Новости о Тане принесла та злосчастная соседка, из-за которой они поругались в день его возвращения из командировки. Работавшая в роддоме родственница рассказала ей, что из-за позднего срока аборт был невозможен, и Тане по большому блату устроили преждевременные роды, которые обычно проводятся только по жизненно важным показаниям.
Девочка у вас должна была родиться, сказала соседка. А вообще не пойму я, чего Таньке с тобой не жилось.
8На десятый или двенадцатый день запоя Максим проснулся от холода и странных то каркающих, то булькающих звуков. Звуки издавала Марта: её рвало на пол, усеянный тысячерублёвыми купюрами. А холод шёл от стоявшей нараспашку входной двери. Около двери деньги лежали вперемешку со свежими щепками.
«Костёр разводил? Зачем?» подумал он и удивился не абсурдности версии, а тому, что смог её сформулировать: это была первая за много дней мысль, зафиксированная сознанием. «А, понятно, холодно в квартире, а ночью, наверно, ещё холоднее было», очнувшийся мозг быстро подсунул успокаивающую догадку.
В дверном проёме появилась пожилая интеллигентная женщина, в которой он скорее угадал, чем узнал соседку по лестничной площадке.
Максим, я вчера ваш ключ нашла внизу на лестнице. Уже после того как вы вы в, общем, как вы к себе вошли.
Здравствуйте. Спасибо. Извините, пожалуйста, прохрипел Максим, взяв протянутый ключ и стараясь дышать в сторону.
Ничего страшного, не переживайте, бывает. Вы ничего не сломали вчера, когда в дверь плечом ударялись? Я за вас боялась, думала, скорую надо, но они бы милицию вызвали, наверное. Что-то случилось, Максим?
Таня умерла, неожиданно для себя ответил он и, закрывая дверь, добавил: Извините.
Максим собрал деньги и помыл испачканные рвотой купюры, стараясь не думать, чьи это деньги, откуда они здесь взялись, почему разбросаны по полу, где ещё он их разбрасывал и много ли денег при этом потерял. Потом кое-как приладил к двери выломанный вчера замок и осмотрел Марту. Она была более вялой, чем обычно, хотя по-прежнему старалась приласкаться к нему при первой возможности. Макс налил ей воды, а в миску для еды положил несколько ложек говяжьей тушёнки, до которой Марта была сама не своя. Собака нехотя полакала воду, но к тушёнке даже не притронулась. «Нужен ветеринар. Обязательно сегодня, не забыть», подумал он, и, с трудом подавляя приступы паники, попробовал вспомнить вчерашний вечер, чтобы разъяснить разбросанные по всей квартире деньги. Однако если начало запоя он ещё помнил, то о нескольких последних днях он не мог сказать ничего определённого он просто не знал, где был и что делал. Когда у него началась паническая атака, он выскочил из квартиры и побежал к Васильеву больше ему деваться было некуда. К его удивлению, Васильев знал, как Макс провёл вчерашний день: после того, как они выпили в баре в честь дня рождения Васильева полторы бутылки белого девяностоградусного рома, Макс вызвал такси, и они отправились собирать деньги с магазинов.
Какие деньги? растерянно прошептал Максим, раздавленный количеством действий, которые он совершил, находясь в разладе со здравым умом и твёрдой памятью. Получается, я вчера разговаривать мог, что ли? И позавчера тоже?
Насчёт позавчера не знаю, а вчера ещё как мог. В одном офисе на Шмидта, где рынок, конкретные такие ребятишки сидели. Вежливо попросили тебя ещё дней пять-шесть с деньгами подождать. Но ты вдруг так быковать начал, что я уж думал всё, хана, кранты нам. А они на рынок сходили и денег принесли. Видим, говорят, горе у тебя, не в себе ты, отчаялся, оттого и попутал маленько, иди-ка от греха подальше. Прощались с нами душевно, тебя просили ещё товару подвезти, причём, сразу за нал.
Какого товару, Саш?
Масло подсолнечное, импорт, литровая фасовка. Ты его неделю назад продавал и развозил, Белкин тебе тему подогнал. Ты совсем ничего не помнишь, что ли? Ты давай-ка это, бухать завязывай нахер. Найдём мы тебе бабу хорошую, хозяйственную, и родит она тебе, если захочешь.
Мне Таню надо, сказал Макс.
Макс, да не окукливайся ты в этой теме! Просто посиди, подумай спокойно: а нафига она тебе? Она тебя кинула. Так вообще не делается, как она сделала. Неправильно это. Кинула раз значит, снова кинет. Давай, береги себя.
Найденный по объявлению в «Ярмарке» ветеринар поставил Марте диагноз «энтерит». Эскулап сбрил шерсть на задней лапе, ловко, с первого раза ввёл иглу и быстро залил Марте флакон физраствора[71].
