Вся эта «вольница» закончилась, когда в феврале 42-го немцев выбили из Можайска, но нормальная жизнь там восстановилась еще не скоро. В те трудные времена многие из Бориных друзей оказались вовлеченными в блатную жизнь и бесследно там рассеялись. Как вспоминал Боб, его от этой участи спасла мама, которую он привык слушаться беспрекословно. Семья Горячих жила очень бедно, и вся надежда была на Бориса. Тут было не до школы семье необходим был кормилец, и он пошел в ремесленное. Потом для него нашлось место на авиазаводе в Москве, где и началась его взрослая жизнь. Ничего особенного там не случалось, если не считать его частых конфликтов с теми из цехового начальства, кто несправедливо придирался к молодым, оскорблял их, давал невыгодные заказы, стараясь обдурить при расчетах. Короче очень неудобным был этот молодой рабочий паренек, Б. А. Горячих, слишком ершист, мало управляем и не склонен считаться с мнением начальства.
Неожиданные перемены случились в жизни Бори, когда на заводе образовалась альпсекция от спортобщества «Крылья Советов» («Крылышки»). Боб пару раз съездил с ними на тренировки в Царицыно. Там ему особенно понравилось лазать без страховки по развалинам Большого дворца, где-то на уровне второго и третьего этажа, издеваясь над «ментами», норовившими его отловить. В ответ на трели их свистков и грозное: «Ты как туда попал? Вот мы тебя! А ну-ка, быстро спускайся!», они слышали издевательское: «Работаем без сетки! Вверх могу, а как здесь спускаться пока не знаю! Давайте лучше вы ко мне!». А потом он просто прятался за какую-нибудь баженовскую лепнину на крыше и больше не появлялся. «Менты бесились», но сделать ничего не могли разве что разгоняли его друзей, к развлечению прочей праздношатающейся публики.
Ну, а кроме уроков скалолазания в Царицыно, были походы альпсекции по Подмосковью, где хватало таких развлечений, как устройство биваков, работа с веревкой с подъемом на деревья на стременах и переправами через речку на карабине, а вечерами костры и альпинистские песни под гитару. Но лазание в Царицыне и подмосковные походы, наверное, остались бы всего лишь эпизодами в жизни Боба, если бы при этом не завязалась его дружба с Евгением Федоровичем Строгановым, тренером их альпсекции. Таких людей, как Строганов, Боб, по его собственным словам, ранее не встречал.
Для него, который всю жизнь страдал от безотцовщины, эта встреча стала одним из ключевых событий жизни. Чтобы понять это, нам надо немного познакомиться с Женей Строгановым, каким он был в те времена.
Е. Ф. Строганов, тренер альпинистов и президент коммуны в Менделеевке.
Начнем с того, что он добровольцем ушел на войну, несмотря на наличие у него брони, освобождавшей от призыва. Был ранен, потом снова вернулся в строй и довоевал до конца. Могу засвидетельствовать, что тогда к таким фронтовикам было подчеркнуто уважительное отношение, как к людям особого закала, выдержавшим самые суровые испытания.
В занятия альпинизмом Строганов втянулся еще до войны и ходил в команде легендарного альпиниста тех времен Бориса Симагина. После войны он поступил в Менделеевку, а по ее окончании был принят в аспирантуру. В те послевоенные времена для всех нас нормой было полуголодное существование, но особенно бедствовали приезжие студенты, если им не могли помогать родители. Чтобы как-то легче было выживать, в студенческих общагах возникали коммуны. Подчас они легко появлялись, но и легко рассыпались. Однако, та коммуна в Менделеевке, во главе которой стоял президент Строганов, оказалась на удивление устойчивой. Здесь все было устроено по справедливости все средства обобществлялись, и никто не считал, кто сколько дал. Общие средства тратились не только на еду, но и на обеспечение самых неотложных нужд: кому починить ботинки, кому выдать деньги на новую одежку или зимнюю шапку. Кончались деньги шли разгружать вагоны или еще куда-нибудь, где требовался дешевый труд. Институтская жизнь коммунаров (так они сами себя называли) закончилась в середине 50-х, но еще более полувека сохранялись традиции их ежегодных встреч на днях рождения Е. Ф. в конце декабря и по множеству других поводов. Каждый раз, когда мне приходилось бывать на этих встречах, я мог только восторгаться тем, насколько близкими оставались отношения этих уже очень немолодых людей, несмотря на неизбежно разрушительную работу времени.
