Бастиан прекрасно видел, что чувства полицмейстера отеческие, а не любовные не надо было иметь какую-то особую проницательность, чтобы понять: он искренне жалеет девушку и поддерживает, как может. Возможно, был другом ее покойного отца.
Неужели? Бастиан вопросительно поднял левую бровь.
Можете мне поверить, хмуро ответил Гален и добавил: Хорошо, что вы приехали.
Бастиан подумал, что уже слышал это сегодня.
Расставшись с Галеном, он пересек площадь и, махнув извозчику, отправился в Итман. Если Аделин рано ложится спать по традиции таких вот городков, то он сможет застать ее врасплох.
Бастиан понимал, что не узнает правду. Но сейчас его устроила хотя бы ее малая часть.
Глава 2. Девушка в башне
Миледи, инквизиция!
Аделин ждала этого испуганного возгласа много лет и все равно оказалась не готова к нему. Служанка шарахнулась в сторону; накинув на плечи тонкий платок, Аделин выскользнула из кровати и побежала к лестнице. Голову наполнял звон, ноги подкашивались, по спине полз предательский холодок.
Заберут ее. Заберут Уве. Взять золото, попробовать откупиться Ведь он любит золото, этот уродливый Бастиан, что еще ему любить нет. Аделин остановилась, привалилась к стене, стараясь успокоиться и выровнять дыхание. Надо совладать с тем страхом, который окутывает ведьму при инквизиторе, надо дышать глубже и выйти к палачу с достоинством. У нее есть только это, тут даже золото не имеет значения.
Бастиан стоял у окна в гостиной и был похож на запоздалого визитера, а не палача. Аделин вошла и с самым равнодушным видом сказала:
Мы уже не принимаем, господин Беренгет. Десятый час.
Следователь обернулся, и Аделин в очередной раз поразилась тому, насколько он уродлив. И будто специально подчеркивает свое уродство модным сюртуком и драгоценностями! Вон как сверкает бриллиант в шейном платке, отражая свет лампы!
Ваш брат, Аделин, сухо произнес Бастиан. Я должен его увидеть. Немедленно.
Аделин вдруг поняла, что кутается в платок так, словно ее знобит. Нет, он не должен ничего заподозрить, ей следует выглядеть милой и готовой к услугам. Как говорил отец, с властью лучше сотрудничать а уродливый Бастиан как раз и был властью. Но своими руками отдать ему брата? Привести ему Уве на расправу?
Он уже лег спать, ответила Аделин, молясь, чтобы голос не задрожал. Это не потерпит до утра?
Господи, она говорит так, словно утро что-то может изменить!
Только что вашего брата обвинили в убийстве всех девушек, ответил Бастиан, и в его глазах снова появились мягкие огни. Причем это сделал человек, к которому невольно прислушаются, не я, так полиция. Я должен поговорить с господином Декаром, и советую не чинить препятствий.
Это было сказано так, что Аделин поняла: сопротивляться бессмысленно. Он сломает и растопчет ее, если пожелает. Она обернулась и, увидев в дверях испуганную до смерти служанку, приказала:
Мари, позови сюда господина Уве, пожалуйста.
Девушку как ветром сдуло. По лестнице простучали каблучки, хлопнула дверь в комнату брата.
Он ни в чем не виноват, сказала Аделин, мучительно пытаясь понять, чем можно пронять этого столичного урода. Золото, постель? Она готова была дать ему все, что угодно, лишь бы он оставил ее и Уве в покое и больше здесь не появлялся.
Пусть он даст им жить, как раньше!
Аделин, я должен с ним поговорить, произнес Бастиан с тем терпеливым спокойствием, с каким говорят с упрямыми детьми, которые топают ногами и рыдают во все горло. Вы ведь не будете прятать его от меня вечно, правда?
«Вот и все, подумала Аделин. Вот и все».
Гостиная вдруг размазалась перед глазами, как акварель Аделин поняла, что вот-вот расплачется.
Что мне сделать, чтобы вы ушли? прошептала она, понимая, что теперь-то Бастиан точно не уйдет. Нет, она не справилась. Не смогла.
Бастиан посмотрел на нее почти зло.
Будет вам, отрывисто произнес он и отвернулся, словно брезговал смотреть.
Слуги привели Уве Аделин убедилась, что брат совершенно спокоен, и вздохнула с облегчением. Может, ничего страшного не произойдет. Уве прошел к своему креслу, коротко поклонился гостю и произнес:
Вы не возражаете, если я сяду? Плохо себя чувствую.
Разумеется, господин Декар, кивнул Бастиан и устроился на диване напротив. Меня зовут Бастиан Беренгет, я расследую убийства девушек в Инегене. Простите за поздний визит, но я должен с вами побеседовать.
