Зазеркалье Петербурга [Путешествие в историю] - Екатерина Вячеславовна Кубрякова 4 стр.

«[13 февраля 1830 г.] С Maman, Катрин и Аннет Толстой отправились маскированными к Энгелъгардту в маскарад. Едва я начала с успехом интриговать, как, к моему огорчению, сидевшая в ложе Императрица пожелала меня видеть. Бросились искать меня по всей зале. Император первым опознал меня и под руку повел через залу к Императрице. Заинтриговать кого-нибудь после этого уже было невозможно. Маскарады теперь в большой моде оттого, что Император и Великий князь посещают их, посему и светские дамы решаются ездить туда в масках»;

«[15 февраля 1830 г.] Снова поехала в маске к Энгельгардту, и на сей раз я чудесно развлекалась. Флиртовала с Императором и Великим Князем, оставаясь неузнанной. Фикельмон тоже снизошел до флирта со мной, не подозревая, что любезничает со своей женой»[16].

Михаил Лермонтов, учившийся в Школе гвардейских подпрапорщиков вместе с сыном Энгельгардта Василием и бывавший здесь, написал свою пьесу «Маскарад», вдохновившись одним из таких балов, где он смог анонимно, скрываемый маской, познакомиться с петербургским обществом тех лет. Сюжет драмы разворачивается в этих самых стенах.

Красивый и пылкий гвардеец, князь Звездич, приехав к Энгельгардту с угрюмым, разбогатевшим на карточной игре дворянином Евгением Арбениным, флиртует со страстной маской и получает от нее в подарок сувенир, символ их амурного приключения,  найденный на полу, кем-то потерянный золотой браслет, которым хвастается перед Арбениным. Дома ревнивый игрок, нервно ожидающий свою как всегда поздно возвращающуюся с танцев молодую жену Нину, замечает, что тот злополучный браслет принадлежал ей (на ее руке остался такой же, парный). Драма заканчивается смертью от руки своего мужа ни в чем не повинной Нины и сумасшествием Арбенина трагедией, предсказанной главному герою таинственным незнакомцем в этих самых стенах в ночь маскарада.

Цензура, однако, не пропустила первую версию поэмы, возмутившись тем, что Лермонтов осмелился критиковать маскарады Энгельгардта, столь любимые высшим обществом. К тому же ходили слухи, что сам император замешан в непристойных скандалах, происходивших под покровом анонимности в гостиничных номерах, оборудованных на последнем этаже этого дома для гостей Энгельгардта. Что именно вдохновило на создание «Маскарада» 20-летнего поэта слухи ли, личные наблюдения? Кто знает, может, одной из масок, пронесшихся в танце мимо задумчиво бродящего по залам этого дома Лермонтова, была хохотушка Долли. А может, и сама императрица.

Через сто лет, во время блокады Ленинграда, 21 ноября 1941 года, в 18:45, дом будет частично разрушен прямым попаданием авиабомбы, 37 человек будут убиты, 83 ранены. Восстанавливать здание будут помогать местные жители, собирая остатки уцелевшей лепнины. В 1960-е годы стены дома ждет еще одно испытание масштабное строительство станции метро «Невский проспект», вестибюль которого расположился прямо в доме Энгельгардта. Интерьеры здания, хранящие воспоминания о маскарадах прошлого, утеряны навсегда, однако фасад восстановлен в том же виде, каким он был в XIX веке, но в другом цвете (тогда здание было желтым). Музыкальная жизнь продолжается здесь до сих пор вот уже 170 лет публику в знаменитых стенах собирает Малый зал Санкт-Петербургской филармонии.

Выскочков Л.В. Будни и праздники императорского двора. СПб.: Питер, 2012.

Вяземский П.А. Полн. собр. соч. Т. I. СПб., 1878.

Иванов И.И. Лермонтов, Михаил Юрьевич // ЭСБЕ. Т. 34. СПб., 1896.

Кириков [и др]. Невский проспект. 2004.

Лермонтов М.Ю. Соч.: в 2 т. Т. 2. М., 1990. Панорама Невского проспекта. Литографии по акварелям В.С. Садовникова. СПб., 2003. По сигналу воздушной тревоги: сб. / сост. О.М. Смирнова. Л., 1974.

Фикельмон Д. Дневник, 18291837. Весь пушкинский Петербург / публ. и коммент. С. Мрочковской-Балашовой. М., 2009.

Особняк Генриха Гильзе ван дер Пальса

(1902 г., архитектор В.Ю. Иогансен; Английский пр., 810)

«Мне дирекция (Г. Гейзе, ван дер Пальс) отказала в единицах тысяч, а она же дала несколько десятков тысяч Дягилеву два раза в Париж. Впрочем, Дягилев был хитрее меня: он им устроил чашку чаю у великого князя Владимира Александровича»[18].

