Зинаида Гиппиус
Детский взор («Воспоминания кстати»)
Шуми Марица
Окровавленна,
Плаче вдовица
Люто ранена
I
Все слышу, как это повторяют, и еще дальше, длинно, запомнить не могу. Мне седьмой год или около того, но, постоянно обретаясь среди взрослых, я с интересом отношусь к их делам; стараюсь выяснить смысл этих дел и течение. Я уже знаю по опыту, что многочисленные и беспорядочные вопросы, обращенные к кому попало из взрослых, бесполезны; у меня есть какая-то неуловимая для собственного ума, но определенная система спрашиваний.
Однако в последнее время все так запуталось и заволновалось, что мои вопросы делаются чаще и настойчивее.
Маму и папу я пока оставляю. Кроме них есть бабушка, но она ничего не знает про теперешнее, а только про старое, про святых и светопреставление. Есть няня, она меня не удовлетворяет. Остается Аглаида Павловна, недавно поступившая гувернантка. Я ее не боюсь и не ненавижу, как других гувернанток; все ее называют институткой и «восторженной»; ко мне она не пристает, предложила раз быть с ней на «ты» и звать «Агой», но отказ мой приняла покорно. Мне нравится, что она все больше с мамой и «обожает» ее.
За эту Аглаиду Павловну я и принимаю на уроке и чистописание.
Уж война теперь? спрашиваю как бы вскользь. Друг с другом?
Как это «друг с другом?» вскипает Аглаида Павловна. Что это такое? Точно вы не знаете, что у нас война с турками. Это варварский, нехристианский народ, угнетающий наших братьев.
Я не совсем понимаю, несколько смущаюсь.
Каких братьев?
Ах, Боже мой, братушек, славян, болгар, сербов, румын (Отлично помню, что Аглаида Павловна назвала и румын). Турки владычествуют над ними и беспощадно вырезают их. Понимаете? Наших братушек. Вся Россия слилась в одном порыве и вместе со своим Ангелом-Освободителем выступила на защиту кровных против турок, понимаете?
Конечно, понимаю, говорю я угрюмо, хотя еще ничего не понимаю. Ну, а Марица окровавленна, кто это?
Песня, песня братушек, река в Болгарии Марица, башибузуки убивают несчастных болгар, бросают трупы в воду, и вода делается красная. Русские победят этих зверей, возьмут болгар из-под их власти. Это святой подвиг. Вы видели на картинке башибузуков? Такие черные, с большими носами, с нависшими бровями, страшные? Они у турок считаются самыми зверскими, самыми сильными.
Я вспоминаю картинку и подпись. Страх овладевает мною.
А у нас нет башибузуков? спрашиваю я не без надежды.
Аглаида Павловна улавливает смысл вопроса и возмущается.
Господи, да Боже сохрани! Наш солдатик всех башибузуков должен победить!
Я хочу верить, но с одной стороны «сильный башибузук» (и слово-то страшное), а с другой «солдатик» Погружаюсь в размышления; отчего одни «братушки», а другие «турки»? Отчего турки злые, а мы добрые? Что будут делать солдатики с «братушками», когда их отнимут у турок?.. Аглаида же Павловна спешком, скороговоркой продолжает что-то говорить интересное, но я сразу не в состоянии разобраться, потом.
Входит мама. Улыбается. Смотрит на Аглаиду Павловну.
Ах вы, патриотка! Опять о войне?
Я знаю, что Аглаида Павловна кончила в Петербурге (мы живем в Харькове) Патриотический институт, и потому слово «патриотка» меня не удивляет. Но Аглаида Павловна кидается к маме:
А вы разве не патриотка, дорогая, дорогая! Ведь мы все теперь, все заодно, вся Россия, как одна душа, за святое дело!..
С меня довольно. Ухожу в бабушкину комнату разбираться в узнанном в болгарах, башибузуках, патриотах и солдатиках. Кое-что, быть может, пояснит и бабушка.