Артур Грабовски
Артурито
Мы с Юлием сидели в летнем кафе в Мадриде. Стоял умеренно-жаркий день из тех, которые обманчиво хороши, пока светит солнце, но, стоит ему сесть, как ты жалеешь, что не захватил с собой хотя бы легкой куртки. Оба мы откровенно маялись в этом не самом интересном городе. Юлий из-за очередного внутреннего кризиса, я из-за прилипчивого испанского любовника, который за одну совместную неделю успел мне осточертеть, если не сказать хуже.
Он называет меня Артурито! жаловался я, прикуривая новую сигарету. Мне что десять лет?
Что-то знакомое, Юлий нахмурился, глядя мимо меня на залитую солнцем улицу.
Ок, все круто, впервые в истории не твое, а мое имя! распалялся я все больше. И теперь я понимаю, как обидно было тебе в бытность Юли, Юленьки и Юляши, но мне глубоко за тридцать я вовсе не Артурито!
Это же местный колорит, Юлий все еще хмурился, Федерико, например, Энрико
Я же зову его Фернандо, а не Федей ради колорита!
Вспомнил! Юлий неожиданно хлопнул ладонью по столу. Артурито, ну точно! Ты забыл, что ли? Не верю!
И я тут же вспомнил.
Этот Артурито был не первым в моей жизни. Точнее, я-то был первый раз Артурито, а вот имя это уже случалось. Действительно, и как я мог забыть? Мгновенно жаркий и сухой Мадрид сменился у меня промозглым мокрым Питером. Темная арка, жуткий шум от барабанящего по железному козырьку дождя, какое-то неопределенное время суток то ли вечер, то ли уже ночь, третья распитая бутылка Блейзера, много пива, споры наполовину на английском, наполовину на русском.
Приехавших откуда-то из-за бугра парней принимал Юлий и его дружбаны, я туда затесался случайно очень хотелось выйти из дома тем вечером. Меня терзала безответная влюбленность, потерянная работа, и вообще все было как-то до обидного паршиво.
У иностранцев был один день. Они мужественно вытерпели Эрмитаж, все достопримечательности, шаверму и вот после всего этого выпивку в жутких условиях. Тогда нам, конечно, эти условия таковыми не казались. Была какая-то причина, по которой нельзя было пить в более приличном месте. Скорее всего отсутствие денег и этого самого места. Не помню. Помню только, что иностранцев было трое, а нас, кажется, четверо. Из этих троих одного я сразу определил как футбольного фаната у него висел какой-то яркий шарф на шее, а поверх него еще один уже Зенитовский. Второй чувак был какой-то тоже типичный громко ахал, смеялся и вообще выражал эмоции не по-русски. Помню, меня тогда это раздражало сверх меры. Особенно поведение Юлия, который как-то очень легко европеизировался и ахал, смеялся так же. А еще перебивал, говорил, не затыкаясь, курил, пил и перетягивал все внимание на себя. Последнее он вообще очень любил, но тогда я не понимал всей прелести такого товарища рядом. Я тогда вообще был не в духе. Юлькины друзья вторили ему, каждый с пивом, которым запивался Блейзер. Все, включая меня, стояли уже не слишком ровно.