этим: было бы удивительно легко схватить колени и опустить их на землю. Но я избежала этого и перехватила ее неплохой, твердый удар в лицо, в это время в моей голове всплыли папины тренировки, как 22-миллиметровая пуля в бетонной комнате.
Другая часть меня, спокойная в странно разобщающей манере,это острый клюв и пернатые крылья; сова вращалась по узкому кругу, мимо проносился воздух, и свирепая, лютая радость прорывалась через ярость, превращая ее не в темно-красный, а в винно-красный. Она ударила, чтобы убить, ее цельэто кошка со странной расцветкой, которая сидела на матах. Они снова вгрызлись друг в друга, превращаясь в шар перьев и разноцветной шерсти.
Мне заехали локтем в лицо. Она была до невозможности быстрой, но я не была воспитана отступать, поэтому двигалась довольно быстро для себя самой. Слишком быстро, как если бы я была ею.
«Двигайся, двигайся, двигайся!»кричал папин голос в моей голове, и на одно мгновение его голос больше не вызывал боль. Я делала то, чему он меня учил: я двигалась, кулак размылся, и второе обличье прорывалось наружу. Я заблокировала ее удар, почти сбив с ног, и протащила ее через маты со шквалом ударов. Я зацепилась пальцами и вонзила ногти в ее кожу, а когда она попыталась бежать, я дернула ее за волосы. Она ударила меня добрых пару раз, но меня это больше не заботило.
В определенный момент вы не сможете драться, если будете заботиться о том, чтобы причинить боль, а у меня была практика в выживании. Это своего рода, как выставить что-то в ином свете, даже такую мелочь, как девчачью драку. Только это не было простой всклокой. Это было чем-то другим. Я даже не знала, какое слово могло описать это, если только это слово не было серьезным.
Мы оторвались друг от друга, как если бы обе спланировали это, как если бы мы танцевали. И я даже не могла вспомнить, когда мир стал таким ярким, каждый оттенок был подрисован глубоким цветом акрила, текстура поверхности мата была грубой, каждая щепка и пятно на стенах кричало своим собственным голосом. Я почувствовала вкус меди, запах ее и моей крови смешался в воздухе, и клыки во рту физически жаждали получить плоть.
Мое горло жаждало горячей крови, чтобы ласкать грубое пятно, чтобы успокоить бушующее жажду, это чувство угрожало поглотить меня целиком.
Я отпрыгнула назад, она выпрямилась, и кошка прыгнула, когда моя сова пролетела мимо нее в нескольких миллиметрах. Еще один резкий звук рассекающих воздух крыльев, и она отшатнулась, спортзал раскрылся, как цветок под своим чревом.
Она уставилась на меня. Мой глаз распух, но я все еще видела ее. И теплый бальзам трансформации успокаивал боль по всему телу. Я все еще чувствовала ее, дергающуюся, вызывающую приступы, но эта боль больше не имела значения. Анна зарычала, ее верхняя губа дрожала, и я зарычала в ответ. Двойные звуки поразили невозможно глубокий регистр, сотрясая стены и отскакивая от деревянных трибун.
Единственное раз, когда я также сильно чувствовала жажду крови, мне хотелось приложить свое лицо к горлу оборотня и пить. Мастерство перевоплощения не давало никакой пользы. Потому что прямо сейчас я просто хотела ударить ее, и это испугало плохую часть меня. Страх стимулировал ярость, оба подпитывали голод, и я почти бросилась на нее. Но вовремя остановилась.
Она смотрела на меня так, будто у меня выросла другая голова. Передо мной возникла миниатюрная, наманикюренная рука, покрытые лаком ногти немного тряслись, как если бы она хотела дотронуться до носа.
Она должна была получить тот удар, подумала я тем странным бесстрастным образом. Он сломан. Вероятно, болит, как ад.
«Хорошо»,повторил голос в глубине сознания. Я надеялась, что ей больно. Я надеялась, что она задыхалась от боли.
