Может с нами? Колесов положил руку на плечо Симонову.
Ты же знаешь, на мне груз ответственности, нужно закончить работу. Да и Вероника проснется, а меня нетне могу, оправдывался тот.
Понимаю. Ну давай, надеюсь мы ещё встретимся!
Пока, Колес, грустно ответил он.
Пока, земляк! крикнул он, уже на ходу запрыгивая на борт корабля.
Однако время отправления выбрано было крайне неудачно наступала осень, сезон штормов.
Глава одиннадцатая. Эвридика
С маленькой бледной девчушкой нянчился весь институт. Лет до пяти это эфирное создание баловали буквально все. Сколько времени проводил с ней Георгий сказать было трудно, хорошо если спать укладывал, тихо напевая колыбельную из своего далекого детства. Имя придумывали тоже хором. Однажды кто-то назвал её Эвридикой, только покинувшей пределы Аида: хрупкую, невесомую, похожую скорее на тень, а не на живое полнокровное создание.
Имя Эвридика прижилось. Когда нужно назвать по имени, а имени нет, в голову приходит самая подходящая картинка, ассоциация. Девчушке был год, а у неё всё не было имени. Её звали то малютка Вероники, то Симонова дочь, то ещё как. А после того, как впервые кто-то назвал девочку Эвридикой, всё чаще именно это имя всплывало в виде ассоциации.
Симонов, нельзя ребенку без имени. Она же формирует своё я, возмутилась Нефер бездействию Георгия.
Все зовут её Эвридикой. Это созвучно с именем матери. Пусть будет. В её сознании пока эти слова малоразличимы и она не заметит подмены. Решено Эвридика! утвердился наконец Георгий и пошел к ректору зарегистрировать, наконец, малышку.
День Эвридика проводила в яслях, а потом в саду. Георгию не доставало времени общаться с дочкой. Все силы он тратил на машину времени. Он отрабатывал на ней чувство вины, из-за которого с трудом общался и смотрел в глаза сослуживцев. Он хотел всё быстрее исправить. «Ребенок ещё маленький, и я всё успею. Есть только я и она. Мы проводим вместе вечера, едим вместе. Этого достаточно. Всё будет хорошо», думал он раз от раза, оправдывая свое отсутствие на детском празднике или не успевая забрать девочку из сада. Все сотрудники его лаборатории по очереди забирали и водились с малышкой, когда могли. Бывало приводили её в лабораторию, и Георгий садил Эвридику на загривок, включая и выключая приборы, рисуя формулы на доске, размышляя вслух, разговаривая с самим собой.
Время летело, как обычно, стремительно, и уже в десять Эвридика стала «самостоятельной». Не в том смысле, что могла жить одна, во всём себя обеспечивая, а в том, что вставая утром могла сама собраться и уйти, позавтракав у подружки. Пообедать у приятеля, оставаясь на ночевку у другой своей знакомой. Георгий искал её по всей Атлантиде чуть ли не ежедневно, поднимая на уши всех одноклассников и знакомых. Заставлял Эвридику завтракать и ужинать дома. Неумело готовил пищу и ждал её за столом. Ругал, если снова приходилось оббегать знакомых, не дождавшись девчушку ко сну. Он настаивал, она отталкивалась. Он злился она плакала и отдалялась. Георгий понимал, насколько она хрупкая и ранимая, оказывая своё родительское давление, видел, как она испуганно съеживалась и сопротивлялась. Но как ещё можно убедить ребёнка и заставить поступать правильно? «Она ещё мелкая и ничего не понимает, я отец, должен научить, проконтролировать, заставить!» думал он.
Между ними выросла пропасть недоверия. В четырнадцать лет Эвридика влюбилась. Для Георгия жизнь вовсе превратилась в ад. Ребенка стало невозможно убедить и тем более заставить.
Александру, парню Эвридики, стукнуло двадцать три, когда произошел скачок во времени. Перемещение изменило всех. И юный вундеркинд не стал исключением. Время остановилось для атлантов в мире будущего, и многие решили, что оно дает им фору. Фору для того, чтобы сделать то, на чём раньше все экономили развлекаться, транжирить время направо и налево. В безвременье можно расслабиться, отдохнуть, попробовать жить, нарушая законы и правила. Проверить, насколько правы были «взрослые», когда говорили: «делу время потехе час», «без труда не вынешь рыбку из пруда», как и другие правила взрослой жизни.
Некоторых результатов не нужно ждать долго, а другие дают плоды нескоро. Большая группа молодежи собралась покинуть Атлантиду. Бесконечные понукания им стали невыносимы. Свобода ждала их за пределами душного мира Атлантиды, и Эвридика оказалась в числе этих людей.