Найденный по объявлению в «Ярмарке» ветеринар поставил Марте диагноз «энтерит». Эскулап сбрил шерсть на задней лапе, ловко, с первого раза ввёл иглу и быстро залил Марте флакон физраствора[71].
Я буду раз в три дня заезжать и внутривенно вводить, а вы без меня каждый день раствор подкожно вводите, в районе холки, сказал ветеринар. Каждый день внутривенно капать дорого получится, да и не надо это вам у неё ничего страшного нет, сейчас энтерит обычное дело. Я считаю, собаке даже полезно пораньше чем-нибудь таким инфекционным переболеть иммунитет крепче станет.
Однако ветеринара пришлось вызвать уже через день. Марта перестала пить, а попытка встать и пройти несколько метров вызывала у неё сильную одышку.
Доктор с трудом выкроил время для визита. Приехав, несколько раз звонил другим клиентам с извинениями и старался закончить с капельницей как можно скорее. Он поставил регулятор в системе на струйную подачу и минут за 1520 минут залил сразу два флакона раствора. Ближе к концу процедуры Марта внезапно закатила глаза и стала судорожно хватать пастью воздух. Макс испугался, но ветеринар его утешил:
Ничего страшного, это кризис приближается. Читали, наверное, у Чехова «кризис миновал». А Чехов ведь, вы слышали, наверное, врач был, врач бы зря такое не написал. Будет кризис, без этого ни в одной болезни нельзя, зато после кризиса сразу на поправку дело пойдёт.
Весь следующий день Максим колол физраствор под холку, изо всех сил стараясь убедить себя, что Марте становится лучше. Однако ночью одышка усилилась. Марта начала хрипеть на каждом вдохе-выдохе, её трясло. Макс дозвонился до ветеринара, и тот посоветовал снова наколоть физраствора под холку, сделать укол камфары для стимуляции сердца, и заливать в пасть тёплую воду с мёдом. «Не переживайте вы так, кризис не у всех легко проходит, а завтра в первой половине дня я к вам заеду», зевнул тот.
Часа два или три Максим лежал рядом с Мартой и шептал ей на ухо всякие ободряющие нежности. Когда вдохи стали очень редкими, он выбежал на кухню. «Ничего страшного, это кризис, собаке надо поспать», твердил он подсказанную ветеринаром мантру, но через минуту обвинил себя в трусости и бросился обратно в комнату, на пороге которой замер в ожидании её вдоха или выдоха. В комнате было тихо. Похолодев от жуткой догадки, он взвыл и упал перед диваном на колени. Навстречу ему со страшным свистящим хрипом поднялась голова Марты.
«Сволочь, сволочь, вот тебе, не смей раньше времени хоронить!», беззвучно заорал на себя Макс и несколько раз врезал себе кулаком по бедру. Дрожащими руками он трепал собаку по загривку и пытался говорить с ней бодрым командным голосом. На мгновение её глаза ожили. Она внимательно посмотрела на него и ткнулась носом в руку. В ответ Максим зарылся лицом ей в шею, от которой за время болезни остались только маленькие щенячьи позвонки и повисшая на них тяжёлая шкура. «Шкура на вырост», ему вдруг вспомнилась шутка, которой он часто поддразнивал Марту, и он заплакал.
Взгляд Марты стал отсутствующим, глаза потухли. Она подтянулась вперёд, рухнула с дивана и поползла на кухню, не обращая больше внимания на хозяина. Глотая слёзы, он шёл за ней на четвереньках и смотрел, как она тяжело ворочается под кухонным столом, будто бы пытаясь улечься поудобнее. Потом он поднялся, закрыл дверь и выключил на кухне свет.
Ближе к рассвету он вошёл на кухню, вымыл пол вокруг Марты и накрыл коченеющий труп одеялом.
«Обязательно надо Тане сказать, подумал он. Прямо сейчас сказать. Тут ведь дело такое, неважно, поругались не поругались, прячется не прячется, тут человек умер. Я так её мамаше и отвечу, если снова она трубку возьмёт. Тане Марта тоже не чужая, Таня должна знать, нельзя же этого не понимать-то, и какая разница, сколько сейчас времени, раз так случилось».
Прежде чем позвонить, Максим принял душ, почистил зубы, побрился, надел ни разу не пригодившиеся после своей злополучной свадьбы костюм-тройку и парадные туфли, повязал галстук. Эти действия казались ему совершенно естественными и даже необходимыми.
«Вот теперь всё, как положено, теперь мама не помешает, теперь Таня сама трубку возьмёт», заранее радовался он внезапному озарению насчёт костюма, и, услышав сонный голос Тани, не удивился, а только упрекнул себя: «Дурак, что раньше про костюм не догадался, сколько раз зря звонил, извёлся весь».