Краем глаза я взглянула на Диану, новенькую в нашей группе. Вид у нее был потрясный. Диана «брентвудская мамочка», шикарная, такую трахать и трахать: дама в спортивном костюме от «Лулулемон» замужем за удачливым телепродюсером. Судя по всему, она теряет его внимание. Нет, в постели он был неплох и сексуальный интерес к ней не утратил, но после сеанса любви, которые становились все более редким событием, словно забывал о ней. Он больше не смотрел ей в глаза. Как будто вообще ее не видел. Иногда у него случались осечки, и когда он принимал «виагру», она замечала это и объясняла тем, что не привлекает больше мужа.
В общем, Диана начала встречаться с мужчинами помоложе и поначалу никакой проблемы в этом не видела. Но в последнее время она стала побаиваться, что попадется и тогда брак развалится. Забывая об осторожности, она трахалась с незнакомцами на заднем сиденье своего «мерседеса» и посылала опасные сообщения с собственного телефона, отключить который не могла даже на несколько минут. Даже в концертном зале во время выступления дочери. Ее приводила в ужас мысль о том, что мужчины помоложе сойдут с ее орбиты, а завлечь других не получится. Что даже тем, кого удастся заманить, будет нужен только секс и только на один раз.
Меня заинтересовала ее история. Диана лишь немного старше меня и производит впечатление женщины, которая не испытывает недостатка в мужском внимании. У нее длинные, с блондинистыми прядями, волосы, большие груди, изящные ноги и теплая кожа, и ей, наверно, не составляет труда привлечь к себе внимание. Но теперь Диана увидела, что делает возраст, и почувствовала то, что всегда чувствовали те из нас, кто никогда не выглядел богиней. Теперь она стала обычной смертной.
Недавно нацелилась на профессиональных теннисистов, сказала Диана с гордостью, в которой, однако, проскальзывал страх. Похоже, не могу остановиться. Уже делала это с двумя, и не по одному разу. Старшему двадцать семь. Началось с того, что мы просто отправились угоститься замороженным йогуртом и поболтать. Потом, в один прекрасный день, оказались вместе в машине, и все закончилось сексом на парковочной площадке. Второму, который помоложе, двадцать три. Мне почему-то кажется, что старший рассказал ему обо мне что я такая то, что называется «пума». Это немного неловко. Мне не нужно, чтобы меня любили, я лишь хочу, чтобы они были на месте, когда я звоню. Бывает досадно и обидно, когда пытаешься связаться, а тебе не отвечают. Потом встречаешь одного или другого в теннисном клубе, и тебя вдруг вспоминают и чего-то еще хотят. Звонят и пишут. В общем, всегда одно и то же. Но как остановиться, я не знаю.
Это все допамин, сказала Куриная Лошадь. Ты хочешь кайфа. Вопрос: ты не знаешь, как остановиться, или не хочешь останавливаться?
Не могу, сказала Диана.
На меня вдруг накатила волна сочувствия к ней. Я знаю, каково это. На память пришло предупреждение Клэр: держись подальше от фриков, а то ведь и сама фриком станешь. Диана такая сексуальная и ухоженная богатство так и сочится из ее спандекса брильянтовыми колечками, ароматом сандала и золотыми блестками. Может быть, в ее глазах мы все выглядим печальными и жалкими? Не кажусь ли я Диане такой же печальной и жалкой, какими остальные казались поначалу мне?
Но после собрания она подошла ко мне на парковке.
Ты кажешься мне единственной, кто не совсем еще спятил, сказала она.
На твоем месте я не была бы так уверена, рассмеялась я.
Тебе можно позвонить? Если у меня вдруг возникнут вопросы?
Конечно. Только не знаю, будут ли у меня ответы. Но выслушать смогу.
Я видела грусть в ее глазах, видела замешательство, ее заблуждения и самообман, когда все только начиналось между ней и теми двумя теннисистами. В чем-то это напоминало мои отношения с Тео: ты убеждаешь себя, что они просто дружеские, и даже хочешь этому верить. Она притворялась, что так все и есть, потому что если бы с самого начала признала реальность как таковую, то не попала бы в его машину. А ей нужно было туда попасть.
Боюсь, дальше будет хуже. У моего сына есть друг. Шестнадцать лет, красавчик. И я вижу, как он смотрит на меня. Раньше мне казалось, что такого не может быть, что это невозможно.
Ты такая красивая. Как же этого может не быть?
Спасибо. Но я Ты бы видела девочек из их школы. Я считала, это просто невозможно. Но теперь, познакомившись с Райаном, младшим из тех теннисистов, я понимаю, что происходит с другом моего сына. Я ничего не предпринимаю и думаю, что не сделаю шагов в этом направлении. Но меня пугает уже то, что чувствую соблазн.
