Играя на дороге в пятнашки с другими водителями, я быстро двигалась в сторону Олимпийского проспекта и размышляла ни о чём и обо всём сразу. О том, что «Дуа» это моё школьное прозвище, образованное от моей грузинской фамилии Тодуа. Мама, редкая по красоте грузинка (а у настоящих грузин только светлые глаза и светлые волосы) назвала меня Катя Екатерина, уверяя всех и каждого, что это имя носили только красавицы, королевы и святые.
«И ещё грешницы», с некоторых пор мысленно добавляла я. Впрочем, «грешить» я начала скорее поздно, чем рано. Мой первый «грех» случился со мной в шестнадцать лет, за полгода до того, как от рака сгорела мама. Отчаявшись от мрачного ожидания неизбежного конца любимого мной человека, я безвольно отдалась своему однокласснику, который был моей первой детской влюбленностью. Игорь стоял со мной на похоронах, когда в землю опускали обитый красным гроб, и преданно оставался рядом ещё год. Потом наши отношения сами собой сошли на нет, потому что дружба, увы, сломалась, а любовь, потоптавшись на обломках полудетской связи, замешанной на благодарности и тоске, ушла, так и не случившись.
Следующий «грех» произошёл у меня ровно через полтора года. Синеглазый Серёжа был братом моей институтской подруги. Из жарких, совсем не братских объятий родилась настоящая страсть и такая же ревность, которая у мужчин обычно сопряжена с отчаянием, а у женщин с предприимчивостью. Устав от ежедневных объяснений на тему: «Почему ты ему улыбалась?», «Кто тебе звонил?», «Где ты была?», я не придумала ничего лучше, как устроить дикий, злой и недостойный гордой фамилии грузинских предков скандал, и удалилась в будущее, уже манившее меня обложками глянцевых журналов. Нет, дело было не в поиске лучшей доли просто к тому моменту я уже начала сниматься в рекламе свадебных платьев, восхитительного белья и дорогих автомобилей и связала свои ночи с симпатичным шведом фотографом престижного модельного агентства.
История профессиональных съёмок, подиума и «любви» закончилась через два года, когда агентство стало напоминать миниатюрное эскорт-бюро в стиле Листермана, а мой любимый вести странные речи о том, что было бы неплохо снять хоум-видео: «Нужно всё попробовать, пока ты красива и молода. Хочешь, я покажу тебе некоторые наши с тобой сеты?»
Увидев то, что наснимал Бьорн, я проплакала полночи. Как девушка не только красивая, но и умная, я утром собрала свои вещи, забрала все свои (и его негативы) и навсегда выкатилась из его студии, показав шведу на прощание средний палец руки, и, пообещав, в случае чего, нажаловаться своему папе.
Последним моим «грехом» стал Дима симпатичный тридцатилетний разведённый шатен Дмитрий Бергер, заглянувший в бюро переводов, где я подвизалась в качестве карманного полиглота. Диме был нужен мультиязычный переводчик на техническую литературу. Начальнику бюро переводов было проще предложить меня, знавшую три языка. К слову, иностранные языки я учила с лёту. Правда, этот мой дар Бог ещё при моём рождении обменял на мою полную беспомощность в математике, о чём Димка тогда не догадывался. Как и не знал и о том, что моей единственной и безусловной любовью на все времена оставались лишь книги.
С раннего детства я очень любила читать. «Унесённые ветром», «Театр», «Гордость и предубеждение» стали моими первыми друзьями, а Скарлетт ОХара, Джулия Ламберт и Элизабет Беннет героинями на все времена. Правда, до того, как это случилось, я написала свой первый роман, который назывался «Любовь зла». За этим «творчеством» последовали «Любовь зла-2», «Любовь зла-3» и даже «Любовь зла-4». Те рукописи я под огромным секретом показывала только маме. Мама хвалила меня, и лишь спустя многие годы, уже будучи первокурсницей Литературного института имени Горького (выпускниками которого, к слову, являлись Евтушенко, Симонов, Пелевин и поэт Николай Глазков) я смогла по-настоящему оценить мамину улыбку и то, как она забавно покусывала внутреннюю сторону щеки, читая мои «нетленки». После смерти мамы моими преданными читательницами были только подруги. Дима же оставался к моему творчеству совершенно равнодушен, что не мешало мне любить его, искренне и верно.
И вот теперь я, продираясь сквозь светофоры и пробки, двигалась к дому Димки, памятуя о том, что в моей сумке сюрприз для него: пара нарядных буклетов с образцами обручальных колец, выбранных мной в «Меге».
