Меня зовут Хедвиг, наконец произнесла девочка. Ой, нет, погоди, надо же представиться как подобает, полным именем. Меня зовут Хедвиг ой, как бы мне хотелось сказать: Хедвиг Виктория Юханна Розендал Экелунд или что-нибудь этакое но тогда бы я тебе солгала. А лгать, как известно, не подобает, особенно при первом знакомстве.
Она замолчала, чтобы перевести дух. И правильно сделала. Ведь произнесла она всё это на одном дыхании. Не прервись она сейчас, точно потеряла бы сознание от нехватки воздуха. Потом она протянула мне руку и сказала:
К сожалению, меня зовут Хедвиг Хансен. Просто Хедвиг Хансен. «Ну и что? скажешь ты. Нормальное имя». Некоторые так и говорят: весьма практично. У них-то у самих наверняка имена поинтереснее, они даже не представляют себе, как скучно и обыденно зваться просто Хансен. У меня даже второго имени нет. Даже такого захудалого, как, например, Анна. Родители не удосужились вставить между Хедвиг и Хансен даже такого скучного имени, как Герд. Знаешь, я очень обижена на своих родителей. Могли бы проявить хоть капельку фантазии, когда придумывали мне имя.
Понятно, пробормотал я, ясно.
Больше я выдавить из себя ничего не смог. Я никогда ещё не сталкивался с людьми, которые говорят так много и на такой скорости. Поди пойми, как отвечать на такие признания. Тут я увидел, что она до сих пор протягивает мне руку, и поспешно её пожал.
Юлиан, представился я. Юлиан Вильхельмсен.
Добрый день, Юлиан! ответила Хедвиг. Ты даже не представляешь себе, как необычайно, душераздирающе я рада познакомиться с тобой.
М-м-м, э-э-э, нет, не представляю, промычал я.
Идём? сказала Хедвиг.
Ага, согласился я.
Я-то собирался домой, и, если Хедвиг было со мной по пути, чего ж отказываться. Она вприпрыжку бежала рядом и вправду выглядела «необычайно, душераздирающе» счастливой. Я, пожалуй, даже не припомню, чтобы видел кого-нибудь таким радостным.
Ты здорово плаваешь, сказала она и улыбнулась. Взад-вперёд, взад-вперёд. Да так быстро! Как ты этому научился? Давно? Часто тренируешься?
Да, ответил я.
Представляю себе! Как чудесно вот так плавать, рассекая воду, будто акула! Ты часто представляешь себя акулой, рассекающей воду на бешеной скорости в погоне за добычей? Такой огромной, страшной акулой. Или весёлым, выпрыгивающим из воды дельфином. Я обожаю дельфинов! А ты? Они будто всё время улыбаются. Обращал внимание, что дельфины улыбаются? Мне кажется, это оттого, что они бесконечно счастливы. Как думаешь? Они ведь умеют так быстро плавать и потому не могут сдержать улыбки от радости.
Да, ответил я.
Ты что-то не особо разговорчив, пробурчала Хедвиг. Но ты мне всё равно очень нравишься. И потом, ты умеешь плавать. Ты понимаешь, как тебе повезло, что ты так невероятно хорошо плаваешь?
Я, признаться, об этом раньше не думал.
А следовало бы подумать! И хорошенько, сказала Хедвиг.
Впервые за время нашего знакомства она надолго умолкла. Я взглянул на неё. Теперь она не улыбалась, а смотрела на меня чуть ли не строго, ведь мне следовало со всей отчётливостью осознавать, как мне повезло, что я научился плавать. И тут я понял.
А ты Ты не умеешь плавать? спросил я.
Хедвиг сразу не ответила, но в глазах её блеснули слёзы.
Нет.
Она вздохнула и проглотила комок в горле.
Я хотела бы этого больше всего на свете, тихо проговорила она. Думаю, если бы я умела плавать, то была бы более цельным человеком.
Да ты и так выглядишь довольно цельной, сказал я. Не переживай.
Какое-то время мы шли молча, пока не вышли на главную улицу. Как всегда как в прошлом году, и в позапрошлом, и за год до этого, она сверкала рождественскими украшениями. Между домами висели оплетённые красными лентами гирлянды из еловых веток и больших сверкающих снежинок. Хедвиг задрала голову и взглянула на светящиеся над нами огоньки.
К счастью, на свете есть много других причин для радости.
Да, наверное.
Вот Рождество, например. Разве оно не прекрасно? Разве не кажется, будто от такой красоты сейчас сердце лопнет, разлетится на тысячи сверкающих осколков?
Ну да, довольно красиво, согласился я.
Обычно я с нетерпением ждал, когда наконец украсят главную улицу, но в этом году я даже не заметил, как это случилось. Увидел только сейчас, хотя до Рождества оставалась всего неделя.
