Карта памяти

Авторы: Смирнов Максим, Борисенко Артур, Четвертушкина Диана, Фишер Арина, Г. А., Таня, Павелко Катерина

Дизайнер обложки Талина Черногор

Фотограф Brandi Redd

От составителя и автора!

Сборник «Карта памяти» это 7 авторов и 18 текстов, у каждого из них свое настроение и форма. Это солянка из человеческих воспоминаний, эмоций и ощущений. Это, зачастую, незначительные мелочи, которые мы храним на флешках, но именно они дают нам понять, кто мы есть. Они наше зеркало и проекция наших желаний.

Эта книга маленькая победа каждого из авторов над собой. Сложно делиться сокровенным и выносить это на человеческий суд. Страшно, что кто-то не поймет или увидит человека иным, не таким, как он казался раньше. Но не поделиться невозможно. Это необходимость, которая не спрашивает разрешения. В этом вся соль писательского таланта, пусть даже зарождающегося. Наверное, поэтому несколько авторов подписались псевдонимами, и я принимаю это решение.

Каждый текст за время работы с ним стал мне поистине родным. Сейчас я даже не смогу точно описать, что я чувствовал, когда читал и собирал их в «Карту памяти»: грусть, тоску, веселье, зимнюю истому и детскую непосредственность. Я хочу, дорогой читатель, чтобы ты ощутил все то, что привнес в книгу каждый из нас.

Артур Борисенко «Квадратик»

Что там в Сирии?

Война какая-то. Мальчик умер.

Я думаю, там не один мальчик умер.

Нам показали одного, давай про одного и думать. Зачем сотрясать воздух, вызывая головокружение мыслями о миллионах мальчиков?

Я думала, это важно.

Важно то, куда ты смотришь.

Я смотрю на дорогу и свои кеды.

Значит, в этом моменте ты это дорога и твои кеды.

Она не хотела быть кедами, поэтому перевела взгляд на балконы и стала точкой пересечения всех умов, живущих в этих окнах. А в мире нет ничего проще, чем посмотреть в другую, не привычную для тебя сторону, и резко оказаться в другом месте. Она слышала голоса и ругань из-за стен. На самом деле ничего не слышала, но ей так казалось, а значит, в ее реальности так и было, и никто не мог поставить под сомнение существование её мира и тех голосов. Я спотыкался от алкоголя или от амфетаминовой гиперактивности. Это когда химия заставляет тебя думать, что ты можешь, а тело, находящееся в данный момент в разных плоскостях с твоим пониманием себя, говорит: я задолбалось идти, мудак ты хренов. Кеды Алисы менялись правый на левый все медленнее. Это могло означать, что она устала переставлять ноги. Или заслушалась на балконные голоса.

Что там у них?

Работа, деньги, макароны.

Может, вызовем такси? Мне надоели твои кеды уже.

Смотри в другое место. Что там в твоем квадратике?

Ничего. Поэтому я заставляю смотреть себя на твои кеды. Это мой единственный пока ориентир в квадратике, а дальше все размыто. У меня есть такая функция в телефоне: размывать все неважное на фото, чтоб важное выделилось. Точно. Чтоб выделить важное, достаточно не замечать неважное, ты знала?

Ты пьян?

Я что?

Ты пьян.

Вокруг никого не было. Кажется, было уже темно. Иначе, как объяснить, что никого вокруг нет? Но по ощущениям был самый настоящий день. Бодрило, как будто напился кофе с утра, а впереди самый лучший день на свете. Бывают такие дни, когда ты знаешь, что встретишь сегодня ее и опять почувствуешь, как пахнут ее волосы. Или пойдешь на любимую работу, где все так знакомо, где маркетолог это ты, и счастлив уже потому, что не тебе впаривают дерьмо. А вечером ты залезаешь на самую высокую крышу города, пьешь чай и думаешь: а все ли я правильно делаю?

Но нам надо было идти дальше и оставить все мысли о самом лучшем дне, потому что мы были далеки от него, как сейчас Алиса от меня. Она шла рядом и держала меня за руку, но где она была в тот момент, я не знаю. Вряд ли ей по-прежнему было интересно, что творится за стенами квартир незнакомых ей людей. Я несколько раз пытался обратить ее внимание на себя криками:

КОНЕЦ ОЗНАКОМИТЕЛЬНОГО ОТРЫВКА

Алиса! Алиса!