Сучка!ее голос дрожал, шипя, колеблясь под грузом чистой ненависти.О, ты сучка!
Посмотрите, кто говорит,было трудно не шепелявить, потому что клыки мешали языку.Ты начала это!
И я это закончу!она дернулась, словно хотела пройти еще один раунд. Я напряглась, и совиное «ууу ууу» разнеслось по залу.Ты такая же как она! Как она! Элизабет!
Это не должно было заставить меня чувствовать себя лучше, но это так. Мне достались мамины волосы и папины глаза, а бабушка сказала, что у меня ее орлиный нос. Может быть, она просто была красивой. Но слышать, как кто-то говорит, что ты похожа на маму, даже когда его лицо скривилось, как будто даже сама мысль от этого воняла, было классно. Эта мысль не должна была согреть меня, но согрела. Чувство прорезалось сквозь гнев, пульсируя под моей кожей, прожигая ее бензином. Ярость наполнила мою голову, ожидая искр.
Я сглотнула ее так сильно, как только могла. Но это только больше разожгло пламя в горле.
Хорошо,сказала я тихо,я рада.
Волосы Анны свисали; кровь испачкала ее лицо. Теперь она не выглядела такой блестящей.
А не должна. Она была слабой.
Он была храбрее тебя,я не знаю, что заставило меня сказать это. Как будто в моем рту оказался чужой голос. Звук хлопающих крыльев эхом отразился в моих ушах, и сова снова звала. Кошка плевала и шипела, но я проигнорировала это. Все, с чем я имела дело, было передо мной.Когда в последний раз ты выходила куда-то без группы телохранителей, а? Ты приводила их, когда подходила к моей двери? Держу пари, прямо сейчас они ждут тебя снаружи, после того, как ты закончишь свою борьбу со мной. Поэтому уноси свою задницу обратно, стерва.
Она стала бледной, два пятна уродливого цвета появилось на ее безупречных щеках. Люди ненавидят, когда вы указываете им на их глупости. Это огромная сущность человеческой природы: не многим людям нравится, когда их называют идиотами. Они предпочитают заниматься своими делишками так, чтобы их никто не видел, и называть их необычными словами. Потому что им нравится быть злымиони только ненавидят быть злыми там, где люди смогут увидеть их. Люди, которые имеют значение, то есть не «жертвы».
Многие из них не будут иметь дело с кем-то, кто может всадить нож в спину. Им просто нравится отбирать из стада слабых. Везде действуют правила, как в сериале «Дикая природа».
Анна выпрямилась. Воздух щелкал и потрескивал от электричества. Вой кошки исчез, как будто его унесло из города на поезде. Она жеманно отступила назад, я поняла, что тряслась. Желание побежать за ней, ударить кулаком, держало меня в своих зубах, как терьеригрушку.
Ты пожалеешь об этом,теперь она была спокойной. Или, по крайней мере, она казалась пренебрежительной, спокойной, как огурец. Маска из крови на ее лице казалась иной, наряду с мертвенной бледностью и пятнами лихорадочного уродливого красного цветанездоровая смесь. Как-то ее аромат прорвался, и полоса крови проходила вверх по ее бицепсу наряду с цветущими красными пятнами, которые, конечно, превратятся в синяки; я не помнила, как это произошло. Я изо всех сил пыталась оставаться неподвижной, чтобы прочно удержаться на ногах на одном месте.
Потому что хорошая часть меня хотела перепрыгнуть через всю комнату и закончить бой.
Ты начала это,напомнила я ей.Ты дважды выгоняла всех из комнаты, потому что думала, что я буду легкой добычей. Ты приходила и ошивалась возле моей двери, когда думала, что я спала. Трусиха!
Она почти что вздрогнула, как будто я что-то кинула в нее.
Тебе следовало бы остаться со своим глупым человеческим папочкой,уродливые красные пятна превратились в краску, которая заполнила все ее лицо, распространяясь вниз по шее.Ты никогда не будешь достаточно хорошей. Они не будут любить тебя. Не так, как...
