Бесы с Владимирской горки - Лада Лузина 26 стр.

 Хорошо. Я узнаю,  сказал он.

Улица Байковая, куда привезло Дашу такси, оказалась совершено безлюдной.

Снег укрыл Байковое кладбище.

И сейчас сочетание белого покрова и темных крестов, ажурных оград и черно-мраморных памятников напоминало графический рисунок.

Снег укрыл все несовершенства Байкового, неухоженные захоронения и ямы, провозглашенные мусорниками.

Снег сделал картинку прекрасной лаконичной гравюрой из старой книги, наполненной грустными сказками, ибо любая жизнь имеет один и тот же конец чертовски банальный, летальный. И в конце каждой человеческой сказки стоит не круглая черная точка, и не вытянутый восклицательный знак, а прямоугольная плита или крест.

Но Даша Чуб, попадая на кладбище, редко испытывала свойственные Маше меланхоличные мысли о бренности бытия. Она просто машинально читала фамилии на плитах и памятниках, и, невесть почему, на глаза ей всегда попадались самые смешные: Козлодоев, Пыхтянчик.

И как они жили с такими фамилиями? Даже умирать с такой фамилией стыдно. Как спокойно спать под надгробным камнем, зная, что на нем красуется фамилия Дурень или Голосрак?

На месте последнего упокоения создательницы «Лесной песни» Чуб еще никогда не была. Но нашла его без труда среди многочисленных классиков и знаменитостей Байкового Леся была единственной обитательницей кладбища, к монументу которой посетителей зазывал именной указатель стрелка с надписью «К могиле Леси Украинки».

А кабы и не было ее, Даша отыскала бы памятник по следам на свежем снегу интернет-новость настигла с утра не одну Дашу Чуб, и видимо здесь уже побывала съемочная группа и парочка обеспокоенных граждан.

Даже в данный момент урожденная Лариса Косач не была одинокой возле темной нарядной ограды с коваными цветами, задрав головы, стояли двое: мужчина в очках и женщина в белой пуховой беретке.

Лесина же голова находилась на положенном месте это Даша Чуб с облегчением обнаружила еще на подходе к памятнику, возвышавшемуся среди прочих захоронений.

Киевица поравнялась с Лесей-Ларисой и заценила бюст классика укрлита с книгой в руках на вкус Даши Чуб, чересчур мрачный и грубый. Поразмыслила, как в свете новых тенденций именовать женщину-классика классичка или лучше класуня? (Лучше второе уже почти комплемент!)

И еще отметила, что дыма без огня не бывает: кладбищенские воры все же поживились на Лесиной могиле с памятника содрали два увесистых бронзовых венка, украшавших каменный пьедестал. Теперь вместо них из камня торчали четыре неопрятных гвоздя, наскоро и стыдливо прикрытые патриотической желто-голубой лентой, уже успевшей промокнуть и свернуться под мокрым снегом.

 Ну, слава Богу!  сказал недовольным голосом щуплый мужчина в очках и короткой дубленке, откровенно бравируя и перед своей дамой, и перед вновь прибывшей Дашей.  От этих идиотов всего можно ждать. Ломать не строить! На моем веку эти венки уже третий раз с памятника Украинке срывают.

 А в прошлом году Лесин бюст с ее музея украли,  сказала Беретка.  Такой красивый бюст был настоящее произведение искусства!

 Нет у жлобов искусства, любое искусство для них драгметалл, на металлолом сдать да бутыль купить,  огласил печальную истину очкастый.

 Хоть голова Леси на месте я как представила, что ночью кто-то отпилил нашей Лесечке голову,  не унималась Беретка.  Хорошо, что приехали и посмотрели, я успокоилась,  женщина достала смартфон, щелкнула головастую Лесю пару раз и склонилась над экраном, делясь своим успокоением с соцсетями.

 Слава богу,  повторил мужчина.  Хватит нам безголового Гоголя. Леся без головы уже перебор!

 А что у нас с Гоголем?  Даша дотронулась до кончика своего пухлого носа, пытаясь припомнить нечто знакомое.

 Вы не знаете?  оживился очкарик, готовясь поделиться с незнакомкой впечатляющей историей.

 Васик, девушке это совершенно неинтересно,  попыталась остановить его женщина.

 В каком месте мне неинтересно?  не слишком вежливо буркнула Чуб.

Стоило нудноватому очкарику упомянуть очередную гулящую голову, Чуб почуяла, что явилась сюда все же не зря. Дело «Йорика» продолжается! И не хватало еще, чтоб пуховая Беретка испортила своим кудахтаньем интересный рассказ.

