Элиан вскрикнула, от шока замерев на месте.
Нет! Нужно пойти к нему!
Элиан, повторил он, хотя теперь его голос был мягче. Слишком поздно. Он снова потянул ее за руки, усиливая хватку. Мы теперь ничего не можем для него сделать. Граф хотел бы, чтобы вы спасли саму себя.
Оцепенев, она позволила ему повести себя на кухню. Они старались как можно ближе держаться к садовым стенам. Во дворе царил абсолютный хаос. За лихорадочно маневрировавшими автомобилями и спешащими солдатами было видно, что некоторые окна шато разбиты. Даже симметрично подстриженные самшитовые деревья, стоявшие по бокам от входной двери, явно пострадали во всей этой заварухе. Элиан вытянула шею, пытаясь увидеть часовню, и заметила, что тяжелая дверь сорвана с петель и висит криво. Из-за нее вышли двое солдат в черной форме, вынося из сумрака часовни что-то похожее на части оборудования и спутанный кусок проволоки, которые они забросили на заднее сиденье джипа, а потом умчались прочь.
Она отчаянно желала перебежать через открытое пространство двора, чтобы узнать, что случилось с графом, но обер-лейтенант Фарбер втолкнул ее в кухню. Мадам Буан стояла спиной к подвальной двери, держа в руке самый большой разделочный нож. Когда она увидела Элиан, ее взволнованное выражение сменилось на облегчение.
Ох, слава богу, они до тебя не добрались.
Прячьтесь, скорее, приказал обер-лейтенант Фарбер, указывая на дверь в подвал. Подгоняемая паникой, мадам Буан сумела спуститься по крутым ступенькам. Элиан на мгновение задержалась. Она протянула руку обер-лейтенанту Фарберу и крепко пожала его руку. Ее теплые серые глаза на секунду встретились с его, и она сказала:
Благодарю вас, месье.
Он улыбнулся ей и кивнул.
Запритесь на засов и оставайтесь внизу. Не выходите до утра. Тогда уже будет безопасно. Нас всех здесь уже не будет.
Она еще на миг удержала его взгляд. Казалось, шум и хаос снаружи померкли, пока они так стояли: два человеческих существа, понимающих друг друга посреди лютующей вокруг бесчеловечности.
Адье, обер-лейтенант Фарбер.
Адье, Элиан.
Она закрыла за собой дверь и задвинула тяжелые железные засовы сверху и снизу, а потом спустилась за мадам Буан в погреб. Та нашла кусочек свечи и зажгла ее, она отбрасывала бледный мелькающий свет на изогнутые каменные стены.
Мы можем сбежать! воскликнула Элиан, подводя ее к лежащим на боку бочкам. Через туннель к мельнице. Тогда мы сможем поднять тревогу и вернуться на поиски господина графа.
Мадам Буан вжалась в грубую стену, выглядя непривычно ранимой и напуганной.
Я не смогу, Элиан. Даже если сумею спуститься в пещеру, то застряну в туннеле. Иди, если нужно, но мне придется остаться здесь.
Элиан поняла, что мадам Буан права. В туннеле были места, особенно ближе к крутому концу внизу, где им с Джеком едва удалось пролезть.
Не волнуйтесь, я вас не оставлю. Она знала также, что, втянув отца, она только подвергнет риску и его жизнь тоже. Поступим так, как сказал обер-лейтенант Фарбер, и подождем здесь до утра.
Мадам Буан кивнула, падая на пол, по ее красноватым щекам катились слезы.
Думаешь, они его убили?
Элиан не нужно было спрашивать, чтобы понять, о ком она говорит.
Не знаю, ответила она медленно. Но они нашли радио. И он, должно быть, использовал его в тот момент.
Женщины заплакали вместе слезами отчаяния и беспомощности, слезами досады и гнева. Они наконец выпускали чувства, копившиеся в течение четырех лет, сжавшись на полу в подвале. Огрызок свечи оплыл и погас, и они остались в темноте.
* * *Уснуть было невозможно. Над ними было тихо, но Элиан не была уверена, уехали солдаты или нет. Сплошной слой камня над и под ними заглушал все звуки извне. Они сидели бок о бок в темноте, радуясь утешающему присутствию друг друга.
Проходили часы. Они потеряли счет времени.
Как думаешь, уже утро? прошептала мадам Буан, тщетно пытаясь разглядеть циферблат часов, на котором невозможно было увидеть что-нибудь в кромешной темноте.
Нет, вряд ли. Наверное, около полуночи. Нужно подождать еще немного.
Ш-ш-ш! Что это?
Они обе напряглись, услышав слабый звук шагов по кухонному полу над ними. Кто-то дернул дверь в погреб, звякнула, поднявшись и опустившись, задвижка. Потом в дверь постучали и голос спросил:
Элиан? Ты там?
Ив! воскликнула она и взбежала вверх по ступенькам отпереть дверь. Она бросилась в объятия брата и зарыдала, уткнувшись в его плечо. Ох, Ив, они ушли? Солдаты? Господин граф но она не могла говорить связано.
