Как ни странно, водка, вместо того, чтобы усилить чувство стыда, вызвала эмоциональный подъём. После третьей порции неожиданно прорезалась самоирония, и он с усмешкой пробормотал под нос: «Если правда оно, ну, хотя бы на треть, остаётся одно: просто лечь помереть»[54]. Через полбутылки Максим рискнул проверить, как скоро вернётся стыд, для чего начал думать о таинственной, загадочной, волнующей, недостижимой, жестокой, непредсказуемой, обожаемой, прекрасной et cetera, et cetera Станиславе. И о счастье! никаких, ну совершенно никаких переживаний. Ближе к концу бутылки он ласково пожурил себя, навсегда запретив влюбляться в созданные им самим химеры, а допив водку, начал мечтать о какой-нибудь обычной девушке. Милой, славной, влюблённой и преданной, обязательно неглупой, но обычной. Засыпал он со счастливой улыбкой, вызванной уверенностью, что эта девушка не только существует, но и уже отвечает ему полной взаимностью.
8Незадолго до новогодних праздников произошли два события, которые, как выяснилось позже, определили жизнь Макса минимум на год вперёд. Марат попросил его найти фуру яйца по заданной цене, а компаньон Васильева принял у заезжих коммерсантов на хранение несколько сотен коробок с «Советским шампанским».
Максим смотался в родной район на птицефабрику, где ему очень повезло с ценой: из-за удалённости от областного центра и прочих столиц типа Москвы с Питером яйцо стоило там процентов на тридцать дешевле, чем заказывал Марат. «Эх, купить бы на себя, а потом перепродать, мечтал Макс, надо в следующий раз у Майкла узнать, может, и он хороших покупателей найдёт, тогда на фирму его папика закупать можно, а прибыль делить. Ну, а в этот раз я уж точно с Марата за такую экономию процент потребую».
Накануне отгрузки Марат кутил в кафе с какой-то случайной красавицей. Поскольку ассортимент алкоголя в кафе оставлял, что называется, желать, Марат попросил Макса сбегать за хорошим коньяком и выдал ему пять тысяч рублей. «Да, кстати, сдачу оставь себе на завтрашние расходы. Поесть в дороге и всё такое», сказал Марат. Макса страшно обрадовали такие щедрые командировочные (осталось почти девять сотен), а разговор о своей доле в прибыли он в присутствии красавицы заводить не стал. С таким разговором он подошёл к Марату после того, как сопроводил фуру с закупленным в райцентре яйцом к московским покупателям. Судя по цене, указанной в накладных, пять процентов от прибыли составляли почти тридцать тысяч рублей. Вообразить, что он действительно может получить такую сумму, Макс не мог, поэтому решил просто начать разговор, а потом согласиться тысяч на десять-пятнадцать. Марат долго не понимал, чего от него хочет Макс. Когда он догадался, что тот претендует на долю, он искренне удивился:
Погоди, так я же тебе тогда сдачу велел оставить, разве нет?
Да, согласился Макс, велел. 870 рублей там осталось. Но ты же сказал, что это на расходы по дороге на птицефабрику. А я потом ещё в Москву ездил, там еда очень дорогая. Но я не про это на самом деле. Я ведь не только экспедитором ездил, вообще это же как бы я товар нашёл, и намного дешевле, чем ты заказывал
Не, Макс, это чё, предъява? шутливо оскалился Марат. Ты уж так не лютуй. Раз пошёл наезд, дай мне хоть со своей крышей связаться. Типа чисто по старой дружбе.
Марат расхохотался и несильно толкнул Макса ладонью в плечо.
Кстати, если ты деньги считать начал, посчитай тогда коньяк, который ты с нами в тот вечер пил. А что, рублей на пятьсот ты выпил, не меньше. Ну, и ещё сколько ты летом за мой счёт выпил, съел и выкурил, тоже посчитай, да? Ладно, шучу, проехали.
Макс не нашёлся с ответом, а вечером, чтобы как-то компенсировать обиду от этого унижения, вообразил себя спокойным и сильным героем Микки Спиллейна[55], который на первый раз просто решил запомнить, что эта шутка ему очень не понравилась.
9Хранившееся в кафе шампанское компаньон Васильева немедленно выставил на продажу. Однако торговля забуксовала клиентура кафе не смогла обеспечить платёжеспособный спрос. Жившие в общаге студенты-переводчики давно истратили валюту, заработанную летом на иностранных туристах, и теперь перебивались от стипендии до посылки из дома. Не желая упускать шальной заработок, компаньон Васильева поступил весьма опрометчиво: он велел Максу продавать шампанское в долг. К вечеру долговые расписки перестали помещаться в ящичке для выручки, а общага стала напоминать подпольный кабак из «Однажды в Америке», где алкоголь лился даже из вмонтированных в стену кранов. В каждой второй комнате гостю, который на вопрос «Пить хочешь?» имел неосторожность ответить «да», слегка трезвые хозяева немедленно подносили стакан игристого, и утоление жажды обычно растягивалось не на один день, благо Макс по-прежнему ночевал в кафе, и получить очередную коробку шипучки можно было в любое время суток.