 Так и запишем, не знаете,  удовлетворенно отозвался Васик, и немного нервозно поправил очки в старомодной оправе.

Даша поощрительно улыбнулась ему, демонстрируя свою полную готовность внимать и аплодировать стоя.

 После смерти останки Николая Васильевича Гоголя были погребены на московском кладбище Данилова монастыря,  начал очкарик и, судя по гладкости текста, обкатанному как морские камни-голыши, и кислому выражению лица, оседлавшему лицо женщины в пуховой беретке, историей этой он козырял не в первый и далеко не в последний раз.  Но в советское время монастырь ликвидировали, прах Гоголя официально перенесли на Новодевичье кладбище. Могилу вскрывали при свидетелях, и один из них оставил заметки. Он подробно описывал состояние Гоголя в гробу и написал, например, что на нем был сюртук табачного цвета и башмаки на очень высоких пятисантиметровых каблуках, а, значит, наш Гоголь был невысокого роста. Но самое интересное  Васик помолчал, предоставляя Даше возможность нетерпеливо спросить «Что же? Ну что?!»

 Что же?  не стала разочаровывать оратора Даша.

 Самое интересное, что черепа Гоголя в гробу не оказалось, и тело его начиналось от шейных позвонков!

Михайловский монастырь, 1870-е гг

Утром Алексей сразу понял: во время его недолгой отлучки что-то случилось. Что-то, о чем вслух нельзя говорить, а удержать в себе и не сказать невозможно.

И во время заутренней, и в трапезной, и позже, когда оттрапезничав, каждый отправился исполнять свое послушание,  кто в просфорню, кто на работу в квасарню, кто в монастырскую больницу, а кто на хозяйственный двор иноки словно старались не глядеть друг на друга, но нет-нет да и ловил Алеша чей-то многознающий взгляд.

Первую новость он узнал почти сразу.

 Федор, твой приятель, заключен за непослушание в башню.

 В башню как святая Варвара?  Алексей едва не расплылся в неуместной улыбке. (Башней в их монастыре называли высокую узкую постройку на хозяйственном дворе.) Но, к счастью, лицо его не успело принять столь неподобающее выражение. Да и веселье сменила тревога.  За что? Он что-то украл?

 А-а, ты уже знаешь  разочарованно протянул инок Ампилий, недовольный тем, что не первым сообщил эту новость.

 Ничего я толком не знаю. Что он украл?

Облачение архиерея?

Правую сребную ногу звонаря Захария?!

 Никто толком не знает,  сказал Ампилий.  Все разное говорят. Некоторые даже рассказывают, что Федор украл главу святого из дарохранительницы и совершил с ней неподобство.

 Голову?  искренне ужаснулся Алеша.

Неужто честную главу равноапостольного князя Владимира?!!

Не может же быть такого!.. Украсть ногу звонаря из озорства на подобное Федор способен. Но череп из реликвария? И зачем? Ради будущей власти над миром?

 Какое неподобство?  дрожащим голосом спросил Алексей.

Ампилий приглушил голос до чуть различимого шепота:

 Прочел над главой монолог из «Гамлета».

 Когда? Где? И кому?

 О том мне неведомо. А ведомо лишь, что иеромонах Александр самолично застал его за воровством. И якобы Федор кричал, что не покарает его и сама святая Варвара,  Ампилий быстро испуганно перекрестился, сигнализируя Варваре о полном своем несогласии с кощунственным выкриком.

Алеша застыл беспомощным и печальным столбом.

Нет, это не Федор, а бес бес с Чертового беремища. Когда Федор отправился ночью в чертову пасть, бес прицепился к нему и пришел за ним в монастырь теперь все ходит и беды творит

Бес с Владимирской горки с Лысой ведьмацкой горы!

Алексей чуть не плакал.

 Да не о том ты печешься. Не стоит Федор печали твоей,  сказал в сердцах инок Ампилий.  Отрока нашего, Петра, вчера в Лавре убили. Вот о ком следует молиться и плакать.

Часть вторая

Глава шестая,

в которой упоминаются многие буйные головы

 Еще в XIX веке, прежде чем построить второй Десятинный храм, провели археологическое исследование и обнаружили каменную гробницу-саркофаг князя Владимира из плит красноватого оттенка. В ней лежали остатки парчовой одежды, золотая пуговица, мужская обувь и тело Владимира без головы!  сказала Ковалева.