Ну да, довольно красиво, согласился я.
Обычно я с нетерпением ждал, когда наконец украсят главную улицу, но в этом году я даже не заметил, как это случилось. Увидел только сейчас, хотя до Рождества оставалась всего неделя.
Довольно красиво?! воскликнула Хедвиг. И это всё, что ты можешь сказать о Рождестве о самом прекрасном, замечательном и уютном времени в году?
Она посмотрела на меня чуть ли не со злостью.
Знаешь, что я думаю?
Нет.
Думаю, ты слишком много плаваешь.
Я ничего не ответил и вдруг почувствовал, что прямо закипаю от злости. Да кто она такая, эта девчонка? Объявилась нежданно-негаданно, увязалась за мной и донимает меня своей болтовнёй! Да ещё и ведёт себя так, будто мы тысячу лет знакомы!
Сколько хочу, столько и плаваю!
Не сомневаюсь! выпалила Хедвиг.
А ты, кстати, чего не учишься плавать, раз прям так об этом мечтаешь?
А вот это не твоё дело!
Хедвиг уставилась на меня. В её глазах сверкнули сердитые молнии.
Ну всё, пока! Тебе пора домой обедать!
Пока! Тебя дома ужин ждёт, сказала Хедвиг.
Вообще-то я сначала обедаю, а потом ужинаю, заметил я.
Можно подумать, меня это волнует!
Ты слишком много болтаешь!
А ты нем как рыба!
Пока!
Прощай!
Ну я пошёл.
Давай!
И я прибавил шагу. Вот дура! Глупая болтушка! А сколько всяких чудны́х слов говорит! «Душераздирающе»! Слава богу, отвязался! Больше бы не вынес ни одной секунды её болтовни!
Тут сзади снова раздался её голос.
Юлиан!
Я продолжал идти. Ни за что не обернусь!
Погоди! кричала она. Юлиан, подожди! Прости!
Глава 3
Я прошёл ещё несколько метров и снова услышал голос Хедвиг: «Я не хотела тебя обидеть!».
И потом я услышал, как она бежит за мной. Тогда я обернулся. Она неслась так быстро, будто на крыльях, и совсем запыхалась, когда догнала меня.
Прости, прости, прости! затараторила она.
Я не знал, что и сказать. Может, мне тоже надо было извиниться? Но я не видел в этом смысла. Всё равно с ней больше не увижусь.
Мне надо домой, сказал я.
Так уж и надо? спросила Хедвиг.
Уроки надо делать, ответил я.
Сегодня же пятница! воскликнула Хедвиг.
Дополнительные, соврал я. Целую кучу э-э-э на выходные задали. Новая методика.
А я думала, мы подружимся проговорила Хедвиг.
Подружимся?
Наверное, это прозвучит странно, сказала Хедвиг. Но мне кажется, мы оба будем ужасно жалеть, если не подружимся. Если мы вот так сейчас расстанемся навсегда, то будем сожалеть об этом поступке всю оставшуюся жизнь.
Что? Сожалеть об этом поступке всю оставшуюся жизнь?
Пожалуй, страннее этой девчонки я ещё никого не встречал.
Поэтому я так считаю: вместо того чтобы расстаться, нам надо пойти ко мне в гости, заявила она.
Вот как?
И тут Хедвиг снова улыбнулась. У неё была такая обезоруживающая улыбка, что я не мог на неё не ответить.
Можем сварить какао, предложила Хедвиг.
Какао? переспросил я.
Меня, признаться, даже немного испугало, что она упомянула именно какао, ведь, как ты помнишь, какао я люблю больше всего на свете.
У меня и имбирное печенье есть, сказала Хедвиг.
Имбирное печенье?
У меня аж в животе заурчало. Имбирное печенье я, кстати, тоже люблю больше всего на свете. Особенно с какао.
Здесь недалеко, продолжала Хедвиг. Я живу тут, за углом, на Прибрежной улице, в доме номер два.
Ну ладно. Уроки могут и подождать, раз у тебя есть какао.
Вот так я и попал к Хедвиг Хансен домой.
Старинный белый дом прятался в глубине большого сада. Деревья и кусты вокруг были окутаны снегом, из окон струился тёплый свет, а на двери висел огромный еловый венок, перевитый красной шёлковой лентой.
Хедвиг открыла дверь и вошла.
Есть кто-нибудь? крикнула она.
Никто не ответил.
Скоро вернутся, сказала она.
Я снял ботинки. На полу в прихожей стояло много всякой обуви: коричневые мужские ботинки, чёрные дамские сапожки, какая-то явно мальчишечья обувь приблизительно моего размера.
У тебя есть брат? спросил я.