Не ощущая уже некоторое время ударов, я открыла глаза. Сапоги. Пара. Не истлевшие нисколько. Даже начищенные, ну то есть по погоде изгвазданные, но под грязью вполне гуталином блестят. Убрав руки с головы, я услышала:
Непослушная девчонка у Вундермахеров получилась, просто позор семьи.
И всхлипнула радостно:
Дядя Ливончик!
Тебе сказано было, в храм ступай. Погоди, не вставай. Ребра
До свадьбы заживет. Встав на четвереньки, я ухватила гнума за руку. Помоги.
Меня поддержали за плечи, подняли.
Дворкин, поклонился гнум с алебардой. Очень приятно.
Взаимно, ответила я, оглядывая поле боя.
Это было эпично. Два десятка низкорослых воинов поработали на славу. Хотя среди вооруженных гнумов сновали мужчины и вполне человеческих размеров. Мистер Ас, буквально несколько часов тому сообщивший мне, что покойников не обожает, вытирал тряпицей лезвие офицерской сабли, а встретив мой удивленный взгляд, поклонился со златозубой улыбкой.
Блатные вступили в альянс с гнумами? Невероятно.
По уму, говорил Ливончик деловито, надо было бы огнем здесь пройтись, но мы обычаи берендийские чтим, потому до рассвета пусть так полежат, в разобранном, так сказать, виде. А после священники перезахоронением займутся.
Тьфу! отплевавшись от кляпа, пожаловалась сварливо Фараония. Чуть не задохнулась.
Гнумский парень в железнодорожной форменной фуражке развязывал чародейке руки. За ним виднелась куча белых костей, обложенная аккуратно по периметру расколотыми черепами, поначалу принятыми мною за огромные яичные скорлупки.
Это сжечь, решил Дворкин.
И через мгновение кости запылали, темнея и рассыпаясь пеплом от жара гнумьего огня. Я с некоторым удивлением отметила, что покойников бояться перестала, то есть прямо сейчас могла бы на вскрытии ассистировать. «Ну хоть какая-то польза от этого Крыжовеня. Не прибедняйся, Попович. А губочтение, которым ты здесь перфектно овладела? А познания в душевных расстройствах и всяческих гм половых девиациях? И даже новое богатое слово девиации».
Герочку пришлось вытаскивать из-под кареты, куда он в испуге забился. Отставной корнет повизгивал, плакал, обнимал трость, просил у меня прощения и жаловался на боль в простреленном колене. Поморщившись от боли в ребрах, я наклонилась к страдальцу и без почтения его обыскала. Дудочка и навья змейка лежали в кармане сюртука.
Какой жадный чудила, присвистнул подошедший Туз.
Поможешь? спросила я, приподняв обе части артефакта. У меня со слухом не особо. Мелодия сложная?
Фартовый взял у меня из рук змейку.
Музыка тебе, рыжая, он бросил артефакт Зябликову в лицо, не понадобится.
Змейка ожила, блеснула серебристо, обхватила Герочкин лоб у кромки волос, вжалась в кожу. Яшка кивнул:
Дудка у тебя была, когда фраер удавку получал, стало быть, ты теперь его хозяйка.
Ева! завопил Зябликов. Госпожа
Молчать! Говорить, когда спрошу.
Он поперхнулся, задышал с открытым ртом, не в силах ничего вымолвить. Змейка бледнела, стала почти прозрачной, почти невидимой. Так вот, оказывается, как это работает! И не заметишь даже, если не присматриваться. Скажем так, нечто подобное я и раньше предполагала, потому что, когда навский артефакт подчинения на моей щиколотке был, его только Гриня смог обнаружить с помощью своей трости. Предполагала, потому что Зябликову с самого начала не доверяла. Кстати, о трости
На вопрос Герочка ответил быстро и четко. Я проследила взглядом его жест и громко с чувством выругалась. Чудесный артефакт заграничных чародеев, неведомо как затесавшийся среди костей Зябликовой свиты, догорал, навершие растеклось оплавленной лужицей.
Эх, сказала Квашнина, эх
То есть слов было гораздо больше, но из приличных остались только эхи.
Елизавета Афанасьевна! Мадам Фараония!
Нет, Гелюшка, ничего теперь у нас с тобою не получится. Гнумий огонь тем и ценен, что любую свиристелку в прах уничтожает. Экий треугольничек получился занятный. Трупное колдунство, чародейское, гнумье
Ливончик возник у плеча, потянул за рукав:
Парни здесь закончили. Мы решаем теперь, улицы на предмет упырей прочесать или попытаться приказных отбить. Что думаешь?
Живых барину отдавать нельзя, он их в жертву принесет. Но и горожан без защиты оставлять плохо.
Вот и мы о том же.
