Три дня я стоял, глядя на него, потрясённый неземной красотой бриллианта. Потом отпустил пленников по родным домам, разрешив каждому захватить с собой столько сокровищ дракона, сколько он может унести.
После этих слов барон опрокинул в себя содержимое пивной кружки, и жидкость полилась в его нутро, журча, будто небольшой ручеёк.
Слушатели раскрыли рты в безмолвном восхищении, а Грифитсон после сего продолжил:
Освобождённых мною оказалось столь много, что двум пленникам ничего не досталось, и тогда одному я вручил тот гигантский бриллиант, хотя намеревался не скрою оставить его себе в подтверждение своих подвигов, а второму подарил собственную лошадь. Не мог же я отпустить его ни с чем!
Вот деяние настоящего рыцаря! хором воскликнули присутствующие. Ты говоришь правду: тогда ты действительно вернулся без лошади, и куда она делась, мы не знали. Кто-то клеветнически утверждал, что видел, как конь скинул тебя с себя мертвецки пьяного и убежал в лес, но теперь мы знаем истину.
Барон снисходительно наклонил голову:
Да, знайте и расскажите об этом другим, пусть не клевещут.
В глубине души сэра Уоллеса таился червь сомнения: ему с трудом верилось, что пузатый, неповоротливый барон способен три дня сражаться с драконом даже с помощью молитвы, три дня простоять по горло в крови и ещё трое суток перед бриллиантом, ведь он и три часа не в состоянии пробыть без еды и питья. Начиная жевать ранним вечером, Грифитсон заканчивал это занятие поздно вечером А взяв в руки меч, уставал после какого-нибудь десятка выпадов Как же барон сумел биться три дня, да ещё отражая летящие в него вековые дубы?.. И увидев сокровища, он сразу же набил бы мешки и дал оттуда дёру. Общеизвестна скаредность Грифитсона: он ходит в гости, чтобы самому меньше тратиться на еду. А уж собственную лошадь он бы ни за что не отдал никому, хоть дерись с ним Впрочем, всё это догадки, а барон утверждает прямо противоположное. Не станет же он столь бессовестно врать?!.
Сэр Уоллес снова вздохнул: где бы ему отыскать хоть какого-нибудь дракона?..
Вдруг его хлестнула плотная волна воздуха, да с такой силой, что он едва удержался на коне, который испуганно заржал, прижав уши к голове. После рванулся и понёсся вперёд через радужный туман, какого молодой рыцарь прежде никогда не видывал. Воздух похолодел, солнце скакнуло в сторону, и теперь светило иначе, под иным углом.
Проскакав поляну и странный деревянный мост через небольшую речку, всадник оказался на необычной просеке: по её середине проходила чёрная твёрдая дорожная полоса, удивительно прямая и странно пахнущая. Звонко застучали копыта лошади.
«Тропа дракона, догадался сэр Уоллес. А этот странный туман от его смрадного дыхания. Он где-то здесь. А это его замок. А боже, какое удивительные здания, сразу видно, что они драконовские! А где же само чудовище? Наконец-то я сражусь с ним!..»
Рыцарь перехватил поудобнее копьё, дабы быть готовым к встрече с драконом, надвинул забрало. И уже в следующее мгновение увидел чудовище, но совсем не такого, каким его изображала людская молва.
Сэр Уоллес вспомнил родных, которые ждут его возвращения со славой и устремился на врага, пришпоривая своего коня. В последний момент подался вперёд, умножая силу удара весом своего тела
+ + +
Междугородний автобус «Бирмингем Лондон» мчался по скоростному шоссе, проходившему через небольшой лесок, когда полная дама поднялась с переднего сиденья с удивлённым криком:
Кто это?
Пассажиры посмотрели вперёд и увидели скачущего навстречу всадника в полном рыцарском облачении. Он закрывался щитом, выставив перед собой копьё.
Псих какой-то! вскричал водитель и крутнул руль, стараясь избежать столкновения.
Автобус потряс сильный удар и копьё, пронзив тонкую обшивку, протянулось посередине салона, по счастливой случайности никого не задев. Автобус скатился в кювет и остановился там, распугав гогочущую стайку пасущихся в канаве гусей.
Почти минуту пассажиры сидели молча, ошеломлённые происшедшим. Потом поднялся один, и сразу же следом вскочили, зашумев, остальные. Стали выходить наружу, с опаской обходя острие копья.
На обочине билась в предсмертных судорогах серая лошадь, а рядом лежал человек в латах.
Один их мужчин приподнял забрало и прислушался, а затем радостно сообщил всем:
Дышит, он жив! Просто находится в обмороке. Потерял сознание.