Особняк Генриха Гильзе ван дер Пальса

(1902 г., архитектор В.Ю. Иогансен; Английский пр., 810)

«Мне дирекция (Г. Гейзе, ван дер Пальс) отказала в единицах тысяч, а она же дала несколько десятков тысяч Дягилеву два раза в Париж. Впрочем, Дягилев был хитрее меня: он им устроил чашку чаю у великого князя Владимира Александровича»[18].

Так с обидой дирижер Александр Зилоти писал о своих меценатах в лице ван дер Пальса, директора первого Российского страхового общества и Российско-Американской резиновой мануфактуры «Треугольник» (в советское время именовавшейся «Красный треугольник»), когда ему не удалось убедить предпринимателя спонсировать его заграничные гастроли. А более предприимчивый и умевший взаимовыгодно дружить с нужными людьми художественный и театральный деятель Сергей Дягилев попытался «умаслить» серьезного голландца, сыграв на желании богатого человека, который может позволить себе любую материальную вещь, получить что-то нематериальное неформальное общение с членом императорской семьи.

Английский проспект, 810

Голландец этот, Генрих (Хендрик) ван Гильзе ван дер Пальс, жил здесь, в этом роскошном особняке, который он велел построить в кратчайшие сроки (работы велись безостановочно и были полностью завершены менее чем за два года) не только в сверхмодном тогда стиле модерн, но и о родной стране не забыть дворовые флигели, коровник и конюшни, скрытые от глаз прохожих, должны были напоминать хозяину о пряничных североевропейских деревушках. Для этого архитектор спроектировал их, вдохновляясь стилем фахверковых построек, а фасад, выходящий в сад, украшала башня.

В трехэтажном особняке было предусмотрено много вошедших тогда в моду специализированных комнат, таких как несгораемая кладовая, спортивный зал, фотолаборатория: «В нижнем полуэтаже, имеющем пол на уровне тротуара, расположены: вестибюль, гардеробные, швейцарская, домовая контора, винный погреб, приборы отопления и запасные помещения для хозяйства. В бельэтаже приемные комнаты: зал, гостиная, кабинет, библиотека, биллиардная, цветник, большая и малая столовая, буфетная, кухня с судомойной и пр.; кроме того, несгораемое помещение для хранения столового серебра, лакейская и уборные. В верхнем этаже жилые комнаты: спальни, детские, уборные, шкафная гимнастическая и совершенно изолированное помещение для больных, состоящее из двух комнат, передней и ванной. Помещения для прислуги находятся в 4-м этаже надворной части дома, где также помещаются гладильня, каток и мастерская для детей, с темной фотографической комнатой»[19].

Жил здесь 46-летний Генрих Генрихович ван дер Пальс вместе с женой Люси Юрьевной (Лючией), на десять лет младше него, и шестью детьми. А особняк строил брат Лючии, архитектор Вильям Иогансен. Всего через два года брату пришлось построить для сестры еще одно сооружение усыпальницу на Новодевичьем кладбище

Ван дер Пальс, когда-то приехавший в Петербург 17-летним сиротой по приглашению отчима своего немецкого одноклассника, владевшего сетью обувных магазинов, к началу XX века стал не только директором нескольких предприятий, миллионером и благотворителем, но и нидерландским консулом. А его особняк в 1910-х годах, помимо жилого дома, стал консульством. Здесь же регулярно проводились музыкальные вечера. Генрих, член Императорского Русского музыкального общества, спонсировал концерты пианиста Зилоти и «Русские сезоны» Дягилева. Двое из сыновей, напитавшись в этих стенах творческой атмосферой и познакомившись с выдающимися артистами, выбрали вопреки желанию отца, мечтавшего передать им свой бизнес, карьеры музыкантов один стал композитором, второй дирижером.

Во время Первой мировой войны долгом и вопросом чести для высоко стоявших на социальной лестнице людей стала всесторонняя помощь стране. Генрих не остался в стороне и разместил в парадных залах своего особняка русско-голландское отделение лазарета имени императрицы Марии Федоровны, продолжая жить здесь с детьми. Сестрами милосердия, ухаживавшими за ранеными, были в основном представительницы голландской общины в Петрограде, среди них и три дочери консула, закончившие медицинские курсы.

После революции 61-летний Ван дер Пальс вынужден оставить этот и другие свои дома, имущество, вклады, оценивавшиеся в десятки миллионов рублей, и переехать в свое финское имение, где уже ждали его дети, а затем эмигрировать в Швейцарию. Главным ударом стала национализация фабрики «Треугольник», производившей резиновую обувь и каучуковые товары, директором которой Генрих являлся много лет и которой был обязан своей блестящей карьерой (именно здесь он начал работать у отчима своего друга Леопольда Нейшеллера тогда предприятие называлось его именем). Пытаясь спасти производство, ван дер Пальс медлил с отъездом из страны, за что рабочие завода, его бывшие служащие, пригрозили бросить его в Обводный канал.