Судьбой было уготовано, что однажды летом на несколько дней их семья остановилась в Богом забытой уральской деревушке.
Жить пришлось в полной антисанитарии: в покосившемся сарае с прогнившим полом, дымящей угарной печкой и облезлой надписью «Клуб» при входе. Но и это лишь полбеды
А сам беда, перевернувшая всю его дальнейшую жизнь, случилась за сутки до отъезда семьи Валеры из этой «тьмутаракани». Никто не помнит, как и почему, но только нагрубил хамоватый подросток местному колдуну. У этого горбатого старика была неимоверных размеров голова, которая непонятно как, но всё-таки держалась на хрупкой шее. Старик был похож на зловещий вопросительный знак.
Упиваясь безнаказанностью, юнец Валера наигранно и показушно трясся от хохота:
Ой, потеха! Первый раз вижу деда с лошадиной головою и горбом, как у верблюда. А ноги-то как спички! А руки-то как веревки!..
Кто знает, чем бы всё закончилось, если б хоть кто-нибудь остановил тогда Валеру, пристыдил бы его. Но, увы, никто не вмешался. И утром следующего дня родители мальчика на пороге клуба увидели деда-горбуна, рассыпающего какие-то серые перья.
Что это вы тут делаете? спросили его.
Но вместо ответа страшный дед лишь оскалился и продолжал разбрасывать по ветру перья, что-то нашептывая себе под нос.
Закончив своё сюрреалистическое действо, старик хлопнул в ладоши, обернулся к родителям Валеры и, брызгая слюной, прохрипел:
Я свой горб и лошадиную голову получил, как проклятье, от Бога ровно в тридцать три года! Так пусть и ваш малец помается! Поделом ему будет!..
Старик злобно сплюнул на порог клуба и пошёл прочь, с трудом переставляя ноги-спички.
Слух об этом происшествии тут же разнёсся по всей деревне.
Беда! Ой, беда! причитали в платки местные старухи. Горбун слов на ветер не бросает
Но Валера и его родители не придали случившемуся ровным счётом никакого значения. Они смеялись над бабульками, погрязшими в суевериях, и над уродливым дедом, возомнившем себя колдуном.
Однако уже через месяц этот скептический смех обернулся гримасой ужаса: у мальчика вдруг (впрочем, вдруг ли?) открылась страшная аномалия голова Валеры стала увеличиваться в размерах буквально не по дням, а по часам
Прогоняя нехорошие предчувствия и мысли о колдовстве (да разве такое возможно?), родители показывали сына лучшим врачам, обследуя Валеру и в Москве, и в Питере
Минуло два года два долгих года мытарств и крушений надежд но голова Валеры по-прежнему росла. Причём тело его при этом не только не развивалось, а даже усыхало.
Доктора обречённо разводили руками.
Некоторые врачи, кто был посвящён во все перипетии этой метаморфозы, отводя в сторону глаза, полушёпотом советовали:
Надо ехать к деду! Повинитесь, попросите прощения, вдруг ещё можно что-то изменить
Что ж, делать нечего!
Скрипя зубами, родители наступили-таки на горло своей гордыне и поехали к злосчастному горбуну.
Однако старик-ведьмак (знал ведь, что приедут они к нему прощения выпрашивать!) и на порог их не пустил, и слушать не стал.
Прохрипел лишь одно:
Сумеете все перья собрать, какие я тогда рассыпал, придёт исцеление! А не сумеете тридцать три года мучиться будете!..
Эти слова он завершил отборной трехэтажной бранью и погнал непрошеных гостей прочь со двора.
Всё!!! Заколдованный круг замкнулся!..
С тех пор прошло тридцать шесть лет, из которых ровно тридцать три года Валерий Андреевич прожил в уродстве.
Только в последние два-три года тело начало понемногу набирать вес, а голова вроде как уменьшаться.
Мой попутчик не стал рассказывать о том, как он жил всё то время и чем занимался, а показал лишь несколько фотоснимков (по понятным причинам Валерий не любил фотографироваться).
Зрелище, доложу я вам, не из приятных
Вот такой жестокий урок преподнесла моему головастику судьба.
Судя по всему, мстительный горбун, наводя порчу, воспользовался самым сильным ритуалом: отождествил магию чёрного слова с перьями. Как не собрать перьев, брошенных по ветру, так не вернуть назад и роковых слов надменного невоспитанного мальчишки. И нет здесь скидок на возраст, за всё пришлось отвечать сполна.
Увы, ничего из сделанного или сказанного не дано нам исправить!
Судьба не пишется на черновик сразу набело!!!
Дай лапу, Гром!
