А ночью, когда она уже уснула, устав от любви, и прижавшись к нему прекрасным обнаженным телом, он лежал, не веря в собственное счастье, и в то, что еще всего несколько часов назад она была девственницей. Они так и уснули, обнимая друг друга и не зная о том, что это останется их привычкой на многие годы.
***Прошло 10 лет. Даниэль Стентон летел домой из Нью-Йорка на собственном самолете, довольный завершившимися переговорами.
Его лучший друг Майк Фейсон, вынужденный все же женится на Камилле, с иронией смотрел на счастливого друга.
Ты выглядишь довольным как слон, - Майка явно злил успех Даниэля, сам он возвращался с заседания суда, на котором рассматривалось банкротство его компании.
Мне не на что жаловаться, у меня все чудесно, - Даниэль увидел бывшего друга, выходя из отеля, и узнав, что тот собирается в Бостон, предложил подвезти, о чем теперь сильно жалел.
Неужели ты не видишь, что у тебя странная жизнь? - настаивал на своем Майк, - У тебя самая невероятная карьера из всех, кто имел дела с дельцами Уолл-Стрит. Ты самый успешный руководитель финансовой компании. Если ты покупаешь акции, они тут же начинают расти в цене!
Я не понимаю, что ты пытаешься сказать, устало заметил Даниэль.
Ты когда-нибудь болел с тех пор, как женился?
Нет.
Твои дети хоть раз болели?
Да нет, Мирайя прекрасная мать, она бы такого не допустила.
Твои родители хоть раз болели с тех пор, как Мирайя живет у вас?
Нет. Они прекрасно себя чувствуют.
А у тебя в твои 37 хоть раз были проблемы с женой в постели, ты хоть раз вообще изменял ей?
Майк, прекрати! То, что ты развелся с Камиллой, не означает, что у других должно быть так же. Да я счастлив и не скрываю этого, у меня невероятно классная жена, - Даниэль мечтательно улыбнулся, вспомнив их ночь перед его отъездом, у меня трое замечательных детей, да я успешен в делах, но это просто нормальная счастливая семья.
Это не нормально Ден, посмотри на себя, тебе почти 40, а выглядишь ты на 30 лет, и не старше. Ты не болеешь, нет проблем с сердцем, нет ни одного седого волоса. А Мирайя, у нее фигура 17 летней девушки, ни одной морщины и, я уверен, что нет ни одной растяжки после родов!
Слушай, устало произнес Даниэль, больше всего мечтая сбросить Майка с самолета, - то, что моя жена отлично выглядит, тебя вообще не должно беспокоить.
Я не об этом, взволнованно продолжил Майк, - хотя должен признать, она чарующе красивая, но тебе не кажется, странным, что она почти не стареет? Ни диет, ни целлюлита, ни проблем с морщинами, ни
Слушай Майк, грубо прервал его Даниэль, - завидуй молча! И я не потерплю больше твоих странных намеков.
Майк насупился и замолчал, демонстративно отвернувшись к окну.
Даниэль был только рад его обиде, он расслабился и откинулся на кресле, мечтая о том, как сейчас приедет домой. Больше всего он обожал быть дома, смотреть, как Мирайя играет с детьми или сажает цветы. Его любимая боготворила живые цветы, Виктор Стентон даже шутил, что теперь их особняк напоминает оранжерею, но не возражал. Даниэль любил, когда его жена по вечерам забиралась к нему на колени и рассказывала малышам удивительные сказки про дриад, звезды и волшебных фей. Детей у них родилось трое Адам, Джонатан и малышка Джулия, которой скоро исполнялось три годика. Мальчики были похожи на него как две капли воды, даже характеры были похожи, а вот Джулия была, как и мать, светловолосой красоткой, с карими как у лани глазами. Он думал о доме и улыбался, не замечая, с какой злостью на него смотрит Майк.
Он вообще почти всегда улыбался улыбкой счастливого человека, ведь за десять лет семейной жизни ему ни разу не было грустно, никогда у него или его родных не было депрессии, ни один стресс на работе его не трогал, и это всегда помогало принимать верные решения. Наверное, права была его мать, говоря, что он привел домой не жену, а солнышко, которое их всех согревает.
Через час пилот сообщил, что они подлетают. Даниэль посмотрел в окошко самолета и даже с такого расстояния он рассмотрел четыре фигурки, бегущие к посадочной площадке, и он не сомневался в том, кто это.
***Папочка, ну пожалуйста, Себастьян прекрасно водит, можно я поеду на вечеринку с ним?
Джулия умоляюще взглянула ему в глаза, совсем как мать, подумал Даниэль Стентон. Его малышке уже исполнилось 18, но Мирайя всегда контролировала ее, в отличие от сыновей. Она не позволяла дочери жить в городе, и каждый вечер Даниэль с работы заезжал в колледж, чтобы отвести дочь домой. Говоря откровенно, он не понимал, почему жена так беспокоится о взрослой и самостоятельной Джулии, но Мирайя на все его вопросы отвечала только «она особенная, ее беречь нужно», и на этом все стремления малышки к самостоятельности обрывались.