Никто не любит тебя,я не знала, что это было правдой до того, как слова вырвались из рта. Они ужалили, как злые чары, и вы не можете объяснить это. Сова наклонилась, резко нырнула в пространство между нами и свернула как раз в последнюю секунду, потом нанесла удар когтями. Ветер трепал волосы Анны, и она почти увернулась, остальные кудри просто упали вниз. Она вернулась в свое нормальное обличье, и она выглядела как маленькая девочка, до того момента, как та что-то сломала, и побежала к двери с жуткой, заикающейся скоростью. Дверь открылась, Анна пролетела мимо, и я услышала голос парня.
Я приготовилась к тому, что произойдет дальше.
Сова кружилась над головой в узком кругу. Я больше не находилась внутри него, я сосредоточилась на своих царапинах, пульсирующей коже. Трансформация покинула меня, и я осела, мои колени с толчком ударились о мат, благодаря чему зубы с треском сомкнулись. Теперь они были прямо как человеческие. Я была рада. Острые клыки, возможно, сорвали кусок плоти на губах, и это было не смешно.
Что, черт возьми, это было?
Я наклонилась. Мой живот болел. Меня наполнило чувство тошноты, и я была рада, что не съела ланч.
Это было интересно,сказал кто-то за трибунами. Они загрохотали, когда какая-то фигура скользила позади них.
Что? Я осторожна повернула голову. Моргнула пару раз. Ясность ушла, и мир становился нечетким.
Спиннинг прошел через маты, его плечи сгорбились.
Ты выглядишь не так хорошо.
Как...я наклонилась, когда рвота безболезненно поднялась из кишек и была занята борьбой, чтобы не разукрасить мат чем-то, что придумает мой живот.
Полагал, что мне следовало находиться поблизости. Грейвс сойдет с ума!
Не...я с трудом сглотнула; горло болело. Я вдыхала запах меха и дикости, комбинацию из аромата брюнета, который составляли его долговязые, длинные ноги, и быстрые, темные глаза. Как будто «дар» нарисовал эти картины внутри головы, как когда мы пробовали кровь из пробирок на мастерстве перевоплощения.Не...
То есть, не подходи ко мне. Жажда крови была отчетливой и неизбежной, она разгоралась под моей кожей. Как дар.
Как гнев. Ярость. Она только искала выход.
Если сперва я доберусь до Грейвса и скажу ему об этом, возможно, я смогу ему как-то объяснить, что нам нужно убираться отсюда, пока все не стало еще хуже.
Спиннинг присел на корточки легким, изящным движением.
Не беспокойся, я чую в тебе ярость. Я не подойду к тебе ближе, пока ты не успокоишься,быстрым движением он посмотрел поверх моей головы. Сова издала последний мягкий вскрик, и звук удара крыльев отдалился.Что тебе следует сделать побыстрее, пока кто-то не пришел и не увидел, в каком ты состоянии. У тебя кровь.
Прямо сейчас, это была наименьшая из моих проблем. Я закрыла глаза и глубоко вдохнула, выдохнула через сжатые губы.
Не. Рассказывай,сперва мне надо было поговорить с Грейвсом. Чтобы объяснить все.
Гм,он не сказал да или нет, просто издал уклончивый звук.Я никогда не думал, что лично увижу Красную Королеву. Она не часто показывается простому люду,он посмотрел на дверь, через которую она убежала.Господи.
Красная Королева? Я издала непонятный звук, но это определенно был вопрос.
О, да,послышался тихий, без намека на веселья, смешок.Оборотни знают о ней. Мы не глупые, Дрю. Нам нравится знать, кто играет в игры.
Глава 18
У меня повсюду были синяки и царапины, оба плеча болели так, будто что-то было сломано, ноги походили на лапшу. Хотя синяки немного посветлели. Немного. Теперь они стали темно-синего цвета, переходя в желто-зеленый вместо свежего темно-красного. Ванные творили чудеса.