Спасибо. Но я Ты бы видела девочек из их школы. Я считала, это просто невозможно. Но теперь, познакомившись с Райаном, младшим из тех теннисистов, я понимаю, что происходит с другом моего сына. Я ничего не предпринимаю и думаю, что не сделаю шагов в этом направлении. Но меня пугает уже то, что чувствую соблазн.
Ух ты. Это круто.
Да. Не хотела признаваться перед группой. Не хотела говорить, что думаю об этом, о сексе с другом моего сына. Не сказала, потому что это было бы незаконно. Я не знаю, какова политика группы в этом отношении. Если кто-то из членов группы готов совершить что-то противозаконное, обязаны ли они сообщать об этом?
Не знаю. Но я твой секрет не выдам. Тебе полегчало теперь, когда ты рассказала мне об этом?
Вообще-то нет.
27
В тот вечер я не пошла к камням. Слишком многое в ситуации и переживаниях Дианы напоминало мое положение и мои страдания. Если бы во вселенной было что-то, некая направляющая сила, она бы, наверное, не привела ко мне Тео, чтобы показать, что я могу дружить с прекрасным представителем противоположного пола. Может быть, эта сила привела его ко мне одновременно с Дианой, чтобы преподать урок. Действительно ли вселенная преподает нам уроки, этого я не знала. Но если да, то преподанный мне урок состоял в том, что я не в состоянии справиться с тем, справиться с чем полагала возможным. Урок заключался в том, что мучиться и страдать с Тео необязательно. Терзания других, Клэр и теперь Дианы, напомнили мне о моих собственных, прошлых и потенциально будущих. Может быть, поэтому мы обсуждаем проблемы в группах. Может быть, поэтому люди и заводят друзей: чтобы в них видеть себя и свое собственное безумство.
Захватив с собой Доминика, я отправилась к Эббот-Кинни. По пути несколько прохожих остановились с комплиментами по адресу моего спутника какой он красивый, с каким достоинством держится. Рядом с ним я и сама преисполнялась гордости и словно вырастала в своих глазах, ощущала себя чистопородной. Что такое деньги? Что такое блеск? Почему я так предрасположена к полетам фантазии? Почему так впечатлительна, так восприимчива к мнению других обо мне? Взять хотя бы Диану. Вроде есть все, и вот так запуталась. Похоже, я действительно ей понравилась.
Может, и не нужно, чтобы кто-то меня характеризовал, но я все равно этого хочу. Неужели я настолько пуста, что мне требуется черта, проведенная кем-то другим, чтобы понять, кто же я такая? И неважно, реальный это человек, любовник, новый друг или даже пес. Это мог быть даже вымышленный персонаж, например один из тех, кого я видела на улице и на кого проецировала свои представления. Видя себя глазами проекции даже если суждение выносилось не совсем удовлетворительное, я странным образом чувствовала себя в безопасности. Думать, что ты знаешь что-то о том, что другие думают о тебе, это как жить в коробке: она граница, отделяющая тебя от большой пустоты. Там я могла начать и закончить. И даже если это тюрьма, то все равно и облегчение.
Вот почему грекам был нужен миф: ради этой вот границы, чтобы понимать, где их место посреди бесконечности. Невозможно просто сосуществовать с океаном, бурями, кипарисами. Стихии требовалось кодифицировать с помощью языка и бо`льшего значения, из них нужно было создать богов богов, подозрительно похожих на них самих, так что если они сами были бессильны перед природой, их улучшенные копии обладали полным контролем.
Или, может быть, богов создавали отнюдь не ради контроля над природой. Возможно, это делалось из-за того, что мира, со всей его красотой, было мало. Или просто быть живым было мало. Новая фантазия требовалась грекам, чтобы сделать мир более интересным, волнующим. Имея в своем распоряжении войну, вино, поэзию, богов и пищу, они хотели еще и кайфа. Как, может быть, все мы.
Да, это определенно в человеческой природе кайфануть за счет кого-то еще, некоей внешней сущности, которая привнесет в твою жизнь новый волнующий стимул и, пусть даже на мгновение, освободит тебя от тебя самого, твоей собственной жизни. Может быть, однажды этот кто-то сделается слишком реальным, слишком знакомым, он перестанет волновать, служить наркотиком, и ты устанешь от него. Именно это и случилось со мной и Джейми. Только когда он оттолкнул меня а потом и ушел, он стал наркотиком. До или после отношений это всегда намного легче. Волнуют те, кто отсутствует, кого нет рядом. Когда же они под рукой, история уже совсем другая.