Чёртово горло
Вага река быстрая, пороги бурные, камни острые торчат. Но не так надводные опасны, как те, что под водой. Особенно в одном месте досталось новгородцам.
Это место называется Чёртово горло, объяснил Головня. Сколько здесь людей погибло, и не пересчитать!
Перед Чёртовым горлом привал устроили. Воины отдыхают, а Никита на порог ушёл с Матвейкой. Мальчик из сосновой коры выстругал маленькие лодочки, как Головня наказал, и у порога к воде спустился. Никита встал на бугор, чтоб весь порог видно было. Сначала просто на воду и камни смотрел, а потом скомандовал: «Пускай, Матвейка, кораблик!»
Подхватило течение сосновый челночок, вытянуло на середину и понесло на самые камни. До полудня Матвейка кораблики пускал, а Головня за ним следил выверял течение. Наконец махнул рукой:
Пойдём в лагерь, выглядел я вроде бы дорожку в воде, повезёт проскочим. Видел, как последние кораблики прошли? Чуть-чуть на камни не наскочили, да всё же прошли. Так и нам завтра держать над будет.
На другой день Никита первую ладью повёл. Берега сужаться стали: вода несется стремительно, корабль с борта на борт бросает
Держись, ребята! крикнул Никита.
А уж потом и голоса человеческого слышно не стало. То нос, то корма вверх взлетают. Брызги словно дождь хлещет! И пена шапкою по воде.
Матвейка в скамью вцепился, а Головня на руль навалился, вперёд глядит. Проскочили!
Никому Головня не доверил ладьи вести, сам назад пять раз возвращался. Все ладьи через Чёртово горло провёл, ни одну не повредил. Не зря, видно, с Матвейкой кораблики пускали!
На Двине-реке
В скоре кончилась Вага, вошли в Двину-реку. Широкая, много шире Волхова будет. А по берегам ни одного дымка. Стала река на рукава дробиться. Потянулись косы песчаные, пустынные островки, поросшие редки кустарником и камышом. Казалось, не скоро до жилья доберутся.
Неожиданно за поворотом Двины село показалось. На высоком берегу стоит. Огорожено земляным валом, а по валу бревенчатый частокол. Здесь большую остановку сделали.
Людям отдых, а Моиславу Поповичу самая работа. Дань с окрестных сёл давно свезли, ждут дружинников. Надо меха пересчитать, разложить по тюкам.
Неделя как один день прошла. Обычно после того возвращались обратно, а Моислав Попович не спешит, к отправлению не готовится, ходит по дома двинским, советуется со стариками-старожилами, как дорогу в Югру найти.
Слушайте, воины! обратился Моислав Попович к новгородцам. Вот что вам скажу: тяжела была дорога, а дальше ещё тяжелей будет. Но только кто со мной дальше пойдёт, для Господина Великого Новгорода постарается тот и славу, и почёт, а может и богатство добудет. А насчёт пути Я узнал. По морю Студёному поплывём. Насады крепкие выдержат.
По морю? изумились воины. Не ходил вед никто в этих местах, пропадём!
Не должны пропасть, Моислав Попович махну рукой. Никита, веди Ахмыла, пускай сам всё расскажет!
Головня вышел в середину круга с низеньким человеком в кожаной рубахе и высокой лисьей шапке:
Вот, проводник ваш будет!
Кто такой, откуда родом?! закричали и толпы.
Ахмылом зовут, два года в Двине живу. Родился печорцем был, да только давно своего народа не видел. Охотники лесные напали на посёлок, в плен взяли, тогда я совсем ещё Маленький был. С ним жил. В Югру ходил, язык знаю, буду переводить. О лесовиков бежал, к охотникам на морского зверя попал. Много с ними плавал. Каждый камень на море знаю. Старики говорили, по морю быстрее до Югры добираться. По лесам плохо, в лесу злой народ живёт.
А Югра-то как? Станет с нами меняться?
Хороший товар везёте, Ахмыл головой кивнул. Будут шкуры, если Воршуд разрешит.
Какой ещё такой Воршуд? спросил Никита. Князь югорский, что ли?
Воршуд бог югорский. У колдуна главного шамана фигурка Воршуда есть. Шаман жадный очень хитрый, как лиса, все люди его боятся. Что шаман скажет всё сделают. Много подарков дарить надо, может, добрый станет.
Ну как, братья-новгородцы, доверимся Ахмылу пойдём по морю Студёному? спрашивает Моисла Попович у воинов. Не впервой ведь новгородца по морям путешествовать. В шведские земли каждый год купцы ходят, случалось и мне караваны те водить тоже не ближний свет, а мы отважимся теперь, дойдём туда, куда никто не хаживал.
Какой разговор! зашумели дружинники. С хорошим проводником любая дорога не страшна. Все с тобой пойдём!