Я все еще стояла на месте, смотря на себя через полосу, которую я протерла на зеркале от конденсата, когда кто-то постучал в дверь раздевалки.
Дрю! Ты здесь?
Это был Грейвс.
Черт! Я смотрела, как мои глаза расширились и рот открылся, и хотела, чтобы у меня было непроницаемое лицо.
Да,крикнула я в ответ. Мои раненные губы сомкнулись, но они все еще были нежными и опухшими. Я оттянула ворот футболки, вздрагивая от удара, синяки проходили вверх по плечу.Иди. Я тебя догоню,как только пойму, как тебе это объяснить.
Ни в коем случае. Сейчас я на дежурстве. Бенни и Леон были созваны для чего-то,дверь приоткрылась еще немного, но он не заглядывал внутрь. Отголоски устрашающе отскочили от синей плитки, разделились в конце душевых кабин и затихли поверх пузырей «неводы» в заполненных ваннах.Ты опоздаешь! Ну, давай же!
Просто иди!мой голос сломался. Я повернула до отказа кран с холодной водой. Возможно, она сняла бы часть опухоли, и заглушила бы то, что он хотел сказать.
Мне следовало бы знать лучше. Потому что он ударил по двери, и та отпечаталась с другой стороны.
Ради Бога, неужели ты не можешь прийти вовремя, хотя бы раз в своей...его ботинки скрипнули, когда он остановился. Я схватилась за оба края белой фарфоровой раковины и потрясла головой, чтобы волосы скрыли лицо.Дрю?
Мои суставы стали белыми, а ноги совсем отказались поддерживать меня. Так значит Спиннинг не сказал ничего. Или если сказал, то Грейвс не обратил никакого внимания.
Он коснулся моего плеча. Я вздрогнула.
Его покинуло дыхание, как если бы это его избили. Он уставился на отражение в зеркале, где мог видеть мое покрытое синяками лицо.
Господи Боже.
Все не так плохо,солгала я и отшатнулась от него. Хотя он схватил меня за руку быстрее, чем следовало бы. Я уже забыла, каким он стал быстрым. Его пальцы вцепились в меня, и я издала короткий стон боли, поскольку под ними был свежий синяк.Грейвс...я подбирала слова, чтобы заставить его понять. Нам надо уезжать. Пожалуйста, послушай меня в этот раз.
Кто?он почти встряхнул меня, в его словах слышалась глубокая вибрация, характерная для командного голоса лупгару. Оборотни использовали свое альтер эго, чтобы покрыться мехом и стать сильнее, но кто-то, наполовину отмеченный и привитый от укуса оборотня, как Грейвс, использует свою сущность по-другомудля мысленного господства. Я видела, как он сдерживал целую комнату гневных оборотней, разговаривая таким голосом. Я видела, как он прижимал к земле оборотня лишь силой своего желания.
Он был полон сюрпризов, мой мальчик-гот!
Пар рассеивался в воздухе в форме острых зубов и острого носа. Я оторвалась и вытащила свою руку, свежий синяк расцветал на фоне старого.
Ой!
Он выпрямился, плечи напряглись под черной тканью его плаща.
Кто?
Его «кто?» прозвучало, как совиное «ууу». Мысль ударила меня ненадежным, колеблющимся, паническим весельем. Я с трудом проглотила смешок, который чувствовался, как рыдание.
Грейвс, мы должны убраться отсюда. Пожалуйста! Давай просто уйдем!
Потому что я знала кое-что еще; я это знала, даже когда мы избивали друг друга. То было ее слово против моего, и она бы не пришла сюда без хорошей истории, которая прикрыла бы ее задницу. Тот факт, что Спиннинг все видел, не убедит Совет: он был оборотнем.
Не дампиром.
Кроме того, вы никогда не должны говорить о таком первыми. Это не кодекс отца. Это кодекс детей, изучаемый каждый день за ланчем и переменой. Анна смогла бы нарушить его: она была взрослой, даже при том, что выглядела как я.