Ты кто? шепотом спросила Офелия.
Существо снова взмахнуло передними лапками и тихонько застрекотало. Может, это сверчок? А как выглядят сверчки? Или это стрекоза? Офелия выросла в городе, среди стен, сложенных из камня. У тех стен не было ни глаз, ни лиц. И они не разевали рты.
Офелия!
Существо расправило крылышки и полетело прочь. Офелия смотрела ему вслед.
Мама стояла на дороге, совсем близко, а рядом с ней офицер Серрано.
Посмотри на свои туфли! воскликнула мама с мягким укором.
Теперь она почти всегда говорила так.
Офелия посмотрела. Туфли промокли и были облеплены грязью, но Офелия до сих пор чувствовала на губах улыбку.
Я видела фею! сказала она.
Да, точно, это существо наверняка фея.
Но мама не слушала.
Маму звали Кармен Кардосо. Вдова в тридцать два года, она уже не помнила, как это смотреть на что-нибудь без страха и отвращения. Она видела одно: мир отнял у нее любимого и перемолол в прах. Кармен Кардосо любила свою дочь, любила сильно, и потому снова вышла замуж. Миром правят мужчины дочка пока еще этого не понимает, и только мужчина может уберечь их обеих. Мама Офелии, сама того не зная, тоже верила в сказку. Самую опасную из всех: о том, что явится принц и спасет ее.
Зато это знало крылатое существо, что дожидалось Офелию в разинутом рту каменного истукана. Существо знало многое, но это была не фея. Во всяком случае, не такая, как мы представляем фей. Ее истинное имя знал только ее хозяин. В Волшебном королевстве, если знаешь имя, становишься хозяином того, кто это имя носит.
Сидя на ветке ели, существо смотрело, как Офелия с мамой снова усаживаются в машину, чтобы продолжить путь. Существо давно ждало эту девочку. Девочку, которая так много потеряла и должна потерять еще больше, чтобы вновь обрести то, что принадлежит ей по праву. Помочь ей нелегко, но хозяин приказал, а он не прощает, если нарушают его приказы. О нет!
Машины поехали дальше, унося с собой девочку, ее маму и нерожденного малыша. А существо, которое Офелия назвала феей, расправило прозрачные крылышки, поджало шесть тощих лапок и полетело следом.
2
Все обличья зла
Зло редко проявляется сразу. Поначалу это всего только шепот. Взгляд. Маленькое предательство. Потом оно растет, пускает корни все еще невидимое, незаметное. Только в сказках зло имеет явное обличье. Большие злые волки, жестокие короли, демоны, черти
Офелия знала, что тот, кого ей скоро придется звать отцом, плохой человек. Он улыбается, как циклоп, которого называют «оханкану», а глаза у него безжалостные, словно чудовища куэлье и нуберу[1] Офелия о них читала в книгах. А мама не видит его истинного облика. Случается, люди слепнут, когда взрослеют. Может быть, Кармен Кардосо не замечает волчьей улыбки, потому что капитан Видаль красив и всегда безупречно одет в парадной форме, сапогах и перчатках. Маме необходима защита, и потому, наверное, она принимает его кровожадность за отвагу, а грубость за силу.
Капитан Видаль посмотрел на свои карманные часы. Трещина в стекле изуродовала циферблат, но стрелки все еще показывали время, и сейчас они свидетельствовали, что машины запаздывают.
Пятнадцать минут, пробормотал Видаль.
Как всякое чудовище и как Смерть, он был всегда пунктуален.
Да, они опоздали, как и боялась Кармен. Приехали позже назначенного срока на старую мельницу, где Видаль разместил свою штаб-квартиру. Видаль ненавидел лес. Он ненавидел все неупорядоченное, а деревья еще и помогали скрываться людям, на которых Видаль вел охоту. Люди сражались против тьмы, которой Видаль служил и поклонялся, и он приехал в этот древний лес, чтобы их сломить. О да, новый отец Офелии любил ломать кости тем, кого считал слабыми, любил проливать кровь и приносить новый порядок в ничтожный, безалаберный мир.
Он встречал машины с улыбкой.
Но Офелия видела презрение в его глазах, когда капитан приветствовал их во дворе мельницы, где раньше толпились крестьяне из окрестных деревень с мешками зерна. А мама улыбнулась ему в ответ и позволила Волку потрогать ее огромный живот, в котором рос его ребенок. Она подчинилась, когда капитан усадил ее в кресло на колесиках, словно сломанную куклу. Офелия наблюдала за ними с заднего сиденья автомобиля. Ей было противно, что нужно пожать Волку руку так велела мама. Но в конце концов Офелия все-таки вылезла наружу. Нельзя же оставлять маму с ним одну! Офелия прижимала книги к груди, словно щит из бумаги и слов.