Студёное море
Полдня по Двине плыли. Издалека ещё шум услыхали. Вот оно, море, грозное, холодное. Вода серая. У берега не пройти. Торчат камни из воды. Встречаются с хороший дом величиной, а на них трава морская зелёная и пена: наскочит ладья, вмиг разобьёт в щепки, а прибой по всему побережью раскидает.
Парус надулся дугой, того гляди, сорвёт. Пять дней и ночей по морю плывут. Лепёшек поедят да рыбы вяленой, водой из бочонка запьют. Неспокойно море: валы перекатывает, вода через борт заливается только успевай черпаком работать. Одежда отсырела. Холодно на воде, люди продрогли, устали всем во сне земля мерещится.
Тут настоящая буря началась, налетела шквальны вихрем.
Паруса сорвало, плотную парусину, что и нож трудом режет, как тряпку разорвало. В каждом насаде по два, по три весла не досчитались. Долго Никита в берег всматривался. Увидал, наконец, между камням просвет, решился направил ладью к берегу.
Выкинуло корабли на прибрежный песок. Оттащили люди из последних сил насады подальше от разбушевавшегося Студёного моря и рядом на песок попадали. Сил не было даже костёр развести.
Никита первый заметил пропал один насад. Где от своих отстал, что с ним случилось? Разве углядишь? Три дня на берегу стояли, ждали. Костры-дымники днём жгли, а по ночам большой огонь разводили. Всё надеялись: вдруг заметят, приплывут? Не заметили. Не приплыли. Погиб корабль, а с ним тридцать новгородцев. Сурово море взяло добычу, назад не отдаст.
Наконец море успокоилось, как будто и не был бури вовсе. Столкнули корабли с берега, дальше поплыли.
Летят за ладьями чайки, кружатся в воздухе, кричат, суетятся, и веселей у людей на душе становится. Не одни они в этой водной пустыне.
Плывут новгородцы по морю, вдруг с одного корабля кричат:
Река!
Это Печора-река, говорит Ахмыл, старик сказывали, тут горы близко.
Долго плыли. Ахмыл стал места узнавать бывал здесь прежде. Уверенно караван повёл. Из Печоры в речку поменьше свернули, потом еще в одну.
Что это впереди, в тумане, высокое, тёмное? спрашивает Матвейка.
Горы! Горы! закричали дружинники. Неужто доплыли?
Высокие стоят горы, верхушки в облаках теряются. А на берегу селение.
Как Югра гостей встретила
Все жители к кораблям высыпали. Незнакомые люди приплыли, как не посмотреть! Новгородцам тоже интересно необычный народ югричи. В меховых рубахах-кухлянках, что через голову надеваются. Сапоги и те из мехов. Богатый, видать, край, если все в меховую одежду рядятся.
Впереди всех старик шаман, колдун главный, а за ним чуть поодаль помощник его с большим бубном. У шамана рубаха-кухлянка нитками разноцветным расшита. Шапка с тремя лисьими хвостами, а на сапожка мягких уши куньи болтаются на верёвочках. На груди бусы костяные и ожерелье из клыков медвежьих: силу медведя оно шаману даёт. Ниже бус висит на шнурке блестящая фигурка человечка в юбочке. Руки в бока упёрты, словно собой похваляется, а сам смотрит косо, недоверчиво.
Ахмыл вперёд с Моиславом Поповичем вышел, переводит слова воеводы:
Издалека к вам в гости пожаловали. Принимайте с миром. Хотим меха на железные вещи менять. Будете торговать?
Увидал шаман ножи, топоры и бусы, что Моислав Попович на земле разложил, в глазах огонёк загорелся. Недобрый, жадный. Снял с шеи человечка, к каждому предмету приложил, поднёс к уху, затем сам что-то прошептал. Снова на шею повесил. Выхватил вдруг у помощника бубен, в пляс пустился.
Это он у бога своего, Воршуда, разрешения просит с нами дружить, объясняет Ахмыл. Видишь, висит на груди божок, он и есть Воршуд, в нём сил шаманская, колдовская. Из-за этого божка все шаман боятся.
И правда, замерли все югричи, смотрят, как шаман колдует. Оттанцевал шаман. Пот градом льётся жарко в меховой кухлянке, а снять нельзя. Она тоже заколдованная.
Воршуд не отвечает, сказал шаман гостям. Сегодня пировать станем, а ночью я ещё спрашивать буду. Проходите вон на пригорке у реки вам место, там живите.
Пошли гости через посёлок удивляются: бедно югричи живут, не как новгородцы. Вместо изб землянки маленькие, крыши дёрном обложены, Посередине очаг дымит, а вокруг шкуры лежат. И лето и зимой у костра. Все в мехах, а бедняки чудеса!