Ни в коем случае, за это наказывают и могут посадить официальная работа у девчонок. Как учитель или продавщица, только направление нижнее, философствовал Николай, как будто подстрекая.
Сафрон, не раз попадавший в неприятные истории с мотыльками, успокоенный официальностью дома терпимости, резко встал, слегка качнулся и заявил:
Погнали, чего тухнуть! Надо на чужбине отметиться, тем более условия тепличные, как у любовницы побывать.
Я практически не мяукал и пробовал разные сорта пива. Живот у меня разбух, как у дохлого бегемота, в глазах плескался алкоголь, в ногах вата.
Сказано сделано, налито выпито, пошли проветримся. Заводи, Николя, свой чермет! уже не фамильярничая с водителем, командовал разошедшийся вовсю Сафрон.
Поехали. Фонари мелькали и создавали эффект вертолета. Зрение не фокусировалось, алкоголь парализовал весь организм, и, казалось, глумился над его беззащитностью и слабостью. Неожиданно возле дороги появилось святящееся здание, как НЛО в поле. Подъехали, клиентов немного одна наша машина не сезон.
Пошли! сказал выпавший из машины Лесик. Его огромное расплывчатое лицо заглядывало в открытое окно автомобиля и было похоже на физиономию маленького Шрека. Оно слегка пугало, и я отвернулся от окна.
Мне было настолько хорошо, что у меня перестали двигаться ноги, и я лишь смог прошептать Сафрону:
Я посижу, иди! и провалился во мрак Проснулся от того, что накопившаяся жидкость начала выходить из моего перегруженного организма. Причем не с того места, неконтролируемо и быстро.
Ай-ай-ай, запищал Николай и выскочил из машины, открыл мне дверцу, ты хоть на улицу.
Мне было дико стыдно, но я не мог шевелиться, мой организм находился в состоянии алкогольной стагнации, хотя мозгами кое-что понимал. Допустим то, что я «намусорил» в чужой машине, сильно намусорил кислым двухлитровым объемом браги.
Вытираясь предложенным Николаем полотенцем, я вспоминал, когда я напивался до состояния рвоты. Стало немного легче. Вдруг из темноты появился угрюмый Сафрон.
Что не получилось? Не вылетел мертвый птенец из гнезда? промурчал я, быстро сориентировавшись в ситуации, несмотря на полный раздрай в организме и голове.
Не сложилось пьяный, сотку жалко! и, тут же садясь в машину, закричал, ты что, Палыч, отрыгался? Эту фразу я запомнил на всю жизнь. Над ней мы позже не раз дико смеялись, вспоминая Испанию.
Ну стало человеку плохо, бывает, ответил видевший виды, ставший уже почти нашим другом Николай. Поспит завтра, как огурчик будет морской воздух.
Говорить получалось плохо, но думать еще как-то я мог, представляя, каким «огурищем» буду завтра с утра. Николай провел, а практически затащил меня в дом, как поломанную куклу. Подняться на второй этаж я не мог, поэтому плюхнулся спать в одежде и обуви в гостевой спальне. День первый
III
Утро напало на меня диким зверем. Долго не мог понять, где я нахожусь, железные жалюзи на окнах закрыты, темно, как у негра в известном месте. От тяжелой осенней обуви ноги затекли и ныли я ее не снимал больше суток. Кожаная куртка прилипла к покрывалу и телу.
Горло болело, язык казался огромным и неуклюжим, царапавшим небо, в голове, как маятник, пульсировала тупая боль.
Вспомнив вчерашнюю «вечеринку», застонал от стыда. «Хоть без драк и ментов», подумал я, соображая, как бы мне встать и дойти до холодильника. Чувство тревоги и непонимания кусали злыми псами. Поломанной раскладушкой, на непослушных ногах, цепляясь за стены, дополз до кухни и схватил из холодильника пиво.
Проглотил Хейнекен чуть ли не с банкой задышал. Вторая зашла помедленней сердце застучало, после третьей кровь загуляла, оживляя онемевшее тело. Посмотрел по сторонам, увидел страшный бардак: из чемодана вылетели вещи и валялись на полу, кухонная стойка, как куры насрали, стол в гостиной массивно уставлен бутылками, на полу куски еды. Везде натыканы бычки, как иголки в подушечке, завершала картину ляжка хамона, которая валялась в углу с воткнутым в нее ножом. Картина Иеронима Босха.
Перемещаю непослушное тело до дивана и падаю камнем возле телевизора. Перерыв. Долго осматриваю стоящий на столе бар и думаю, что заставило купить нас этот безумный алкогольный микс.
Отдышался. Решил продолжить стабилизироваться с помощью вина «Бланко», благо стояла открытая бутылка и не надо было возиться с пробкой. Жизнь стала набирать обороты. Захотелось включить телевизор и посмотреть новости. Пульта на столе не увидел, а искать не было сил.