Некоторых результатов не нужно ждать долго, а другие дают плоды нескоро. Большая группа молодежи собралась покинуть Атлантиду. Бесконечные понукания им стали невыносимы. Свобода ждала их за пределами душного мира Атлантиды, и Эвридика оказалась в числе этих людей.
Симонов устал от роли отца, у него буквально опускались руки от одного лишь намека на проблемы, паровозиком следующих одна за одной, буквально по пятам. Он отпустил Эвридику. Отпустил совсем. С глаз долой из сердца вон! И на душе стало спокойно. Он честно боролся и, как ему казалось, сделал всё что мог. Молодёжь в этой компании с трудом представляла себе цель пути, и, не достигнув и Италии, группа распалась, и все пошли своим путём.
Глава двенадцатая. Плоды свободы
Повзрослеть пришлось довольно быстро. Самым «старым» участникам экспедиции, с которыми отправилась в путь Эвридика, было от силы тридцать пять. Среди них были и бессмертные. Их возглавил умный и дерзкий лидер, но неопытный, склонный к скоропалительным решениям. Парень Эвридики.
Александр часто спасал жизнь товарищей в этой трудной экспедиции, принимая быстрые решения в экстренных ситуациях, но это же качество не раз приводило к ошибкам и трагедиям в результате скороспешных, но неверных действий.
На помощь приходили Рамон и Фидель, с их острым охотничьим чутьем и прекрасной ориентацией на местности. Они не редко принимали руководство на себя. Много лет общаясь с Колесовым и Стрижевским, товарищам по охоте и прекрасными лидерами, стратегами и просто хорошими людьми, способными расположить к себе любого, даже дикого зверя, братья многому научились, прислушиваясь и получая прямые поучения, часто в виде подзатыльника или пинка. На этом рукоприкладство, как правило, и заканчивалось, благодаря Колесову перерастая ненадолго в шутку. Этим Колесов и отличался от других, сглаживая конфликт, облекая в дружескую форму, он тут же вновь становился серьезным, сосредотачиваясь на поставленной задаче.
Рамон и Фидель молодые, добрые и восприимчивые, фанатели от двух друзей и старались всему у них научиться, копируя поведение старших товарищей. Так они компенсировали жёсткую руку отца, оставшегося далеко в прошлом, соединив в сердце два образа отцовский и Колесовский. Жесткость и мягкость, силу и взвешенный ум.
Но Александр не собирался сдавать позиции. Его амбициозный характер не мог позволить себе такую блажь стать второстепенным персонажем. Он продавливал свое мнение до последнего, даже если оно оказывалось неверным и могло стоить его людям жизней.
Так, переходя через бурную речушку по неокрепшему тонкому льду, он решил рискнуть, чтобы добраться до пещер на том берегу до темноты. Он игнорировал предложение Рамона расширить полозья лыж, увеличив тем самым площадь опоры и уменьшив давление на лед.
Это лишнее. У нас и так широкие лесные лыжи. Мы не проваливаемся в сугробы даже продвигаясь по свежему снегу. И лёд наверняка выдержит. На всякий пожарный держитесь за сани, у них площадь поверхности больше, и в случае чего
Так и получилось. Лед треснул и двое членов экспедиции с головой ушли в воду. Сани удержали их на плаву, и они всё же выбрались на поверхность, но сани вместе с ценным грузом утонули.
До пещер дошли до наступления сумерек, но не было чем разжечь огонь и согреться. Всё утонуло в реке. Пришлось два часа искать по темноте трут и по старинке разжигать огонь. В итоге Фидель, находясь в мокрой одежде, получил сильное переохлаждение, и три дня они не могли двинуться в путь, пока не прошел жар. Рамон переживал за брата и сыпал обвинениями в Александра.
Следующая трагедия их поджидала неделю спустя в охоте на кабана. Александр выстрелил раньше сигнала, и огромный чёрный вепрь, получив небольшое ранение, пустился наутек. Его преследовали несколько километров, пока собака Якова не настигла зверя. Вгрызаясь в шею кабану, пёс держал его крепко, и подбежавший Яков готов был поразить лютого кабана ножом, но тот, поднимая клубы снега, вывернулся из захвата, впиваясь клыками в ослабшую собаку. В ярости покидая место схватки, он натолкнулся на охотника с ножом. Получив увечья от ножа, кабан оставил рваную рану и на руке Якова. Он снова ушел, пробежав ещё пару километров, оставляя на снегу густой кровавый след.
Единственная собака скончалась на месте, а Яков мучился со страшной раной больше трех месяцев. Они подолгу оставались в одном и том же месте, пережидая одну лихорадку Якова, за другой, потратив весь запас антисептиков и напрочь переругавшись. Рамон дважды пытался принять руководство на себя, но Александр отстаивал свою позицию, убеждая всех в случайном происхождении таких обстоятельств.