Но она не отвечала. Я уважал ее пространство и старался не отвлекать от ее важного ничего. Я размышлял, а о чем она еще может думать. Это было мое любимое занятие. Зная всю ее бесконечность, она могла думать обо всем сразу или ни о чем совсем. Она поглощала меня всего: мое тело было с ней, мои мысли о ней, при этом я не могу сказать, что настолько сильно люблю ее, чтоб полностью позволить ей меня забрать. Алиса была бесконечной черной дырой, в которую вмещался весь ее мир, весь мой мир и весь мир вообще. Может, там было еще несколько миров, я не знаю. Эта мощнейшая воронка поглощала все, потом впитанное с внешнего мира, переваривалось мозгом Алисы, ощущениями и она выдавала что-то вроде:

Как ты можешь называть себя честным, если весь принадлежишь мне?

Как одно ты связала с другим?

Твоя честность должна быть от тебя, а ты весь во мне. Тогда откуда твоя честность?

Я ничего не сказал. Это слишком сложно в моем нынешнем положении, когда в моей реальности ее кеды, а все остальное так и не появилось. Я уже начал сомневаться в существовании чего-то еще. Если верить тому, что все на свете мысль, то можно домыслить себе чего-нибудь, что хочется. А если ничего не хочется? Если ее мелькающие перед глазами кеды это то, что сейчас нужно? Так я успокоился и дальше ловил квадратиком кеды: левый, правый, левый, правый правый правый Стоп, где левый? Мы остановились?

Алиса, почему мы остановились, где твоя левая нога?

Мы шли по узкой улице под синим небом спящего Бога. Где люди просят у Вселенной ненужные им вещи, после чего кидают в небо камни. Камни возвращаются, и кто-то становится несчастным. Нас не научат здесь молиться, нас не научат здесь любить. Но мы продолжаем идти, в надежде, что придем к тому самому месту, где ВСЁ есть любовь, движение и жизнь.

Я остановилась, чтоб ты напомнил мне, куда мы идем. А то у меня такое ощущение, что идем не мы, а ты меня тащишь за собой и я не уверена, хочу ли я туда.

Неправильный вопрос. Не куда мы идем, а зачем?

Мать твою! Тогда зачем?

Мы идем, чтоб все забыть.

Для этого обязательно нужно идти куда-то?

Конечно. Как иначе прошлое становится невоспроизводимыми в памяти событиями? Только тогда, когда на настоящее накладывается бесконечная череда событий, после которых ты не вспомнишь, кем ты была, с кем и кто сказал тебе, что мечты не сбываются, ты не вспомнишь маму и папу, которые сказали тебе, что ты не можешь стать музыкантом. Не вспомнишь учительницу, которая говорила тебе, что ты никогда не сможешь написать текст, чтоб кто-то заплакал. Ты забудешь, как мы с тобой ссорились из-за денег и синего таксофона. Для этого и нужно идти, чтоб накладывать на ленту жизни кадры, которые перекроют испорченные кадры прошлого.

Какого еще синего таксофона?

Алиса, ты когда-то сказала мне, что таксофон синий, а я видел его красным.

Мы всегда видели мир по-разному. У нас были разного цвета таксофоны, и это было самым безобидным, что могло нас поссорить. Мы ссорились из-за всего. Из-за людей, фильмов, книг и того, что делало нас разными. Не могут люди держаться за руки, читая разные книги. Мы могли. Тем самым нанося себе колоссальный вред. Если я хотел уехать, как было написано в «Книге Путешествий», то Алиса хотела остаться, как и было написано в книге «Сиди Дома, Сука». Бывало наоборот. Все вокруг книги. Они могут быть написаны не только буквами, а, например, ощущениями, визуальными образами, цифрами и звуками. Эта информация каким-то образом воспринимается, переваривается, и на выходе ты получаешь то, что называешь собой. Даже инфраструктура города претендует на каплю смысла в твоем формирующемся сознании.

Ты знаешь, я хочу стать другой. Такая я, мне уже не нравится.

Стань, ты же знаешь, что нужно делать.

Знаю. Надо посмотреть в другую сторону. Но я пока не решила, в какую из сторон я хочу посмотреть.

Мне тоже надоело пялиться на кеды. Надо поднять голову. Надо вспомнить себя. Плен это для педиков. Моя собственная тюрьма разрушалась от одного понимания, что это тюрьма, стены, границы. От этого я не стал лучше знать, куда идти дальше, но стало намного легче. Перед собой я увидел деревья, много деревьев. Воздух был свежий, он сам заходил в мои легкие и наполнял меня приятной энергией. Мы сидели на земле, смотрели на реку, она была прекрасна. Все здесь было прекрасно. Особенно меня радовало отсутствие шума в голове, который сопровождал меня на протяжении всего нашего пути.

КОНЕЦ ОЗНАКОМИТЕЛЬНОГО ОТРЫВКА

Карта памяти - Максим Смирнов