Автобус потряс сильный удар и копьё, пронзив тонкую обшивку, протянулось посередине салона, по счастливой случайности никого не задев. Автобус скатился в кювет и остановился там, распугав гогочущую стайку пасущихся в канаве гусей.
Почти минуту пассажиры сидели молча, ошеломлённые происшедшим. Потом поднялся один, и сразу же следом вскочили, зашумев, остальные. Стали выходить наружу, с опаской обходя острие копья.
На обочине билась в предсмертных судорогах серая лошадь, а рядом лежал человек в латах.
Один их мужчин приподнял забрало и прислушался, а затем радостно сообщил всем:
Дышит, он жив! Просто находится в обмороке. Потерял сознание.
Женщина истерично воскликнула:
Откуда здесь такой взялся? Уж не кино ли где снимают?
Ей никто не ответил.
Подъехал фермер на небольшом грузовике. Остановился. Посмотрел на рыцаря и удивился:
Ещё один! И откуда они только здесь берутся!
Водитель поинтересовался:
Значит, вам уже приходилось видеть такого?
Да, на прошлой неделе один такой в нашу деревню заехал. Чудик какой-то, всё хотел нас от драконов освободить. Потом куда-то уехал. А куда, мы даже и не заметили. Миссис Уинкшир говорила, что он растаял в воздухе что это был сам чёрт. Но ей говорить, что собаке брехать. Да и она слаба глазами, конечно же, почудилось сослепу. А тот чудик тогда что-то про короля Артура болтал, про круглый стол, Грааля и ещё чего-то.
Джентльмен в котелке посмотрел в сторону леска, куда от шоссе вела грунтовая дорога. Там стоял столбик с неброской табличкой. Дальнозоркий мужчина напряг глаза и прочёл «Запретная зона. Вход запрещён!»
Спросил у фермера:
А куда ведёт эта дорога?
Военные лет десять назад купили землю. Говорят, там у них научная база. Понятно, жутко секретная. Только чем они там занимаются, никто не знает. Да они нам не мешают и мы на них внимание не обращаем.
Джентльмен с задумчивым видом повернулся к рыцарю.
Сэр Уильям Уоллес уже приходил в себя
Стена
Она протянулась у самого края горизонта, окружив сплошным кольцом страну лантийцев. В какую бы сторону они ни смотрели, везде была она высокая неприступная крепостная Стена.
Лантийцы воспринимали её как естественное явление, ибо привыкли к ней с самого детства и никогда особенно не задумывались: для чего она, коо её возвел, что за ней?
Подходить к Стене категорически запрещалось Законом. Жрецы грозили: ослушников боги покарают безумием и ужасной болезнью, от которой не спасали никакие лекарства человек гнил и разлагался заживо, испытывая жесточайшие муки.
В старинных преданиях рассказывалось о еретиках, побывавших тайно за Стеной, вопреки воле богов, и умерших потом в страшных судорогах с безумными воплями и стенаниями.
Также в народе передавались слухи об отважном Уре, неведомым способом сумевшем выбраться за Стену. От него люди узнали о прекрасной стране, которая находилась за ней. Смельчаки утверждали, что это был Эдем, где некогда свободно и привольно жили предки лантийцев. Тогда люди обладали могуществом богов и всесокрушающим оружием. Но между ними пошли раздоры и ссоры, которые переросли во всеобщую войну: они уничтожили друг друга, а чтобы спасти тех, кто остался, избранники богов выстроили священную Стену и за ней укрыли прародителей народа лантийцев. Предки оставили свои заветы: главный из них запрещал выходить за пределы Стены.
Отважный Ур смеялся над жрецами и их запретами. Призывал выйти за пределы Стены. Говорил, что там, в Эдеме, он видел четвероногих животных, о которых говорилось в древнейших сказаниях. Многие считали их вымыслом, сказкой и не верили Уру. А он горько усмехался и повторял, что самая страшная стена та, что в сознании людей. Все стены надо рушить. Живое рождается свободным, а все стены только для того, чтобы держать лантийцев в рабстве
Его обвинили в ереси и приговорили к сожжению на очищающем огне. Ур мужественно взошел на костёр и до самой последней минуты сквозь бушующее пламя прорывались его проклятия Стене, жрецам и их Законам
Он погиб, но легенда о храбреце и открытой им стране с необыкновенными животными осталась. Чересчур уж притягательным оказался образ бескрайнего и свободного мира, не имеющего никаких границ.
Верил в неё и поэт Россеч. Его возмущало, что никто из лантийцев не стремился вырваться из плена крепостной Стены, люди даже опасаются говорить о ней. Он ненавидел все ограничения, догмы и запреты.