Со второго этажа, шкрябая когтями лестницу, спускает свое волосатое тело Сафрон. Он в трусах и летней кепке.
Б..ля, сигнализация задолбала, только повернусь с бока на бок начинает пищать, как мышь амбарная. Датчики стоят что ли? и внимательно посмотрел на стол, заставленный бутылками. Я понимаю этот взгляд приценивается, с чего начать.
Сафрон уверенно потянулся к Хеннесси. «Без разминки, не мельтешит», подумал я. Лесик посмотрел по сторонам в поиске относительно чистого стакана и чуть позже плеснул в найденную емкость грамм 150 коньяка. Посмотрев в панорамное окно, за которым свистел ветер и увесистые тучи мяли друг другу бока, сказал незамысловатый тост:
Погода говно, ну давай!
На блеск красноречия я не рассчитывал и молча опрокинул в себя стакан вина.
Молча наблюдаем, как ветер шатает деревья и гоняет летящие капли дождя. Я начинаю чувствовать себя человеком.
А ты чего эту мочу гламурную пьешь? не отрываясь от окна, спрашивает Лесик, давай со мной по коньячку.
Коньяк легко обжег язык и приятным теплом скатился по пищеводу. Захорошело. Неожиданно Сафрон подпрыгнул, как газель, и почти истеричным голосом закричал:
А где мои очки? На втором этаже их нет, и начинает осматривать первый этаж.
Очки, которыми он хвастался в самолете, были куплены в ГУМе и весили под 300 американских долларов, поэтому их отсутствие доводило Сафрона до исступления. Найти что-либо в таком бардаке было сложно, Лесик бубнил:
Я точно помню, что к девкам ездил в очках, продолжая шарить между бутылками и грязной посудой.
А с каких бубенчиков они тебе нужны были? Темно уже было, стебался я.
Да отож, переходя частично на украинский, ответил Сафрон, попонтоваться захотелось.
Попонтовался? Крестьянин-суицидник, к шалавам в Gucci? Без очков бы не пустили? Или не дали бы? продолжал пикироваться я.
Да, налетел на триста бакинских, еще муха не сидела пахли Италией, сокрушался Лесик, переворачивая все на первом этаже, как бульдозер, сносивший старый дом.
Входит наш водитель ворота и двери мы не закрывали по определению. Глаза красные, как перезрелые помидоры. Похож на побитого римлянина.
Здорова, славяне! и тут же спотыкается о чемодан, порядок у вас идеальный, ноги бы не сломать.
Привет, лишенец, ответил я, запуская в себя дозу Хеннесси. Настроение налаживалось. Хотелось шутить и балагурить.
Лесик пробормотал что-то типа приветствия и продолжал, шумя, как дизель, переворачивать вещи. Николай непонимающе наблюдал за полуголым Сафроном, который в поисках очков наводил еще больший беспорядок на первом этаже. Меня это зрелище утомило, поинтересовался у водителя машиной, во что мне обойдется несдержанность к алкоголю и его смешивание:
Извини, Коль, еще раз за машину мы не можем не совершать ошибки, это часть нашей жизни, философствую я. Сколько должен за мойку?
100 евро мойка обошлась, больно ты ее забрызгал, ответил прибалт. И, как будто оправдываясь, добавил: Всю ночь ребята возились.
Цифра неприятно кусалась, но за косяки надо было платить, поэтому купюра зеленой птичкой нырнула в карман Николая, который удовлетворенно хрюкнул, выискивая место, куда бы присесть.
Тяжело дышащий Сафрон упал на диван рядом с Николаем и без подготовки сразу поставил ему задачу:
Сгоняй в публичный дом, спроси про очки Gucci, я их перед отъездом купил, даже не погонял в них. Жаба камнем давит. Поспрашивай у этих детей Восточной Европы, может, вернут, и, глядя на усталый вид Николая, добавляет: Ты что под танк попал?
Не, замялся Николай, машиной занимался. Ну погнал я, короче, пятясь к двери, ответил Николай.
Лесик, травмированный отсутствием дорогих очков, искал утешение в Хеннесси.
А что он такой ушатынный, Николя наш? спрашивает Сафрон и закидывает вслед за коньяком себе в рот трехслойный бутерброд размером с пиццу.
Машину на мойке всю ночь мыл. Я на 100-ку влетел, как и ты, ответил я, только не выходя из машины. Надо было с тобой пойти, дом терпимости обрызгать, чтоб не расслаблялись.
Сафрон заржал своим лошадиным смехом и уверенно заявил:
Давай забьемся он сам машину все ночь натирал, а с тебя еврики срубил, якобы за стационарную мойку.
Наверное, оно так и было, спорить я не стал. Погода не менялась, ветер стучал в окно, средиземный дождь поливал окрестности.