Скоро подойдет подкрепление из Хаки. Полсотни человек, а то и больше. В голосе у него не было ни сомнения, ни страха, несмотря на черное отчаяние, которое все они видели вчера на лице Француза. Тогда мы с Видалем поборемся на равных!
Феррейро уже замечал раньше: новый день дарит силы даже после самой беспросветной ночи. Иногда воодушевления хватает надолго, но чаще оно угасает к закату. Сам Феррейро еще не пришел в себя после ампутации. Столько боли, отчаяние раненого и его товарищей, собственная беспомощность
Поборетесь, и что дальше? не сдержался доктор. Убьете Видаля пришлют другого, ничем не лучше. Того убьете пришлют еще и еще
В своей жизни Феррейро видел слишком много разбитых надежд. Неужели он правда прожил всего сорок восемь лет? А чувствовал себя тысячелетним. Он устал от молодых, которые рвутся в бой, пусть даже и за хорошее дело.
Педро на вопрос не ответил. Только посмотрел на Феррейро, такой молодой и отважный. Что он видит перед собой? Просто жалкого старика, наверное.
Вам не победить! сорвался Феррейро. У вас мало оружия, нет надежного убежища! Все вы кончите так же, как Француз, если не хуже.
Встав на колени у ручья, он стал отмывать от крови хирургическую пилу и скальпель. Наверняка инструменты очень скоро снова ему понадобятся. Вода в ручье леденила руки. Холодная, как этот мир.
Куда вам набирать еще людей? Тем, что есть, не хватает еды! И лекарств!
Педро молчал. Его товарищи поодаль собирали хворост и все, что лес может дать людям.
Америка, Россия, Англия Нам помогут, сказал наконец Педро. Как только победят в великой войне против немецких фашистов, они помогут нам побить фашистов здесь, в Испании. Франко поддержал Гитлера, а мы поддержали союзников. Много наших погибло, помогая Сопротивлению. Мы саботировали работу вольфрамовых рудников в Галисии, необходимую для производства немецкого оружия Думаете, союзники об этом забудут?
Феррейро выпрямился и начал складывать хирургические инструменты в чемоданчик. Да, вполне возможно, что забудут. Он страшно устал и злился. Может быть, злился как раз из-за усталости и безнадежности. «И еще из-за страха», напомнил он себе. Страха, что добро никогда не побеждает. Можно только ненадолго отогнать зло.
А как же Мерседес? Нет, он не мог замолчать, хотя собственный голос невыносимо раздражал. Если ты правда ее любишь, то уйдешь вместе с ней за границу. Ваша война проиграна!
Педро наклонил голову, как будто прислушиваясь отзовется ли что-нибудь в душе на эти слова. Потом снова посмотрел на Феррейро:
Доктор, я остаюсь. У меня нет выбора.
И голос, и лицо у него были одинаково решительными. Ни следа сомнений и страха.
В молодости мы воображаем, что бессмертны. Или просто еще не думаем о смерти?
Педро ушел позвать Мерседес. Феррейро смотрел ему в спину. Был ли я таким когда-нибудь? Нет. А может, и да. В детстве, когда весь мир был черно-белым и в нем существовали добро и зло. Когда же все стало таким сложным? Или это не мир усложнился, а истерзанная душа доктора стала его воспринимать по-другому?
Пока Педро разговаривал с Феррейро, Мерседес собирала ягоды. Лес так щедр к тем, кто его уважает. Мерседес не боялась леса, даже когда была совсем маленькой и мама пугала ее сказками о леших, водяных и ведьмах. А для нее лес означал убежище, пропитание и жизнь Вот и неудивительно, что теперь лес защищает ее брата. Педро стал совсем взрослым. Как будто из них двоих он старший. Может, и правда, подумала Мерседес, глядя, как он идет к ней.
Сестренка, тебе пора.
Он положил ей руку на плечо. Жест выдал чувства, которые он сумел не показать голосом. Мерседес протянула ему ключ от амбара. Она стащила ключ накануне из ящика в столе, когда убиралась в комнате капитана.
Подождите несколько дней, предупредила Мерседес. Если пойдете сейчас, ему только того и надо.
Брат взял ключ и победно улыбнулся. Он сейчас не казался взрослым перед ней был тот азартный мальчишка, каким его помнила Мерседес.
Не волнуйся, я буду осторожен.
Он обнял ее за плечи и поцеловал в щеку.
Буду осторожен Да он никогда в жизни не бывал осторожен! Он не знает, что означает это слово. Мерседес сжала его руку, стараясь продлить драгоценное мгновение. Только тем все они и живы еще: украденными мгновениями.
Я трусиха, прошептала она.
У Педро сделалось такое удивленное лицо, что ей захотелось улыбнуться.
Я трусиха, прошептала она.
У Педро сделалось такое удивленное лицо, что ей захотелось улыбнуться.
Неправда!
