Не успел я согласиться или возразить, как тонконогие уцокали прочь, и перед нами возникли дородные светловолосые сестры, причем одна из них была в каких-то особо «умных» очках, отчего у меня сразу встал.
Вечер удался, все читали мои мысли, понимали без слов. Устроив сестер, кем бы они друг другу ни приходились, на заднем сиденье, мы покатили в гостиницу Академии наук. Хорошее было местечко. С почасовой оплатой.
Я выбрал очкастую, уже тогда на умных тянуло. Это она первой из шлюх похвалила мои губы, после того как я, вопреки негласному запрету, поцеловал ее. Деваха даже лифчик сняла, так я ей понравился. Соски темные, обалденный цвет. Если в такой цвет тачки красить, расхватывать будут любые драндулеты.
Ты что, девственник? спросила она, положив голову мне на грудь после стремительного первого раза.
Сердце стучало где-то в затылке. Кровать качалась, рядом товарищ Сталин уже в двадцать пятой позе драл вторую сестричку.
Нет, сипло ответил я, надеясь, что Сталин не услышит.
Та ночь принесла облегчение и тревогу. Я стал страдать и мучиться, что изменил своей любви. Любовь моя, однако, продолжала держать оборону, и неизвестно, сколько бы это тянулось, если бы однажды вечером я не решил встретить мою прекрасную даму перед дверьми ее института иностранных языков, куда она, как все хорошие девочки без жизненного плана, поступила. Я сидел на скамейке, поглядывая в сторону дверей, ожидая, когда появится она, моя любовь.
Она появилась. Под ручку с неизвестным мне молодым человеком в щегольских очочках. Меня не заметила, очень была увлечена поцелуем со своим спутником и села в его «Ладу» шестой модели. Он ей дверцу открыл. Чистенький такой, в брючках, очочки «умные», как у моей первой. Я вскочил с лавки. Бухнулся обратно. Снова вскочил. «Так, скажу, это ты кто такой что за дела» Надо быть вальяжным, не показывать негодования и бешенства, надо быть циничным и решительным, надо
Ты чего тут? удивилась она мне.
Я?
Я, желанный ребенок, не привык быть досадной помехой.
Я?
Ты.
Сюрприз хотел, хотел сделать, сделать.
Слова двоились. Едва сдержался, чтобы не ударить самого себя по губам.
Она улыбнулась. Очкарик перегнулся через нее, опершись по-хозяйски о ее коленку:
Здрасте.
Он завел мотор, «Лада» шестой модели отъехала от бордюра, и мне казалось, что автомобиль взял меня на буксир, а вместо троса прицепил мои кишки и теперь разматывает их, а когда они натянутся, потащит меня следом, и буду я волочиться, пока все внутренности мои не вырвет и не скачусь я в кювет пустым футляром.
Музыку сделали громче, гостей прибавилось. Значит, местечко еще не сдохло. Дрищ этот «правильный» потащил мою первую любовь танцевать, и стали они вертеться и тереться, страхолюдина утконосая начала притопывать и ко мне сиськами прислоняться. В общем, вечер пятницы. Только бы жена не позвонила, наору на нее ни за что ни про что.
Я пойду, сказал я и двинулся к выходу.
Я с тобой, всполошилась пьяненькая страхолюдина.
Надо было молча валить. Втихаря. Как английские лорды валят. Спустились. Страхолюдина сумочку из гардероба забрала и свой букетик. А лакей ей оба сует.
Это не мой! отказалась от второго страхолюдина.
Я взял букетик моей первой любви и под взглядом страхолюдины, выражающим «это щас што было, я не поняла», вышел вон из этого чертова модного клуба, чтоб он сгорел.
А зачем ты ее букет забрал? нагнала меня страхолюдина.
Страшная баба это ничего, но страшная и тупая Я шел мимо очереди желающих попасть внутрь, следом ковыляла, спотыкаясь, моя воздыхательница, и мне было ужасно стыдно, что мы вместе и она меня окликает. Тут она еще и громыхнулась. Довольно тихо упала. Бум, и все. Пришлось поднимать. Кое-кто в очереди, кажется, прыснул. Страхолюдина повисла на мне, теперь хрен вырвешься.
Я сказал, что поймаю ей такси, а сам пройдусь. Не тут-то было. Заявила, что желает подышать воздухом вместе со мной. Пришлось тащиться по тротуару. Асфальт, каменные дома, черное небо. Никакой перспективы. Затолкнул ее в первое кафе. Посидим немного, и я смоюсь незаметно.
Местечко оказалось веселым. Не просто кафе, а скорее кафе-бар. Утром посиделки мамаш с дитями, вечером вертеп. Моя чувырла заказала пивка. Я присоединился.
О чем ты думаешь? спросила она, сделав глоток.
Началось Меня жена постоянно спрашивает, о чем я думаю. А я думаю только о бабах. Но жене ведь не скажешь. Вот я и сочиняю: мол, так, ни о чем конкретном, много мыслей одновременно Из-за этого жена считает, что у меня постоянный туман в башке.
