В общем, память наотрез отказывалась окрашивать воспоминания о каких-то неприятных фактах столь же неприятными эмоциями. А когда он вспоминал хорошее, память вела себя совершено иначе: скупилась на факты, зато на положительных эмоциях не экономила.
Наслаждаясь влюблённостью в прошлое, Максим вспомнил: недавно он видел нечто подобное в кино, правда, тогда не очень хорошо понял, о чём была запомнившаяся ему сцена. «Однажды в Америке», заведение «Толстый Мо», пожилой герой де Ниро поднимает стульчак и встаёт на унитаз, чтобы сквозь щель в стене посмотреть на захламлённую подсобку, где много-много лет назад репетировала танец его возлюбленная, с которой у него ничего хорошего не вышло; заглянув в прошлое, солидный пожилой господин превращается во влюблённого подростка по кличке Noodles (Лапша)[68], который ещё не знает, как печально закончится его love story.
Это нечаянное соседство с Лапшой очень обрадовало Максима. Оказывается, и он может испытывать чувства, о которых большие режиссёры снимают эпические фильмы. Он налил, выпил и захотел немедленно поделиться со Станиславой переполнявшими его переживаниями. Причём, наставлял он себя, вырывая листы из тетради с Таниными «письмами», не с робкой надеждой на взаимность поделиться, а поделиться исключительно ради того, чтоб не дать таким тонким, уникальным переживаниям бесследно исчезнуть.
В первых абзацах он старательно выдерживал тон старого друга и сохранял отстранённость исследователя. Однако через страницу с ним произошла та же метаморфоза, что и с героем де Ниро: он вернулся в ту неделю, когда они со Стасей были влюблены друг в друга и даже не догадывались, что в этой сотканной из обоюдных иллюзий хрупкой гармонии им оставалось прожить всего несколько дней.
А с рассветом, когда наваждение рассеялось, он понял, насколько грёзы о прошлом удобнее отношений в настоящем можно в секунду стряхнуть сладкий морок, сжечь (или вообще не писать) письмо и спокойно забыть о ничего не подозревающем объекте до следующего раза.
4В середине лета Макс нашёл работу. Сорокалетний коммерсант Белкин, с которым они в прошлом году сочинили несколько мимолётных сделок, взял его в фирму, успешно торговавшую книгами. Белкин развивал там новое направление поставки зерна.
Я вообще-то тебя под свой отдел беру, сообщил он Максу. Но пока у меня с зерном дела не начались, ты поезди месяц-другой по соседним областям с книжками. Ребята в наших краях всё уже окучили, хотят в новые регионы выйти. Сможешь там зацепиться сядешь на процент с продаж, хорошие деньги получать будешь.
Обрисованные Белкиным перспективы привели свежеиспечённого книгоношу в восторг. «Это ж работа мечты, радовался Максим, настрадавшийся в детстве от советского книжного дефицита, продавать книги, да ещё и большие деньги за это получать!». Макс представлял, как он понесёт в народ Джеймса Фенимора Купера, Жюля Верна, Дюма-отца, Ильфа с Петровым, да Зощенко с Аверченко, однако после первого же визита на склад выяснилось, что народ нынче требует иных подношений. Спрос на «Библиотеку приключений» и прочий дефицит времён СССР издатели удовлетворили несколько лет назад, в самом начале девяностых. Сейчас ему предстояло торговать в основном макулатурой типа «кинороман» или «книга по фильму», которую литературные негры лудили по мотивам голливудских боевиков и сериального мыла из Латинской Америки. Другим популярнейшим (и, в силу этого, перспективнейшим) направлением были книжки, которые в ранние восьмидесятые советские международные обозреватели застенчиво именовали «низкопробные издания эротико-порнографического толка». Но Макс, которому случалось продавать замороженные яйца и мыть колбасу, расстраивался недолго. У него оставался главный стимул деньги. Он прикинул, сколько примерно книг в месяц может взять один магазин, умножил это число на предполагаемое количество книжных магазинов в городах, куда он направлялся, поделил произведение на два, и высчитал свой процент. Результат привёл его в восторг выходило, что за двухнедельную поездку он может заработать несколько тысяч долларов.
В общем, в путешествие по центральной России он отправлялся с типичным для новичка-коммивояжёра настроем: «Там дураков-то поди много, а книжек-то поди мало». Увы, но оба предположения оказались ошибочными. Книг в тамошних магазинах было полно, а вот дураков, неспособных увидеть, что оптовые цены Макса не больно-то отличаются от их розничных, ему не попалось.