Правда. Трусиха Живу рядом с этим зверем, стираю его белье, стелю ему постель, готовлю еду Что, если доктор прав и нам не победить?
Педро долго молчал и наконец кивнул, как будто признавая такую возможность.
Тогда мы хоть попортим жизнь этому скоту, сказал он.
Бритва и нож
В старом лесу жила когда-то женщина по имени Росио. Крестьяне из соседних деревень говорили, что она ведьма. У нее были сын и дочь, а от их отца она ушла после того, как он начал бить детей ремнем.
Может быть, скоро мне придется вас покинуть, сказала она.
Ее сыну всего несколько дней назад исполнилось двенадцать, а дочери оставалось два месяца до одиннадцатого дня рождения.
Нынче ночью я увидела во сне свою смерть. Я не боюсь уйти в Подземную страну, только беспокоюсь, как вы тут без меня, ведь вы совсем еще маленькие. Поэтому я дам вам подарки они сберегут вас, если мой сон сбудется.
Дети испуганно посмотрели друг на друга. Мамины сны всегда сбывались.
Росио взяла дочь за руку и сжала ее пальцы на деревянной рукоятке маленького кухонного ножа.
Этот ножик, Луиса, защитит тебя от любой опасности, сказала ведьма. И не только. Он способен разрезать любую маску и показать истинное лицо, которое люди часто стараются скрыть.
Луиса еле сдерживала слезы, потому что она очень любила маму. Но она взяла ножик и спрятала в складках своего фартука.
А для тебя, Мигель, у меня есть совсем другое лезвие.
И ведьма вложила в руку сына бритву с серебряной рукояткой.
Она послужит тебе не хуже, чем кухонный ножик сестре. Острое лезвие охранит тебя от бед, а когда ты повзрослеешь и начнешь бриться, она не только очистит твой подбородок от щетины, но и заберет мучительные воспоминания. Каждый раз, как ты ею воспользуешься, душа твоя почувствует себя молодой, как свежевыбритое лицо. Только осторожнее с этим! Иные воспоминания нужно хранить, пусть они и режут до кости. Поэтому, сынок, пользуйся ею с умом и не слишком часто.
На следующий день Росио ушла, как всегда, собирать в лесу целебные травы и не вернулась. Наутро дети узнали, что знатный дворянин приказал своим солдатам утопить ее в мельничном пруду, куда они часто ходили вместе с ней спрашивать воду о прошлом и будущем.
Луиса и Мигель знали, что ведьминых детей обычно не оставляют в живых. Они второпях собрали свои немногие пожитки и ушли из домика, где жили с самого рождения. Они нашли пещеру на другом краю леса, подальше от мельницы. Пещера укрывала их от дождя и от острых зубов ночи, а два лезвия помогали добывать еду и защитили от Бледного человека, когда он однажды забрел близко к пещере.
В воздухе уже пахло снегом, когда их нашел крестьянин-браконьер, охотившийся в лесу на кроликов. Своих детей у них с женой не было. Крестьянин привел брата и сестру к себе домой, не спрашивая, кто они и откуда. Бездетные муж и жена полюбили их и вырастили как своих собственных. Когда они выросли, Луиса стала служанкой на кухне в богатом доме, а Мигель выучился ремеслу цирюльника. Так два лезвия продолжали и дальше кормить и защищать их.
Луиса и Мигель очень дорожили мамиными подарками и много лет спустя передали их своим детям. И нож, и бритва так же ярко блестели и оставались такими же острыми, как в тот день, когда Росио вложила их в руки сына и дочери. У них самих были только дочери, поэтому бритву Мигель отдал зятю, но у того оказалась темная, жестокая душа. Однажды он в гневе захотел перерезать жене горло. Бритва не послушалась и порезала ему руку, но с того дня лезвие больше не забирало горестные воспоминания наоборот, насылало их на тех, кто им воспользуется, и отравляло их тьмой, что жила у них внутри.
22
Царства смерти и любви
Видаль плохо спал ночью, а утром, проводя по умытому лицу бритвой, поймал себя на мысли хорошо бы лезвие могло избавить его и от густой щетины, и от тревожных снов, что все еще таились в темных пыльных углах.
Он окунул бритву в миску с водой, смывая пену для бритья, и вода стала белой, как молоко. Почему это напомнило ему о нерожденном сыне и о том, что жена чуть не истекла кровью? Рядом с миской лежали карманные часы, отмеряя время его жизни. Смерть! как будто предупреждали серебряные стрелки. Может быть, смерть была единственной любовью Видаля. С ней ничто не сравнится. Такая величественная, такая совершенная окончательное торжество тьмы, которой покоряются все. Но даже в смерти остается страх потерпеть поражение, уйти никем не замеченным, бесславно, мордой в землю или, хуже того, закончить, как его мать, в собственной постели, когда тебя медленно подтачивает болезнь. Так умирают женщины. Мужчины никогда.