Курочкин и вправду выглядел неважнецкий худой, измождённый, с потемневшей от загара кожей, постоянно подкашливающий в кулак, да ещё и разводы на шее и руках от угольной пыли.
- Где же ты работаешь, что так устаёшь? - спросил Васильков.
- Грузчиком, на станции Дягилева, ну в основном вагоны разгружаем с немецкой контрибуцией, станки, оборудование, сырьё. Иногда уголек подвозят, вот я прихожу домой еле живой. - он пригласил всех троих гостей в дом, представил супруге и двум дочкам, подросткам.
Так за разговорами они и уселись за стол.
- У нас тут, намедни на станции НКВДшники отчудили, - весело рассказывал Курочкин. - Пленные немцы работали на ликёроводочном, что по улице Павлова, а конвой так наугощался в разливочном цеху, что попадал и оружие потерял.
- Ты что? - подивился майор. - Неужто такое возможно?
- Возможно, Александр Иванович. Это же не наша разведка, где дисциплина и сознательность. Так самое смешное знаете в чём? Ни один немец не сбежал, скажу больше - от работ, в положенную норму времени, фрицы собрали оружие, подхватили под руки своих конвойных, прошли через весь город и аккуратно доставили их в лагерь. О как! - Курочкин замолчал и достал из шкафчика бутылку водки.
Его супруга, Анастасия, улыбчивая женщина, с румяными щеками, хлопотала вокруг гостей, выставляла на стол нехитрую закуску - варёный картофель, свежие огурцы, зелёный и репчатый лук, хлеб. С прошлого вечера, в квашне, выстаивалось тесто, из которого хозяйка намеревалась испечь хлеб, а посреди избы отбрасывала красные всполохи русская печь.
Глядя на всё это Васильков вдруг покраснел и проклял свою недогадливость - «Чего же я, дурак набитый, продуктами не разжился, прежде чем ехать к боевому товарищу. Надо же было хотя бы консервов раздобыть в коммерческой бакалее».
Выпив по глотку и скромно закусив, сыщики попросились перекурить. На крыльце Курочкин с радостью составил им компанию. Здесь то Александр и рассказал ему, для чего они приехали из столицы. Он связал смерть Точилина, в провальной операции разведгруппы под Рыльском, грабежи в Москве и свежее убийство подполковника Климентьева в Гончарном переулке. Не забыл и об отрезанных пальцах.
Выслушав своего фронтового командира, потрясённый Курочкин,тут же предложил ему любую помощь в раскрытии злодейских преступлений:
- Это меня, как ни крути, тоже напрямую касается. - возмущённо проговорил он и показал обрубок указательного пальца.
Васильков приобнял его за плечи и сказал:
- Нам нужна информация о Точилине. Припомни всё, что он тебе рассказывал о своей работе в Подольском угрозыске. Если в твоих воспоминаниях окажется что-то важное для следствия, то это станет неоценимой помощью с твоей стороны.
Они за тушили окурки и вернулись к столу. Курочкин глотнул водки, закусил свежим огурцом, помолчал, глядя в окно, и начал вспоминать. Рассказ его вышел долгим, Васильков и не заметил, как минутная стрелка дважды обернулась по циферблату.
Прощались они, когда небо утратило светлые краски, а вдоль пыльных Рзанских улиц зажигались редкие фонари.
- Нет дружище, ночевать не останемся, - сказал Васильков и обнял однополчанина. - Вот разберёмся с обнаглевшими бандитами и обязательно наведаемся к вам в гости, вместе с Иваном.
- Обещаешь, Александр Иванович? - Курочкин вытер слезу.
- Обещаю сержант. Кстати, я то теперь знаю где ты живёшь, а ты давай ка, запиши мой адрес, на всякий случай.
Бывший ротный достал блокнот с карандашом и двумя строчками обозначил свои московские координаты.
- Случится оказия обязательно заезжайте, всем семейством. Я вас со своей супругой, Валентиной, познакомлю.
Через минуту сыщики тряслись по неровным дорогам, держа курс на Северный пригород. Проехав Коломну, водитель Эмки, пожилой старшина, немного сбавил скорость, обернулся и негромко сказал:
- Уснул ваш паренёк то.
- Сморило его, - Васильков улыбнулся. - Закружились мы в последние дни, совсем нет времени для нормального отдыха.
И по возрасту, и по опыту работы Костя Ким был самым молодым сотрудником в группе. Несмотря на восточную внешность, он родился и вырос в Москве. Едва началась война, как парень, вместе с одноклассниками, отправился в районный военкомат с твёрдым намерением записаться добровольцем в Красную армию и получил отказ. Ведь на тот момент ему не исполнилось и шестнадцати. Тогда он добился зачисления в отряд по тушению пожаров, вспыхивавших в столице, после каждой ночной бомбардировки. Так и боролся с фашистскими зажигалками на крышах многоэтажных домов, пока не закончил в сорок третьем году среднюю школу. Прихватив аттестат, в котором не было ни единой тройки, он в радостном возбуждении опять наведался к военному комиссару, но как и двумя годами раньше, получил отказ. К тому времени положение на фронтах выровнялось и семнадцатилетних уже не призывали. Костя был ужасно расстроен, от отчаяния в его голову лезли самые нелепые мысли, вплоть до самовольное отправки на передовую.
Уберёг парня случай. Тут же, на выходе из военкомата, Ким едва не сшиб с ног статного мужчину в офицерской шинели без погон и извинился, после этого они разговорились. Мужчина выглядел строгим, но располагал к себе какой-то отеческой добротой, мягкостью. Он поинтересовался причиной плохого настроения молодого человека.