Не успел я ответить привычное «да так, ни о чем конкретном», как чувырла принялась меня лапать. Руку на ширинку положила и сжимает. Умело, надо заметить. Не как тисками и не в стиле «монахиня-тихоня», а ровно так, как надо. Мой организм, конечно, откликнулся. Я, само собой, люблю умом, мозгами, сердцем, но когда на ширинку ложится умелая ручка, то оказывается, что ум, мозги и сердце как раз под ширинкой и расположены. Одноклассница продолжала свои вульгарные действия, я не протестовал.
Пошли в тубзик. Хочу на него посмотреть.
Я немного разволновался, как бы жена не позвонила, и вообще, люди вокруг. Но пошел.
Вы никогда не замечали, что стандартная туалетная кабинка маловата для двоих? Тесно вдвоем в туалетной кабинке. Наверное, проектировщики туалетных кабинок предполагают, что в туалетной кабинке только один человек должен находиться. Вот залезли бы они сами вдвоем в такую кабинку, я бы на них посмотрел. Когда же перед одним из этих двоих выпирают необъятные, как автомобильные подушки безопасности, сиськи, теснота становится невыносимой. Сиськи у страхолюдины оказались завидные. Но слишком их было много.
Она проявила недюжинные организаторские способности. Велела мне взобраться на толчок. Я бы ни за что не догадался. В последнее время все чаще замечаю, что у женщин котелок варит лучше.
Я не из тех, кто с ногами на унитаз залезает, поэтому открыл много нового. Стенки унитаза оказались скользкими и тонкими. Пока на них не встаешь, они кажутся вполне пригодными, а встанешь тонкие. Я кое-как вскарабкался, балансирую, башкой потолок подпираю. Прямо титан сортирный. А страхолюдина принялась меня рассматривать, заурчала и засопела, аж ноздри задрожали.
Я забыл, что собирался только показать. Я стал трогать ее губы, раздвигать ее губы, приподнимать губы, за которыми влажные зубы и язык розовый. В глазах ее были покорность и рвение, как у гончей, изнемогающей в ожидании команды «ату». И цепкость охотничья была в ее глазах.
Я прижал ее голову к себе, стал возить ее лицом по себе, размазывать ее по себе, помаду, тушь, румяна. Тут она поймала меня, вобрала, и стало горячо. Только бы жена не позвонила.
На стене прямо передо мной помимо иконки висел белый ящичек с дыркой. «Камера слежения», подумал я и скорчил рожу. Я ж современный, для меня любая дырка камера. Надеюсь, охранник-извращенец, привыкший подрачивать на женщин, делающих пи-пи, навсегда потеряет охоту к своей грязной потехе, увидев, что его вотчину захватили великаны ростом под потолок.
Страхолюдина проявила неожиданный талант. Не тратила время на тупое кокетство, стыдливое лизание и идиотское игривое поглядывание снизу вверх. Зубами не скребла, не отвлекалась. Короче, не строила принцессу, которая, видите ли, дарит свое тело настоящую обитель наслаждения. Дело делала методично и с отдачей. Мне даже не пришлось лететь в страну грез. Что ни говори, а физическое уродство заставляет женщину собраться.
Прижужжала жирная муха. Муха садилась то на меня, то на страхолюдину. Но на меня чаще. Наверное, я дерьмо.
Прикосновения мухи оказались довольно неприятными, да и мало ли на что она до этого садилась. Тут муха приземлилась страхолюдине на макушку. На ум пришел американский президент Обама. Оказавшись в похожей ситуации, в смысле, что муха летала перед его носом, Обама взял да и прихлопнул ее. Президент выступал на телевидении, и промах мог бы навсегда опозорить Белый дом и демократическую партию. Я тоже был перед камерой.
Ну, все. Хватит, улыбнулась мне снизу страхолюдина.
Что?
Хватит, говорю. Пошли чай пить.
Как хватит?
А она хихикнула. Отомстила, сучка, за школьные годы. Врагу не пожелаешь.
Смотрю, муха снова села ей на темечко. И я как хлопну. Букетом. Я его все это время в кулаке сжимал.
Тут из камеры слежения прыснуло.
Прямо мне в глаз.
Ящичек с дыркой оказался запрограммированной помпой с ароматизатором.
Муха осыпалась на пол сухим цветочком, а я съехал ногами в толчок. Посмотрел бы я на Обаму, окажись он на моем месте.
Она пошла рот чайком полоскать, а я, склонившись над раковиной, стал плескать на глаз, пока не перестало щипать. А когда перестало, решил продезинфицировать хозяйство на всякий случай. Пробило на чистоту. Ноги и так мокрые, чего их мыть, есть детали и поважнее. Выгрузил в раковину и принялся бережно намыливать.
В тот момент, когда я уже собрался приступить к программе «ополаскивание», дверь распахнулась и мне явилась какая-то дамочка. Которая оказалась очень крикливой.