Вы не возражаете, если я сяду? Плохо себя чувствую.
Разумеется, господин Декар, кивнул Бастиан и устроился на диване напротив. Меня зовут Бастиан Беренгет, я расследую убийства девушек в Инегене. Простите за поздний визит, но я должен с вами побеседовать.
Он держался так, словно Уве был совершенно здоров и являлся настоящим, а не номинальным хозяином этого дома Аделин удивленно поняла, что чувствует благодарность.
Потом она поняла, что стоит в платке на плечах и ночной сорочке, и благодарность смыло волной стыда. Впрочем, и он исчез практически сразу.
Я к вашим услугам, ответил Уве. Но не знаю, чем могу помочь, я почти не выхожу из дома. Разве что в сад или поселковую церковь со слугами.
Как вы себя чувствуете? спросил Бастиан. Уве неопределенно пожал плечами, и Аделин невольно обрадовалась тому, насколько спокойно и разумно он себя вел.
Не очень хорошо, признался Уве. У меня был приступ перед убийством Адайн Сили. Чудесная девушка, очень жаль, что все так получилось
Бастиан задумчиво постучал пальцем по подбородку, задумчиво прикусил губу, не сводя взгляда с Уве. Аделин почувствовала, как волоски на руках поднимаются дыбом, и увидела, как над темными волосами следователя сверкнула маленькая молния. Он был полон магии и готовился выплеснуть ее на Уве.
«Ангельский щит, подумала Аделин и шевельнула пальцами, выстраивая между Бастианом и Уве золотую непроницаемую стену. Должно помочь».
Это было верхом безумия творить защитную магию в присутствии инквизитора. За такое во все времена полагался костер, но Аделин не могла просто стоять и смотреть, как чудовище со шрамами будет терзать ее брата, ее Уве, который ловил с ней стрекоз, собирал цветы в полях в ночь святого Жофрея и учил ее рисовать птиц.
Что вы чувствуете во время приступа? спросил Бастиан с прежней заботой в голосе. Он не заметил Ангельского щита, и Аделин впервые смогла вздохнуть с облегчением. Может, все обойдется.
Туман в голове, ответил Уве. Потом я просто падаю и ничего не помню.
Он бьется, подала голос Аделин. Мы должны его держать. Потом он так слаб, что сутки пластом лежит в кровати.
Бастиан подался вперед и, пристально посмотрев в глаза Уве, негромко спросил каким- то низким, завораживающим тоном:
Запах болотной травы, воды, ягод? Большая луна в небе? Стволы сосен пахнут так свежо и ясно? Тихий голос, который поет вам? и он мягко напел: Анни, Анни, птичка, выйди на крылечко
Уве улыбнулся и подхватил:
Пойдем во лесок, сядем под кусток
Они умолкли и некоторое время смотрели друг на друга так, словно разделили большую и важную тайну. Аделин стояла ни жива, ни мертва комкала край платка, и в голове было звонко и пусто.
Когда я был маленьким, то жил на Улице Чудес, сказал Бастиан таким тоном, словно рассказывал сказку. Место, полное фокусников, танцоров, магии и уродов, такой огромный цирк, только на улице. И там у меня был кто-то вроде друга, его звали Матье Грюмер. Он пел мне песенку про Анни и рассказывал, что когда в небе поднимается большая луна, то его мир начинает пахнуть болотной травой, ягодами и свободой. Тогда ему хочется пойти за лицом луны, к соснам, и наконец-то сделаться настоящим собой. И петь песню про Анни, которую поют все его собратья.
Уве слушал, как завороженный. Аделин вдруг увидела: каменная стена, возле которой разведен костер, в мятом котелке булькает неприглядное варево. У костра сидят огромный уродливый мужчина и мальчик с красными буграми шрамов на лице, а полная луна поднимается над ними, и мир становится таинственным и чудесным, наполненным волшебством и светом.
А что с ним случилось потом? поинтересовался Уве шепотом.
Однажды он ушел к большой луне и не вернулся, ответил Бастиан, и в его голосе мелькнула горечь давней потери далекая, почти незаметная. У него ведь не было такой славной и заботливой сестры. А оборотни не живут долго без заботы.
Ноги Аделин подкосились, и она схватилась за спинку дивана, чтобы не упасть. Он все понял. И Ангельский щит не спас Бастиану достаточно было короткого разговора, чтобы узнать правду.
Вы поняли, только и смогла прошептать она. Что теперь? Тюремная камера, страшная казнь на рассвете?
Бастиан кивнул и поднялся с дивана.
Доброй ночи, Уве, берегите себя, доброжелательно произнес он. У следствия больше нет к вам вопросов.