Офелия. Волк вытолкнул ее имя между тонких губ, как будто нечто такое же сломанное, как ее мама, и уставился на протянутую навстречу левую руку.
Не та рука, Офелия, тихо проговорил он. Запомни.
Его черные кожаные перчатки скрипнули, когда он стиснул руку Офелии, словно капкан браконьера. И сразу повернулся спиной, словно уже забыл о ней.
Мерседес! окликнул он девушку, которая помогала солдатам разгружать машину. Забери багаж!
Мерседес была худая и бледная, с волосами цвета воронова крыла и большими темными глазами. Офелия подумала, что она как принцесса, переодетая крестьянкой. Или, может быть, колдунья. Только Офелия не могла понять, добрая или злая.
Мерседес и солдаты отнесли мамины чемоданы в дом. Офелии он показался грустным, каким-то потерянным, словно тосковал по тем временам, когда на мельнице мололи зерно. Сейчас вокруг замшелых каменных стен толпились солдаты, как саранча. Палатки и военные грузовики заполонили все пространство двора между конюшней, амбаром и самим домом бывшей мельницей.
Серые шинели, печальный старый дом и лес, полный теней Офелия так тосковала по родному дому, что трудно было дышать. Но и там не дом, потому что там нет папы. Слезы подступили к глазам, и тут Офелия заметила, как между сваленными в сторонке мешками сверкнули на солнце прозрачные крылышки, словно сделанные из тончайшего стекла.
Это была фея.
Офелия, забыв свои беды, бросилась за ней, а фея полетела прямо к роще за мельницей. Крошечное создание мчалось так быстро, что Офелия на бегу споткнулась и выронила книги. Пока она их поднимала и отряхивала обложки, фея присела на ствол ближайшего дерева.
О да, она должна дождаться девочку. Обязательно нужно, чтобы девочка последовала за ней.
Погодите Нет! Девочка снова остановилась.
Офелия рассматривала огромную каменную арку, вдруг возникшую между деревьями. От арки в обе стороны тянулись древние стены, а сверху смотрела рогатая голова с пустыми глазами и раззявленным ртом, будто хотела проглотить весь мир. Под взглядом этих глаз все исчезло: мельница, солдаты, Волк, даже мама Офелии. Полуразрушенные стены словно звали: «Входи!» Чуть ниже головы виднелись высеченные в камне полустертые буквы, но Офелия не знала, что они означают.
In consiliis nostris fatum nostrum est, гласила надпись.
«В нашем выборе наша судьба».
Фея исчезла. Офелия шагнула под арку, и на нее легла холодная тень. «Вернись!» предостерегало какое-то неясное чувство, но она не вернулась. Иногда надо слушаться, а иногда нет. Впрочем, вряд ли у Офелии был выбор. Ноги шли сами собой. Проход за аркой скоро стал таким узким, что Офелия, раскинув руки в стороны, могла дотянуться до обеих стен. На ходу она вела пальцами по изъеденному временем камню. Камень был холодный, несмотря на жару. Еще несколько шагов и Офелия оказалась у поворота. Новый коридор вел влево, потом направо, а там еще поворот.
Это лабиринт.
Офелия быстро обернулась.
У нее за спиной стояла Мерседес, кутаясь в шаль, словно сплетенную из вязаных листьев. Если Мерседес и колдунья, то красивая, а не скрюченная старуха, каких рисуют в книгах. Но Офелия знала из сказок, что колдуньи не всегда появляются в истинном облике.
Просто куча старых камней, сказала Мерседес. Очень старых. Старше мельницы. Эти стены всегда здесь стояли, еще до нее. Не ходи сюда, заблудишься. Случалось уже. Я тебе как-нибудь расскажу, если хочешь.
Мерседес! Тебя капитан зовет! крикнул какой-то солдат за мельницей.
Иду! крикнула в ответ Мерседес.
Она улыбнулась Офелии. В ее улыбке прятались тайны, но Офелии Мерседес нравилась. Очень.
Слышала, твой отец меня зовет. Мерседес шагнула назад, к арке.
Он мне не отец! сказала ей вслед Офелия. Не отец!
Мерседес остановилась.
Офелия бегом догнала ее, и они вместе вышли из лабиринта.
Холодные камни и рогатая морда с пустыми глазами остались позади.
Мой отец был портным, сказала Офелия. Его убили на войне.
И у нее потекли слезы. Они всегда текли, когда Офелия говорила о папе. Ничего нельзя было с ними поделать.
Он сшил мое платье и мамину блузку. Он шил самую красивую одежду на свете. Лучше, чем у принцесс в моих книгах! А капитан Видаль мне не отец!
Да я уж поняла, мягко проговорила Мерседес и обняла ее за плечи. Ну пойдем, отведу тебя к маме. Она тебя, наверное, уже ищет.
Рука у Мерседес была теплая. И сильная.