Однажды вечером, выгуливая свою собаку, я познакомился с интересным мужчиной. Он представился Станиславом Сергеевичем и, как оказалось, тоже был, так сказать, собачником.
Если вы, читатель, знаете, что такое «быть собачником», то понимаете, почему о своих четвероногих друзьях их хозяева могут с упоением говорить часами. Так случилось и на этот раз.
Мы со Станиславом Сергеевичем долго расхваливали друг перед другом своих питомцев, и как-то так само собой произошло, что мой собеседник вдруг предложил:
А хотите я расскажу вам чудесную, где-то даже мистическую историю о том, как меня нашла моя собака?
Я сразу почувствовал, что услышу удивительный рассказ и, действительно, чутье меня не обмануло.
В далеком 1965 году, когда Стасу было десять лет, отправился он с родителями на летние каникулы в глухую сибирскую деревню Барышево в гости к родному брату отца. Дядя Олег любил грешным делом выпить, но дом у него стоял крепкий, по тем временам просто огромный, а во дворе было полно живности: куры, овцы, коровы
В этом же дворе властвовал громадный пес по кличке Гром. Весь черный, только левая передняя лапа беленькая, словно носочек надет. Никто не смел вступать во владения Грома, ограниченные радиусом стальной цепи. Драл он нещадно и скот, и люд. Лишь хозяину (дяде Олегу) позволял приносить еду и питье, да и то делал это с огромной неохотой, ощетинившись и оскалясь.
Особенно Гром не любил детей. Завидев их, он буквально свирепел и рвался что есть сил к своей потенциальной жертве. Если б не цепь
Вот так и заслужил Гром к своей кличке еще одно прозвище Бешеный.
Вот уже три дня гостили уральские родственники у дяди Олега.
Вечером, когда мужчины в очередной раз отмечали встречу бутылкой самогона, в дом влетела жена хозяина вся в слезах и в крови. Ведь всего-то на секунду она зазевалась Гром цапнул-таки ее за ногу.
Подвыпивший дядька, матерясь, схватил со стены двустволку и, на ходу заряжая ружье, бросился на крыльцо. За ним во двор выбежали все остальные (и взрослые, и дети). Между тем никто и не думал останавливать расправу над бешеной собакой.
А Гром был не только злым, но и чрезвычайно умным псом и нутром своим звериным тут же почувствовал, что сейчас произойдет. Он зарычал, ощерился и, прижавшись боком к забору, замер, ожидая ружейного хлопка.
Гром вполне мог спрятаться в будку, но он был гордым и, видимо, решил погибнуть достойно с вызовом глядя прямо в глаза человеку с ружьем.
И дальше случилось то, чего никто не мог ожидать. В тот момент, когда дядя Олег уже вскинул двустволку и коснулся пальцем спускового крючка, Стас бросился к собаке с криком:
Не стреляйте! Не надо!..
Он обхватил огромного пса за шею, закрывая Грома своим хрупким тельцем. Но было поздно выстрел всё же прозвучал.
По чистой случайности ни мальчик, ни собака не пострадали: дядька был опытным охотником и в самый последний момент сумел отвести ружье.
От увиденного люди просто оцепенели. Все стояли как вкопанные, представляя себе: вот еще мгновение, и Гром растерзает Стаса. Но, похоже, бешеный пес удивился происшедшему не меньше и растерянно косился на своего спасителя. А Стас зашелся в истерике так, что опомнившийся и моментально протрезвевший дядя Олег с трудом успокоил мальчика и на руках отнес племянника в дом.
Ночью у Стаса от нервного перенапряжения поднялась температура под сорок. Он метался в бреду и стонал лишь одно: «Не стреляйте в Грома! Не стреляйте!..» Взрослые стояли у постели больного и вдруг услышали и увидели в окно, как во дворе истошно воет и мечется на цепи пес. Дядя Олег, повинуясь скорее не разуму, а инстинкту старого таежника, вышел во двор и отпустил пса.
На этой цепи Гром просидел пять лет (поневоле станешь озлобленным!), в хозяйский дом он заходил последний раз, когда был еще беспомощным щенком. Но сейчас все запреты сняты, и пес, не замечая людей, подбежал к постели Стаса. Заботливо урча, Гром стал осторожно слизывать с лица мальчика холодный пот.
Эта невероятная сцена так тронула сердца присутствующих, что женщины заплакали, а мужчины, смущенно пожимая плечами, чесали затылки. Впрочем, Гром не нуждался в сантиментах и, злобно рыкнув на людей, продолжал вылизывать лицо и руки своего спасителя. Странное дело, скоро мальчик успокоился и уснул, а пес бесцеремонно улегся возле кровати, всем своим грозным видом давая понять, что ни на шаг не отойдет от Стаса.