А ещё я размышляла о том, что моя первая книга, которую я очень хотела издать к нашей с Димкой свадьбе, наконец, закончена. Осталось только передать рукопись корректору и подобрать издательство.
Но сначала мне предстояло решиться на довольно рискованный шаг, подсказанный мне Бергером. Вчера поздно вечером, когда я, устроившись рядом с ним, втолковывала ему, полусонному, какой хороший роман о любви я написала, Дима предложил мне сначала разместить книгу на самиздатовском сайте.
Катя, прежде чем набивать шишки с крупным издательством, посмотри, что читатели скажут.
В любовной литературе Бергер, был, что называется, ни бум-бум, но в продвижении своего дела он съел собаку. Пока я колебалась, Дима, словно подслушав мои мысли, усмехнулся:
Знаешь, Катя, откуда я этому научился? Он прочертил пальцем ласковую дорожку на моём обнажённом плече. Я подперла рукой голову, следя за тем, как теплая ладонь Димки начала привычное, плавное скольжение к моей груди, укрытой за атласом пижамы:
Нет. Ты никогда не рассказывал.
Я написал буклет о своей фирме и показал его не друзьям, а своей, теперь уже бывшей жене. А Алла посоветовала мне обкатать моё «сочинение» на небольшой группе заказчиков, потому что клиенты это всегда критики. А твои читатели это тоже критики, Катя. Вот поэтому я и рекомендую тебе разместить рукопись на каком-нибудь мало известном сайте. К примеру, на самиздатовском портале Германа Дьячкова. Я там пару раз интересные книги находил. И ещё, мой тебе совет: возьми себе псевдоним.
Зачем? удивилась я. Я не стесняюсь того, что я написала.
Это хорошо, кивнул Димка. Но, видишь ли, если твоя книга читателям не понравится, то это скажет о том, что первая книга не вышла и её придётся переписать и дорабатывать. Вот поэтому имеет смысл спрятать свою фамилию.
К слову, Димка свою фамилию не любил и на визитках фигурировал исключительно, как Дмитрий Гер владелец сервисного центра «Volkswagen».
Как насчет Дуа? подумав, спросила я.
М-м, не знаю На мой взгляд, на обложке это не прозвучит Катя Дуа. Ду-а, Димка медленно вывел на моём плече изящную финтифлюшку, которую неожиданно закруглил буквой «О», чем и подсказал мне идею.
DUO лучше? Я вскинула на него глаза.
А это что означает? Димка даже руку убрал.
Ну, роман же о любви? А duo означает дуэт. Или нас двое. Как ты и я. Я сама потянулась к своему жениху.
Отлично, мурлыкнул Бергер. Ну что, отметим рождение новой литературной звезды?
О да! Сделав страстное лицо, я нырнула ему на грудь.
Вот так и появилась на свет автор книг, Катя DUO».
Глава 2. Титульный лист
Титульный лист одна из первых страниц книги, предваряющая текст произведения. На титульном листе размещаются имя автора, название книги, место издания, и т. п.
17 мая 2016 года, вторник 20 мая 2016 года, пятница.
1.
«В полседьмого утра обнаруживаю себя на разгромленной кухне Дьячкова. Открыв холодильник, ищу холодный сок или воду. Моё внимание привлекает непочатая бутылка «Боржоми», заправленная в белый пластиковый карман дверцы. Выхватываю бутылку, сворачиваю пробку, делаю несколько жадных глотков. Оглядываюсь. Квартира Дьячкова сейчас очень похожа на дешёвый почасовой отель, а я на его постояльца. Ещё бы: я стою у холодильника в одних трусах, а на диване валяются мои брюки, пиджак и рубашка, правый носок (а где левый?) и потерянный моей «зайкой» кружевной розовый лифчик. Картину вчерашней пьянки довершают разбитый бокал, чипсы и сломанная сигарета, прилипшие вместе с осколками к залитому «Pepsi» полу.
Морщась от отвращения, иду в ванную. Выдавливаю на палец островок зубной пасты, тщательно чищу зубы и разглядываю себя в зеркале. Мда, хорош Зелёное от бессонницы лицо, карие глаза с треснувшим в уголке сосудом, под глазами синие круги, на шее бордовый засос. Одним словом, на лицо (и на лице) вся медицинская палитра нездорового загула. Хоть на передачу к Малышевой иди и с трибуны объявляй, что нельзя пить, курить и трахаться. «Докатился, Соболев?» моё отражение укоризненно глядит на меня.