Накануне католического рождества в кафе заглянул Васильев. Узнав о количестве отпущенного в долг вина, он помрачнел и распорядился прикрыть лавочку. Закурив, Васильев сказал:
Да, Макс, ты сегодня никаких левых пассажиров не пускай после закрытия. Скоро Майкл подтянется и ещё несколько человек придёт, кто у Марата работал. Посидим. Кстати, ты участвуешь?
Глупо было бы, улыбнулся Макс в предвкушении каких-то интересных событий, и, в общем-то, не ошибся в своих предположениях.
После нескольких рюмок за столом сама собой обозначилась генеральная тема: Марат недоплачивает, а иногда даже откровенно кидает. Прозвучавшие истории были очень похожи на то, что происходило с Максом. Кто-то не дождался справедливого расчёта за проданные оптом остатки польского трикотажа, кто-то получил копейки за найденную по низкой цене колбасу или масло
Эти продукты снова за те же деньги купить можно? спросил до сих пор молчавший Майкл. Если да, давайте сами торговать, дело-то не больно хитрое. Фирма имеется, насчёт денег занять тоже есть варианты. За вами поставка и сбыт, прибыль делим в равных долях.
От столь восхитительного предложения участники совещания буквально потеряли дар речи.
Я так понимаю, принимается единогласно? спросил Васильев. Тогда отпразднуем. Макс, наливай.
Свежеиспечённым бизнесменам уже не терпелось начать работать, то есть сделать что-нибудь полезное для дела прямо сейчас. После бурного обсуждения планов кто-то встревоженно сказал:
Погодите, а как же Марат?
А что Марат? с недоумением спросил Майкл.
Ну, так он ведь мешать будет наверняка. Мы же тем же самым собираемся торговать, и брать там же. Конкуренция и всё такое. А у него типа связи и крыша бандитская наверняка есть
Ещё три бутылки и все, включая рассудительных Майкла с Васильевым, согласились с тем, что описанная проблема существует, поэтому начинать работать при Марате нельзя. План по нейтрализации конкурента стал блестящим экспромтом, полётом вдохновения, когда за чьим-то «А давайте» немедленно следует не только всеобщее одобрение, но и развитие темы: «Отлично, а тогда давайте ещё». Сначала один из компаньонов предложил отправить Марата на месяц-другой к своим родственникам, проживающим где-то на границе с Монголией, не объяснив, правда, зачем бы Марат вдруг туда поехал. Но причину тут же придумал Макс: «Пусть он там от призыва спрячется, его ж недавно с дневного отчислили!». Майкл велел всем распускать слухи, что Марата уже несколько дней повсюду ищут военные с милиционерами, а Васильев пообещал организовать ежедневные визиты в кафе, общагу и университет людей в соответствующей форме.
Первые дни Марат беспечно отмахивался от тревожных слухов, но вскоре сам наткнулся в кафе на военного (лейтенант был одноклассником Майкла), который пил чай в компании двух патрульных и милицейского опера (приятелей Васильева из центрального РОВД). Когда Марат вошёл, военный достал из внутреннего кармана какую-то фотографию, посмотрел на неё и перевёл взгляд на Марата. Милиционеры начали медленно разворачиваться в ту же сторону, но Марата уже и след простыл. Он засуетился; тут ему как нельзя более кстати подвернулся тот компаньон, родственники которого жили в забайкальской глухомани, куда Марат вечером того же дня и отбыл. Перед отъездом он попросил Майкла подключить связи папика и сообщить, когда кончится этот совершенно непредвиденный наезд по линии военкомата, и вряд ли стоит говорить, что, находясь в ссылке, известия Марат получал самые неутешительные, и вернуться решился только через полгода.
Однако долго радоваться бегству Марата и как бы подразумевающемуся в этой связи торжеству справедливости, Максиму не пришлось. В кафе явился владелец оставленного на хранение шампанского и потребовал либо товар, либо деньги. Васильевский компаньон быстро провёл ревизию, по итогам которой повесил половину неоплаченного вина на Макса, присовокупив к этому долгу всё, что раньше велел записывать на себя. Последнее требование ненадолго привело Макса в чувство. Он попробовал опротестовать хотя бы эту часть гигантского, почти в пятьдесят тысяч рублей, долга, но в ответ совладелец кафе с издевательской улыбкой попросил предъявить соответствующие письменные распоряжения за его подписью, и Макс снова оказался в глубочайшем нокауте. На поиски шокирующей, какой-то совершенно невероятной суммы ему отводилось всего три дня.