В общем, в путешествие по центральной России он отправлялся с типичным для новичка-коммивояжёра настроем: «Там дураков-то поди много, а книжек-то поди мало». Увы, но оба предположения оказались ошибочными. Книг в тамошних магазинах было полно, а вот дураков, неспособных увидеть, что оптовые цены Макса не больно-то отличаются от их розничных, ему не попалось.
Несмотря на неудачу, Максим вернулся из поездки полный радужных надежд настолько сильно его вдохновили приём на работу, первая за много месяцев командировка и перспектива поработать с зерном. «Хрен с ней, с макулатурой этой, думал он по дороге домой, зерно вот где настоящие деньги, вот где шанс всё вернуть, чтоб как в прошлом году было».
5Ты даже не поинтересовался, как я тут жила две недели, сказала Таня, когда он приехал, и с этой реплики начался один из самых длинных, и как потом выяснилось, самых важных разговоров между ними.
После слов Тани Максу стало не по себе. «Неужели этот, которого она действительно любила, её нашёл?», подумал он, а вслух спросил, пытаясь казаться спокойным:
Не понял. О чём ты сейчас вообще?
О деньгах, ответила она, и Макс выдохнул. Того, что ты оставил, только на корм Джиму хватило. А я, конечно, мало ем, но всё-таки ем иногда. Поэтому ты извини, но я у родителей неделю жила. Они, кстати, очень обрадовались, что я нашлась. Очень сильно обрадовались. И я тоже очень рада, честно говоря, хотя мне до сих пор стыдно перед ними.
Макс почувствовал в её словах скрытый упрёк и ринулся в наступление.
Слушай, ну ты же сама не хотела никаких контактов им оставлять. Объясняла, почему с ними общаться не хочешь тебе вроде неловко перед ними было, ты хотела, чтоб время прошло, чтоб они к мысли о твоём уходе привыкли. А я ведь, между прочим, даже собирался тогда с ними поговорить, чтобы они тебя ко мне отпустили, но ты сама же мне и запретила. Так что я не понимаю, в чём ты хочешь меня обвинить, и что я не так
Ты прав, конечно, я всё это помню тебе трудно поверить, наверное, что я серьёзно, но это так я каждую минуту помню, что во всём сама виновата, так что обвинить кого-то у меня вряд ли получится Но, по правде говоря, я долго надеялась, что ты сам увидишь, насколько для меня всё это тяжело, и что-нибудь сделаешь, что-то изменится А теперь мне кажется, ты на это просто внимания не обращаешь. Я молчу, а тебя, наверное, всё устраивает, да и вообще тебе как-то не до меня всё время.
Да? Вот так сюрприз, я-то думал, что всё у нас наоборот это тебе не до меня. Год назад, когда деньги были, я уж как только не старался тебя хоть чуть-чуть расшевелить, но особых успехов на этом, так сказать, поприще я что-то не припоминаю, надменно усмехнулся Максим, но тут же одёрнул себя и перешёл на примирительный тон: Тань, но ведь теперь-то, когда с родителями у тебя всё стало нормально, зачем ругаться? Зачем тебе самоедство это твоё вечное продолжать? Я очень рад, что ты помирилась с родителями, честное слово. Не веришь в мою искренность, так поверь хотя бы моему эгоизму. Это ведь чистый расчёт: раз ты с ними помирилась, значит, у тебя улучшится настроение, а если у тебя улучшится настроение, ты начнёшь на меня реагировать, а если ты начнёшь на меня реагировать, я тоже буду на тебя реагировать, и мне с тобой будет хорошо и приятно. Короче, всё, как в «Мимино»: «а когда мне будет приятно, я так довезу, что тебе тоже будет приятно».
Таня слегка улыбнулась.
Да, с тобой не поспоришь. Всем должно быть приятно, это точно. Умеешь ты к месту что-то смешное вспомнить. И в твой эгоизм я тоже верю. Только
Что только? дёрнулся Макс, снова почувствовав неладное, но Таня не стала откровенничать и увела разговор в сторону.
Да нет, ничего, просто я всё равно переживаю. Не одно, так другое беспокоит. Такой уж я человек, наверное.
Нет, а что именно беспокоит? допытывался Макс.
Ну да ничего, в принципе Хотя
Тань, ты уж договори, пожалуйста, раз начала, тут он попытался смягчить риторику и добавил: Давай вместе разберёмся, я ведь тоже за тебя беспокоюсь и помочь хочу.
Не знаю Ну, вот, например, денег нам сейчас не всегда хватает. Ты не подумай, это не в упрёк тебе, я же вижу, как ты стараешься. Я решила, что мне самой работать надо, только пока не знаю, где и кем. У меня же после школы только курсы для секретарей, а стажа и опыта вообще нет.
Услышав про работу, Макс моментально вскипел.