А я спрашиваю себя, почему я снова встречаю утро среди несвежих вещей, ненужных друзей и унизительных мыслей о том, что моя жизнь понемногу превращается в полное дерьмо? Признаваться в этом себе мне ужасно не хочется, но моя душа, застёгнутая на все пуговицы, уже давно гниет без свежего воздуха. Но у открытого сердца есть один существенный недостаток: в него слишком легко плюнуть.
Набираю воду в ладони, долго и тщательно полощу рот. На прощание показав зеркалу фак, выхожу на кухню. Быстро натягиваю несвежую рубашку, прихватываю сумку, оставленную в прихожей. Проверяю, здесь ли две копии договора и диск с базой данных, которые я вчера успел отобрать у ещё трезвого Дьячкова. Убедившись, что я ничего не забыл, хватаю пиджак, обуваюсь, достаю iPhone и пишу смс: «Гер, утро! Не забудь, в 16:00 встречаемся у юристов».
Теперь точно всё. Продвигаюсь к двери.
Доброе утро, ты уже встал? слышу позади загадочное.
«Нет, это я оделся, чтобы лечь спать», так и подмывает сказать в ответ. Оборачиваюсь: подруга моей «вчерашней», брюнетка Наташа стоит в безразмерной футболке (видимо, выданной ей Германом для девичьих походов в ванную) и, опираясь на косяк двери, ведущей в комнату, внимательно на меня смотрит.
Ага, доброе. А ты чего поднялась?
«Вернее, какого чёрта?»
А я пить захотела.
Наташа отлепляется от косяка, выскальзывает из тапочек и придвигается ко мне. Видимо, «зайка» ещё не догоняет, что вечер любви закончился, а серое утро развело нас с ней, как мосты в белые ночи в Питере.
Ты уже уходишь, Артём? А может, мы кофе выпьем? Я хорошо кофе варю. Гораздо лучше, чем в «Стокманн».
«Намёк? Предложение переспать?»
Правда? Жаль, но не получится. Я отпираю дверной замок. Видишь ли, у меня сегодня мать с дачи возвращается. А у неё ключей от квартиры нет.
Но я вру: приезд моей мамы это мой железобетонный способ быстро сваливать по утрам, самый надёжный вариант, чтобы не звать к себе «заек», не провожать их домой и не делить на двоих одно такси. Чтобы обрывать все связи вот так, быстро и мимоходом.
Мы ещё увидимся? Наташа трогательно складывает губки бантиком. Ты позвонишь Оле?
Безусловно, снова вру я. Наташа что-то ищет в моих глазах. И, очевидно, находит, потому что отводит свои и говорит:
Ладно, Артём. Я всё поняла и я ничего не скажу Ольке Смешная она: нам обеим всегда нравились такие, как ты, только я уже тёртая, а Олька каждый раз надеется на продолжение. А продолжения никогда не бывает Не будет его и в этот раз Ну что, я угадала?
Наташа грустно смеётся. А я думаю, что вчера я был трижды прав, когда хотел её для себя. Красива, умна, ненавязчива такая могла бы меня понять, не строя особых иллюзий. Такая точно знает, когда наступает конец всем отношениям без обязательств. Но сейчас даже это невозможно, и мне остаётся только кивнуть Наташе:
Ты всё правильно поняла, зайка. Не обижайся. И, пожалуйста, закрой за мной дверь.
Не дожидаясь лифта, сбегаю по лестнице вниз.
Распахиваю дверь подъезда и оказываюсь на улице. Глотнув чистый воздух, ещё не загаженный выхлопами машин, выдёргиваю из кармана мобильный, ищу в «иконках» «Яндекс. Такси». Вызываю машину. Диспетчер сообщает, что жёлтый «Форд» подъедет через десять минут. В ожидании такси присаживаюсь на низкий зелёный заборчик, окружающий периметр сине-белой пятнадцатиэтажки Германа. Тупо рассматриваю заброшенную детскую площадку, шоколадного питбуля, с остервенением роющегося в красно-жёлтой песочнице, и хозяина пса пузатого чувака с поводком на шее. Мужик равнодушно следит за гадящей собакой, отхлёбывает пиво из банки, затягивается беломориной и периодически сплёвывает сквозь зубы, целясь в бордюр песочницы. Сделать бы ему замечание или просто закатать между глаз за такое свинство, но вместо этого я вытаскиваю из кармана «Rothmans» и закуриваю. Закашлявшись, давлю в горле противный никотиновый ком, сплёвываю на асфальт и спрашиваю себя, когда я так изменился? И отчего теперь всеми моими действиями руководят только похоть, расчёт и чувство самосохранения? Неужели я стал другим в тот день, когда выбрал себе не ту женщину?