Конечно, Е. Ф. не мог не познакомить свою коммуну с альпсекцией, которую он тренировал. Среди его питомцев самой колоритной фигурой был Боб Горячих, и он очень скоро сделался своим человеком среди менделеевцев, одним из тех, кого они называли «довесками коммуны». Для Бори с юности была привычной жизнь, как борьба за существование здесь она повернулась к нему другой стороной, где не было ни жлобства, ни зависти и, напротив, всегда можно было рассчитывать на сочувствие и помощь.
В свою очередь, и Е. Ф. Строганов, со свойственной ему интуицией, распознал за внешностью хулиганистого парня, типичного обитателя бараков Марьиной рощи (в ночи лучше не встречаться!), сильный характер незаурядного человека, бунтаря, не готового смириться со стезей типичного обывателя работа, пивная, футбол, дом, домино, семья и медленное угасание. Е. Ф. приоткрыл для него совсем иную перспективу жизни, имеющую мало общего с рутиной городского существования, а именно жизни среди альпинистов в горах. И он угадал это и сделалось впоследствии стержневой основой судьбы для Б. А.
Как только наступило лето, Бобу выделили бесплатную путевку, и вот он в компании Строганова и его друзей из «Крылышек» оказался в качестве новичка в альплагере на Кавказе. В тех краях Боб и нашел для себя занятие, соответствующее его бесшабашному темпераменту, азарту, тому, что сейчас называется драйвом, требующим искать и находить самые дерзкие вызовы на грани возможности. Его просто нельзя было удержать в лагере он при первом случае норовил уйти на восхождение и уже через два-три сезона набрался опыта и стал по справедливости считаться одним из самых перспективных молодых альпинистов. Очень скоро Боб смог собрать свою группу, в которой был Олесь Миклевич, что стал его ближайшим другом, Аркадий Шкрабкин, с кем вместе он начинал ходить еще в «Крылышках» и конечно, жена Наташа. С такой группой можно было идти на любую вершину по самым сложным маршрутам. Памятуя школу Строганова, Боб всерьез занялся инструкторской работой и вскоре приобрел репутацию великолепного инструктора. Вот так, всего лишь за несколько лет произошло нечто вроде метаморфозы: из почти дворовой шпаны получился не только мастер спорта СССР, но и старший инструктор, всеми уважаемый командир отряда в полудюжине альплагерей Кавказа и Памиро-Алая, Борис Алексеевич Горячих.
Что и говорить жизненная карьера у него случилась головокружительная и, наверное, никто этому так не радовался как Строганов ведь Боб был его питомцем. А тот никогда не забывал, что всей этой своей совершенно незаурядной судьбой для простого рабочего парня, он обязан своему старшему другу Е. Ф. Строганову. Как-то много позднее, вспоминая про начало своего пути, Борис сказал буквально следующее: «Если бы не горы, куда меня завлек Е.Ф., то такие, как я или Коля Исаев или Аркаша Шкрабкин, вероятнее всего, ушли бы в бандиты». И случиться это могло вовсе не в силу каких-то преступных наклонностей просто для этих ребят, с их бурным темпераментом, неприемлемо скучной была перспектива обычной будничной жизни.
Как мне помнится, Борис впервые привел к нам Строгановых в один из байдарочных походов. Для Евгения Федоровича, как и для его жены величавой Нины Строгановой, вся наша компания, дух легкости и радости от общения друг с другом и от неприхотливых удовольствий походного бытия все это отвечало их пониманию того, что есть подлинные ценности жизни. В свою очередь, Строгановы не могли не понравиться нам. Евгений Федорович, несмотря на то, что он прошел войну, сохранил на редкость жизнерадостное отношение к жизни. Со стороны могло показаться, что в его отношениях с жизнью просто не было места всему тому мусору, что ее портит вражде, злобе, зависти. Напротив, он был преисполнен доброжелательности, не знающей исключений. Если добавить к этому необыкновенное чувство юмора, то легко понять, почему к нему так тянулись самые разные люди. Что касается нас, то хотя нам ни разу не довелось быть со Строгановыми в горах, но с самого начала было ощущение, что они с нами вместе прошли через все испытания, что выпали на нашу долю.
Трагическая гибель Евгения Федоровича и Нины Степановны в 1996 году в автокатастрофе стала общим горем и для коммунаров, и для нас, «академиков». И, как я прознал недавно, после их смерти Боб еще несколько лет ежегодно передавал денежную помощь семье, никому об этом не говоря.