Папочка, ну пожалуйста, Себастьян прекрасно водит, можно я поеду на вечеринку с ним?
Джулия умоляюще взглянула ему в глаза, совсем как мать, подумал Даниэль Стентон. Его малышке уже исполнилось 18, но Мирайя всегда контролировала ее, в отличие от сыновей. Она не позволяла дочери жить в городе, и каждый вечер Даниэль с работы заезжал в колледж, чтобы отвести дочь домой. Говоря откровенно, он не понимал, почему жена так беспокоится о взрослой и самостоятельной Джулии, но Мирайя на все его вопросы отвечала только «она особенная, ее беречь нужно», и на этом все стремления малышки к самостоятельности обрывались.
Ну папа, ну папочка, он же ждет.
В голосе Джулии было столько мольбы, что Даниэль, улыбнувшись, разрешил ей прокатиться с молодым человеком. С улыбкой он наблюдал, как девушка, взвизгнув от радости, побежала к машине кавалера.
Винс, - устало он позвал шофера, поехали домой.
Его машина не успела отъехать от колледжа и десяти миль, как зазвонил телефон. Даниэль нажал на кнопку громкой связи, и услышал, как плачет его любимая. Сердце сжалось.
Что ты наделал Даниэль, что же ты наделал..
Мирайя, Мирайя.
Он кричал в телефонную трубку, но там слышались только длинные гудки. Белый от предчувствия надвигающейся беды, Даниэль положил трубку и вздрогнул, когда раздался новый звонок. Он уже знал, что услышит по телефону. Нажав кнопку громкой связи с замиранием сердца Стентон слушал, как на том конце провода полицейский сообщает, что машина, в которой была его дочь, попала в аварию. Все погибли, а у девушки практически нет шансов выжить.
Уже через полчаса Даниэль сидел в больнице святого Марка напротив умирающей дочери. Ее не повезли в реанимацию, возле нее не суетились врачи, ее не пытались спасти. Только аппарат жизнеобеспечения проталкивал в девушку кислород, заставляя дышать легкие и биться сердце. Стентон в ужасе смотрел на руки его малышки, вместо которых была мешанина из крови и костей. Врач, бывший давним другом Стентонов, на вопрос о лечении только покачал головой:
Даниэль, мне очень жаль, но она не вынесет операции. Девочка умирает, мы продержим ее до приезда Мирайи и твоих родителей, но больше ничего нельзя сделать. У нее в нескольких местах сломан позвоночник, пробито легкое, практически размолоты бедренные кости, говоря откровенно, я не могу понять, как она еще дышит.
И вот теперь Даниэль сидел в палате и, рыдая, смотрел, как умирает его дочь. Легкие шаги жены он расслышал еще до того, как Мирайя вбежала в палату. Она не смотрела на мужа, не обратила внимания на вошедших за ней Стентонов и врача. Он смотрел, как она сквозь слезы взирает на покалеченную Джулию и сжимает от злости кулаки.
Он никогда за двадцать пять лет их совместной жизни не видел ее такой, и сейчас, позабыв о дочери, шокировано смотрел на жену.
Леди Стентон, к его жене подошел врач и сочувственно положил руку на плечо, мне очень жаль, и я искренне сочувствую вам, но Джулия умирает. У вас есть всего несколько минут, чтобы попрощаться.
Сибилла Стентон плакала над постелью любимой внучки, Виктор подошел и обнял жену. Даниэль встал и подошел к жене. Он хотел обнять ее, но Мирайя вырвалась и резко зло закричала:
Я просила, просила тебя. Я умоляла не отпускать ее никогда одну! Зачем? Даниэль? Я же просила!
Он никогда не видел ее такой взбешенной и такой несчастной одновременно. Сейчас она, словно фурия, с ненавистью смотрела на него.
Мирайя, нам всем очень жаль, что так получилось, примирительно сказал Виктор, Даниэлю и так плохо, посмотри на него. Не надо криков, их никогда не было в нашем доме благодаря тебе, не стоит и сейчас делать всем еще больнее. Пусть девочка покинет этот мир, зная, что родные любят ее.
Нет, нет! Нет! Нет! - Даниэль смотрел на кричащую от ярости и ужаса жену и не заметил, как резко потемнело за окном. Она не умрет. Я не позволю моей девочке погибнуть. И пусть простят меня боги, она станет такой, как я. Она никогда не умрет!
Мирайя, - леди Стентон плакала, глядя на обезумевшую мать, - прошу, успокойся.
Но она не слушала, взмах рукой и ветер ворвался в больничную палату. Даниэль со страхом смотрел на женщину с ярко-синими глазами, которая была его женой, и не узнавал в ней свою Мирайю.
Убирайтесь! Вон отсюда! Мирайя орала от боли, оседая на пол и Стентоны вышли, решив, что лучше сейчас оставить ее одну с умирающей дочерью. Последним из палаты вышел шокированный доктор, и вдруг двери за ним резко захлопнулись. Даниэль подбежал, пытаясь их открыть, но двери словно были спаяны.