Говорят, измена всегда касается супругов, и никогда третьего. 7 июля прошлого года я вывернул эту истину наизнанку и смог убедиться лично, что измена всегда остаётся изменой, чем бы её ни объяснили. Но если первая измена это как выстрел в упор, то вторая тот самый случай, когда ты ничего больше не чувствуешь, потому что ты уже мёртв. От шелухи скорбных мыслей меня освобождает шорох шин подъехавшего такси. Забираюсь на заднее сидение «Форда», видевшего и лучшие времена.
Доброе утро. Маршрут тот, что указан? Водитель жизнерадостно улыбается мне прокуренными зубами.
Тот же, сухо киваю я. Авиационный переулок, дом восемь. И если можно, то побыстрей. Дорогу знаете?
А навигатор на что? Вообще, если б не это устройство И тут бомбила заводит утомительный монолог о полезности технологий, о том, что погода в Москве не задалась, что хороший телефон стоит дорого, что автобусы подрезают и что у «водилы» жена и двое детей в Ульяновске, которых надо кормить, и
Простите, прерываю его изыскания я, не возражаете, если мы просто помолчим? Мне поработать надо.
Таксист обиженно умолкает и демонстративно включает радио.
Достаю из сумки наушники и, игнорируя звуки долетающего до меня разухабистого шансона, погружаюсь в мысли о том, каким будет мой портал, когда я откуплю его у Дьячкова. Детище Германа носит сейчас простое и безыдейное имя «ЛитСам». Это то, что всегда меня раздражало. Ещё бы: в нашей стране примерно сорок литературных сайтов имеют в своём наименовании корень «лит», ещё сорок местоимение «сам». Причем, выглядят эти порталы, как клоны, выращенные в одном инкубаторе. Убедиться в моей правоте не сложно, достаточно сравнить все сайты с точки зрения структуры и подхода к авторам.
Итак, авторы Раньше мы были самой читающей нацией теперь стали самой пишущей. Но мой личный хит-парад самиздатовской глупости возглавляет писательская страница, в логике которой может разобраться только человек, любящий постигать невозможное. Вот скажите, зачем вообще нужна автору эта страница? Чтобы дать читателям полный перечень своих книг или чтобы самовыразиться, рассказав, где он (автор) родился, крестился, чем живёт и что любит?
Структура портала Её венчает вторая «любимая» мной тема под названием жанры. Угадайте, какой раздел на самиздатовских сайтах лидирует по количеству читателей? Детективы? Любовные романы? Современная проза? Да бросьте! Это силовой секс, обманчиво названный эротикой, потому что восемьдесят процентов этой, с позволения сказать, прозы, затмевают собой даже качественное шведское порно. Впрочем, порево, написанное для женщин, доставляло бы и мужчинам, если б не было снабжено слезоточивым сюжетом и постоянным головняком, выпадающим героине на голову. В общем, можно до бесконечности развивать эту скользкую тему, неведомо, как и когда ставшую героином для женщин, но я в ближайшие же дни собирался раз и навсегда закрыть эту оргию на своём сайте, потому что авторами я видел не тех, кто «доставляет», а тех, кто мог приносить мне деньги, не играя на респектабельности.
Отдельной строкой стояла работоспособность портала. И эксергия сайта определялась не готовностью 24х7х365, а прослойкой действующих писателей и читателей. Сайт Германа заключал в своих недрах примерно сто тысяч авторов, причём постоянно писали и публиковались лишь пятьдесят процентов. Отбросив пиратов, а также «семейных» авторов с читательским кругом в пять человек, я получал примерно тридцать пять тысяч авторов. И это количество для меня обозначало не людей, а цифры показатель рентабельности, к которому примыкал ещё один пласт прослойка активных читателей.
Вот здесь надо сразу отделить зерна от плевел то есть изолировать активных читателей от троллей. Понятие «тролль», кстати, образовано не от персонажа книг Роллинс, а от английского «троллинг», то есть ловли на блесну. И если активный читатель за год прочитывает примерно триста книг, то тролль, взращённый блогами, входит на портал только с одной целью: спровоцировать автора на эмоциональную перепалку. Вычислить этот зубодробительный контингент легко. Дело в том, что существует специальное программное приложение, которое опознаёт пользователей, болтающихся на форумах и активно пишущих «комменты».