Костя честно признался:
- Мои, кроме мамы, все на фронте. Отец, два старших брата. Я хочу вместе с ними родину защищать. Два года порог этот вот обивают, а военком ни в какую - то приказывает окончить школу, а когда я приношу аттестат заявляет, мол, приходите после совершеннолетия.
Настойчивость и искренность юного Константина мужчине понравилась. Он заглянул в его аттестат зрелости, справился о здоровье и сказал:
- Мне поручено сформировать экспериментальный курс из дисциплинированных, здоровых и образованных молодых людей, для обучения в центральной школе милиции НКВД СССР. Их будущая служба, конечно не фронт, но задачи, с которыми столкнутся выпускники, тоже не сахар. А самых толковых ребят направят работать в уголовный розыск.
- Ну как? Убедил?
Ким попросил на раздумье сутки, он посоветовался с мамой и на следующий день принёс Аркадию Дробышеву, так звали мужчину в офицерской шинели, рапорт о зачислении на экспериментальный курс. Ровно через год, Константин блестяще окончил школу милиции в числе самых достойных выпускников. Ему было предложено проходить дальнейшую службу в рядах сотрудников московского уголовного розыска.
Эмка подпрыгнула на дорожной кочке. Васильков очнулся от раздумий, поглядел вперёд, заметил широкую россыпь жёлтых огней.
- Москва? - спросил он.
- Нет, Александр Иванович. Бронницы, - пояснил шофёр. - От них ещё верст сорок, тогда уж и Москву увидим.
Старцев ждал возвращение Василькова и Кима из Рязани.
- Ну вот, наконец-то! -воскликнул он, завидев в дверях подчинённых. - Не зря хоть съездили?
Те устало бухнулись на стул.
Константин вынул из офицерской планшетки и передал Александру блокнот, в котором тщательно фиксировал все показания Курочкина:
- Не зря Ваня, не зря, - ответил Васильков и вымученно улыбнулся. - И Курочкина нашли. Кстати, привет тебе от него огромный. И сведениями разжились.
- Жив здоров значит наш сержант?
- Работа сильно выматывает, а в остальном порядок - жена хорошая, две дочки подрастают, домик с участком.
- Рад за него. Ну рассказывай о деле или может чайку с дороги?
- Нет, чай потом. Слушай. Я же тебе, по моему говорил, что Точилин до войны работал в угрозыске?
- Да, помню такую информацию.
- Так вот, незадолго до гибели, Точилин поведал Курочкину о том, как охотился вПодольске на одного лютого бандита, по кличке Хирург.
- Постой, постой, в Подольске говоришь? Старцев насторожился.
- Да. Ды ведь Подольское артиллерийское училище заканчивал, верно?
- Верно, только о Хирурге никогда не слышал. Я тогда всё больше артиллерийскими орудиями интересовался, а не бандитами.
- Кто же это такой? Не припомню. В наших делах не проходил.
- Прозвище этот бандит получил за традицию отрезать всем врагам и тем, кто ему не нравился, по две фаланги правого, указательного пальца.
- Ага. Это значит чтоб те, никогда не смогли нормально пользоваться огнестрелом?
- Видимо так. Ну и в назидание, на будущее, так сказать, он отрезал пальцы конкурентам, несговорчивым артельщикам, у которых вымогал деньги и даже сотрудникам правоохранительных органов. Попал под раздачу и Точилин, был ранен в перестрелке с бандитами, а когда очнулся указательного пальца на правой руке не было. А поймать этого хирурга Точилин так и не смог. Незадолго до войны, тот внезапно исчез из Подольска.
- Да Отпетый был негодяй, - сказал Старцев, вытряс из пачки папиросу и традиционно постучал гильзой по спичечному коробку. - Вроде все складно Саша, только связи не вижу. Допустим, этот чертов Хирург, когда-то и вправду отхватил Климентьеву фаланги на пальце. Только нам что с этого? Нам нужен тот, кто полоснул его ножом по горлу, а хирург что? Может его и в живых давно нет.
Васильков немного растерялся:
- Я полагал, связь имеется, - сказал он. Допустим, на первый раз хирург отсекал недоброжелателю или строптивцу пол пальца. Это служило предупреждением, а если этот человек попадал в поле зрения бандитов второй раз, то хирург с ним жестоко расправлялся - перерезал ему горло.
- Эка ты загнул. Сдаётся мне, что слишком уж масштабно ты мыслишь Саша, - Иван покачал головой и начал загибать пальцы, во-первых: из этой версии следует, что хирург каким-то образом попал к немцам и довольно быстро дослужился до фельдфебеля. Во-вторых: звёзды на небе должны были сойтись так, чтобы Точилин, в лесах под Рыльском, вторично повстречался нос к носу с этой сволочью, уже переодевшейся в фашистский мундир. И наконец, в-третьих: это была бы преотличная версия, если бы за Хирургом числилось хотя бы одно подобное убийство. В архивных документах МУРа, за последние три-четыре годах, ты такого точно не сыщешь. Вот ежели поворошить область то - Иван подхватил тросточку и попыхивая папироской в задумчивости прогулялся по кабинету, потом вернулся к подоконнику затушил, окурок в пепельнице и сказал. - К тому же из твоей версии следует, что после службы у фашистов, Хирург каким-то образом тайно вернулся в родные края, снова организовал банду и опять наткнулся на старого знакомца, то есть Климентьева. Очень запутанная, сложная схема. Не находишь?