Подошел Дворкин, за ним Туз и еще пара-тройка незнакомых мне мужиков и гнумов. Мы стояли кружком, переговариваясь.
Разделимся? предложил Туз. Мы с фартовыми здесь останемся, а вы невольничий караван догоните.
Город на разграбление отдать? хмыкнула я. Из огня да в полымя?
Обижаешь, вашбродь, неужто мы без понятия. Для ради блага всеобщего стараться будем.
Время, поторопил Соломон.
Поклянись, сказала я, обратившись к Якову. Христом Богом, мамкой покойной, честным своим фартовым именем.
Он торжественно поклялся, перекрестился, мы ударили по рукам. Гнумы строевым бегом покинули площадь.
Ты теперь куда? спросил Туз, раздав команды своим парням. Сопроводить?
Я отказалась, и скоро перед разоренным приказом остались только мы с Фараонией и Зябликовым.
Этот Чародейка плюнула в Герочку. Нехороший злыдень теперь бесполезен. Он нехороший человек.
Где он вас перехватил?
Да на углу Гильдейской. Не заметила даже, когда с фонаря на меня костяное чудовище напрыгнуло, с облучка сбило.
А работники?
Какие работники?
Вы собирались двух охранников на погост с собою взять.
Квашнина с чувством заехала Зябликову по роже.
Чего теперь обсуждать? Без трости план твой, рыжая, невыполним, и покойный пристав нам бесполезен. Что теперь? Что? Младенчик нерожденный Страшно даже представить, какие непотребства барин с ним сотворит!
Она продолжала методично избивать Герочку, он не защищался, пучил только глаза, пытаясь что-то сказать. Жалко мне его не было, тем более что немолодая уже Елизавета Афанасьевна ни поставленным ударом, ни силою не обладала. Утомившись, старуха, тяжело дыша, повернулась ко мне.
Так тебе скажу, Гелюшка: мы с тобой обе женщины, не можем мы беременную нашу сестру с невинною душою в утробе на надругательство некромантское оставить.
Я всхлипнула и вытерла щеку рукавом, сумочка, чудом все еще висящая на запястье, стукнула в грудь.
Да что мы теперь можем без трости? Нет, Елизавета Афанасьевна, мы проиграли, только и остается надеяться, что Крестовский сдюжит и хтонь эту закуклит полностью.
Сдаешься? А как же любовь твоя к чародею Семушке?
Зябликов скорчился на земле, я спрятала в сумочку дудку, сказала устало:
Семен Аристархович Крестовский на благо всего честного люда старается. В этом стремлении любящая женщина его поддержать должна.
Он ведь не знал, что барин Маньку брюхатую в полон возьмет.
Герочка замычал, я наступила ему на ногу, Квашнина продолжала увещевания:
На тебе вина, Гелька, ты Марию Гавриловну не уберегла и тем планы начальства под удар поставила. Он ведь не справится теперь, Семушка твой, сама говорила, слабеет. Невинная детская душа, на алтаре черном в жертву принесенная, его перехлест разрушит. Беда будет, такая беда, что полный город упырей пустяком покажется. Барин всех берендийских покойников поднимет, орды, легионы, на столицу свое воинство поведет.
Гнилостный трупный запах, к которому я уже успела привыкнуть, разбавился нотками жженого сахара. Оберег на груди потеплел, завибрировал.
Перестаньте, попросила я. Лучше по-простому, без чародейства. План у вас какой?
План! Фараония схватила меня за плечи. Такой план. Заставь своего раба в логово нас отвести. Мне бы только внутри оказаться, там я Маньку учую, разыщу, вытащу.
Так себе схема, хмыкнула я. Мы не знаем, сколько подручных при барине, где и как они рассредоточены. Предположим, нам удастся пройти незамеченными Нет, глупо.
Что предлагаешь?
Нужно что-то на обмен. Блохин! Вот если мы барину за Маню гроб с покойником посулим Сбросив с плеч руки чародейки, я начала в возбуждениии ходить туда-сюда. Посулим, не доставим. Обмен! Так, мол, и так, ты, хтонь поганая, нам вдову Блохина, мы тебе самого покойника. Пока торг, пока то-се Маню нам сразу не отдадут, вы, Елизавета Афанасьевна, с ней в залоге останетесь, я на кладбище поеду. Там уже рассвет
Герочка опять замычал.
Что? бросила я гневно. С рассветом что не так?
Его может не быть, госпожа моя строгая, поднялся Зябликов на ноги, оставшись, впрочем, скрюченным в полупоклоне. По всем приметам уже рассветать должно, однако нет. Да вы на часики-то взгляните.
Он мотнул головой в сторону колокольни. Я посмотрела, достала свои часы, стрелки на них тоже не двигались. Хотя нет, секундная шевелилась, но очень медленно, чтоб заметить это, пришлось смотреть более минуты по ощущениям.