Элиан? Ты там?
Ив! воскликнула она и взбежала вверх по ступенькам отпереть дверь. Она бросилась в объятия брата и зарыдала, уткнувшись в его плечо. Ох, Ив, они ушли? Солдаты? Господин граф но она не могла говорить связано.
Он отвел ее в сторону и крикнул через плечо:
Она здесь, пап! Мадам Буан тоже. Они в порядке. Иди помоги мне.
Гюстав спешно вошел с улицы и крепко обнял Элиан, а Ив протянул руки вниз, чтобы помочь подняться мадам Буан. Она брякнулась на стул, обмахиваясь полной ладонью и пытаясь восстановить дыхание.
Сквозь открытую дверь Элиан видела точечки звезд в ночном небе над ними, но двор освещал странный оранжевый свет, отбрасывая на землю мелькающие тени. Она двинулась к нему, но Гюстав остановил ее, схватив за руку:
Подожди, Элиан! Прежде чем ты выйдешь, мне нужно кое-что сказать тебе
Она посмотрела на него, замечая в слабом свете выражение страдания на его лице.
Что такое, папа?
Мы нашли господина графа в часовне, начал он, медленно качая головой.
Они убили его, сказала Элиан, которая уже знала, что это так.
Гюстав несчастно кивнул:
Он лежит у алтаря. Его тело, должно быть, пробыло там несколько часов.
Он передавал новости по радио. Я видела, как они выносили его.
Зловещий оранжевый свет метался и танцевал, а потом Элиан принюхалась. В воздухе был едкий запах дыма, но под ним скрывалось что-то еще. Что-то знакомое Сладкое Карамель или пралиновые конфеты, которые Лизетт раньше делала к Рождеству.
И тут она поняла, что горело. Она вырвалась из рук отца и побежала к саду. Языки пламени взметались и трещали, освещая огородные грядки и ветви груши в углу, рассыпая в ночном небе фонтаны искр, похожих на падающие звезды. В отчаянии Элиан попыталась потушить пламя водой из наполовину наполненной лейки, но огонь уже мертвой хваткой вцепился в ульи.
Нет! Нет! Нет! кричала она, ударяя по горящему дереву сначала передником, а потом голыми руками. Горящий воск обжигал ее кожу, а кипящий мед выжигал плоть. Вокруг нее разлетались искры от горящих ульев, грозясь и ее затянуть в смертоносный танец пламени.
Но тут отец догнал ее и, обхватив руками, оттянул подальше. Он крепко обнимал ее, пока она стояла и смотрела, беспомощно рыдая, как ее ульи рушатся, превращаясь в кучу горящих углей. Их легкие наполнял едкий запах горелого меда.
Но зачем? прошептала она. Зачем было это делать?
Чтобы еще больше заморить нас, ответил он мрачно. Или, может быть, наказать тебя, раз они не смогли найти тебя лично. А может, это просто был еще один бессмысленный акт разрушения, напоследок. Есть ли вообще смысл искать мотивы в этой войне?
Она, казалось, готова была упасть, Гюстав поддержал ее.
Крепись, Элиан, сказал он. Его голос дрогнул, но он продолжил увереннее: Не позволяй им разрушить и тебя тоже. Пообещай себе. Мы переживем это. Мы не позволим им нас победить. Courage, дочка, courage.
* * *Мадам Буан и Элиан, насколько могли, прибрались в шато. Тот выглядел плачевно после отъезда солдат. Они смели разбитое стекло, оттерли надписи со стен в гостиной и собрали раскиданные пожитки и части военной формы, оставленные во время поспешных сборов.
Что будем делать с этим? спросила Элиан, поднимая черный саржевый пиджак, принадлежавший одному из солдат танковых войск. Серебряные знаки различия на нем тускло мерцали в свете, лившемся через разбитое окно спальни, которое Гюстав измерял, чтобы заколотить.
Сжечь было бы неплохо, фыркнула мадам Буан.
Гюстав обернулся через плечо и посмотрел на пиджак.
Лучше отнести все на чердак, на случай если они вернутся за чем-нибудь. Сложите все в кучу на лестничной площадке, а я принесу лестницу и уберу наверх.
Убираться в часовне было мучительнее всего. Гюстав с Ивом отнесли тело графа в шато, чтобы его подготовили к похоронам. Пока мадам Буан мыла и одевала его в когда-то изысканный костюм, Элиан скребла каменные плиты у алтаря. Чтобы смыть с пола кровь, потребовалось несколько ведер воды и целый брусок мягкого, слабо действующего мыла единственное, что у них теперь имелось для уборки. Она сделала все, что могла, но темное пятно так и осталось на том месте, где из ран графа вытекала кровь, впитываясь в камни часовни, пока он в последний раз включал свое радио, призывая соотечественников подняться и присоединиться к битве, чтобы избавить Францию от врага.