Товарищ капитан, вас спрашивают!
Оказалось прибыло подкрепление. Свежий батальон. Андрей командира по позиции провёл.
Желаю удачи!
Подождите, капитан! Вы что, собираетесь покинуть подразделение?
Я не командир роты или батальона, на позициях оказался случайно. Я из СМЕРШа.
Андрей достал удостоверение. Комбат осветил его фонарём, вернул.
А кто тогда командовал? Мне сказали контратака была.
Правильно, была. Танкисты помогли. Вам бы, товарищ капитан, представление об их награждении написать.
Утром посмотрим.
Уходить в ночь Андрей не стал, запросто можно заблудиться. Утром оказалось, что ночью немцы оставили позиции, отошли.
Танкисты, отремонтировавшие разбитую гусеницу, отправлялись в тыл и захватили Андрея и его водителя, а также экипаж сгоревшего танка. Устроились за башней, на моторном отсеке. Шумно, трясёт сильно, но лучше, чем идти пешком. Четверть часа и Андрей уже у отдела. Доложил о потере машины, о задержке в связи с контратакой немцев.
Машину жалко, но хорошо, что сами живы.
К середине мая полуостров полностью очистили от оккупантов. Немцы и румыны бросили множество техники танки, самоходки, грузовики, легковые машины, тягачи. Андрей, прихватив водителя, к западному берегу, к Херсонесу.
Подбери что-нибудь целое.
У некоторых машин прострелены колёса или осколками пробиты радиаторы. С некоторых немцы специально сняли детали, без которых машина неподвижный объект, например, трамблёр или карбюратор. А с пушек сняли прицелы и замки. Скорее всего, выбросили в море, чтобы Красная армия не смогла воспользоваться. Но находились вполне исправные экземпляры. А иногда из двух-трёх машин собирали одну. Зато обзавелись «Опель-капитаном», почти новым, в камуфлированной окраске. Всё лучше, чем ходить пешком. Хотя американский «Додж» по всем параметрам удобнее проходимость выше за счёт двух ведущих мостов, вместимость, надёжность, неприхотливость. «Додж» создан для армии, а «Опель» машина сугубо гражданская.
В Крыму сразу были восстановлены обком ВКП(б) и исполком, начаты восстановительные работы. Уходя, немцы взрывали водокачки, мосты. Достаточно сказать, что в самом Севастополе осталось всего семь уцелевших зданий, остальные лежали в руинах. За время оккупации население Крыма уменьшилось в четыре раза. Ещё 14 апреля, на следующий день после освобождения Симферополя, в городе был распространён приказ командования Северного соединения партизанских отрядов, командир П. Ямпольский, в котором сказано, что всё общественное и бесхозное имущество является государственной собственностью и подлежит немедленному учёту и сохранению.
Приказ был вызван тем обстоятельством, что после спешного бегства немцев и румын из города начались грабежи и убийства. С отступлением немцев с Кубани вместе с ними в Крым ушли дезертиры, пособники, предатели, да и просто уголовное отребье, выпущенное немцами из тюрем. Бежали в Крым не только с Кубани, но и с Северного Кавказа. При наступлении Красной армии не все немецкие и румынские военнослужащие успели эвакуироваться. Многие тысячи их попали в плен, о пособниках и карателях никто не думал, и все они остались на Крымской земле. Ситуация усугублялась тем, что на руках у отребья и населения осталось много оружия. По ночам вспыхивала стрельба.
Стараясь избежать заслуженной кары, нацистские пособники по чужим документам устраивались в советские учреждения, даже в Красную армию.
Для пресечения преступлений из бывших партизан в милицию Крыма было призвано и направлено триста человек. А на руководящие посты были направлены более пятисот коммунистов из многих областей страны.
Пожалуй, первостепенным было восстановление работы транспорта, особенно железных дорог. С помощью населения перешили железнодорожную колею на широкий советский стандарт. Бойцами ГУВВР (управление восстановительных работ) были созданы временные мосты вместо взорванных и уже на одиннадцатый день после освобождения Крыма в Симферополь пришёл первый грузовой поезд.
С ним и был связан эпизод, повлекший целую операцию. Поезд привёз грузы для восстановления промышленных предприятий и доков. Цемент, металлический прокат, строевой лес. Обратно в теплушках должны вывозить призывников. Андрей сидел в трофейном «Опеле», когда мимо проходила колонна новобранцев. Мужчины разных возрастов, с котомками за плечами. Вдруг мелькнуло знакомое лицо. Память у Андрея отличная. Видел он этого человека! Начал припоминать. Так это же Петриков, дезертир, который предъявил ему при проверке липовую справку о ранении. Андрей выскочил из машины, скомандовал водителю:
С личным оружием за мной!
У Виталия карабин образца 1944 года, фактически укороченная трёхлинейка и без штыка.
Колонна призывников уже к станции подошла. На всех одежда практически одинакового тёмно-серого цвета. Или поношенные пальто, или телогрейки. На перроне построились для переклички. Начальник колонны выкрикивал фамилию, призывник отзывался. Андрей стал за строем, прислушивался. Но фамилия Петриков так и не прозвучала. Или лицом обознался, или фамилию сменил. Вот-вот начнётся посадка в теплушки и тогда всё, уйдёт дезертир. Андрей подошёл к начальнику, попросил отойти в сторону, предъявил удостоверение.
Задержите посадку минут на десять.
А в чём дело?
Есть подозрение, что в колонне преступник.
Даже так? Хорошо, но не более четверти часа.
Андрей пошёл вдоль строя. Колонна по четыре человека в ряд, длинная, не менее полутысячи бойцов, по численности батальон. И уже миновал дезертира, ибо тот слегка изменил внешность подстрижен «под ноль» и усы отрастил. Но всё же он.
Выйти из строя. Фамилия?
Стригунов.
Документы!
Андрей поданный паспорт смотреть не стал, сунул в карман гимнастёрки, подозвал водителя.
Стереги.
Виталий сдёрнул с плеча карабин, передёрнул затвор. Андрей к начальнику колонны.
Стригунова я задерживаю до выяснения некоторых обстоятельств. Можете объявлять посадку.
Есть.
Пока вели Стригунова-Петрикова к машине, тот ныл:
Гражданин начальник, какая-то ошибка! В оккупации был, как и другие, но с немцами не сотрудничал.
Разберёмся.
До машины десяток шагов. Петриков понял другого шанса не будет. Резко толкнул Виталия, что тот упал, и побежал направо, к развалинам. Не упустить бы! Андрей выхватил пистолет. Оружие у него постоянно готово к бою. Один выстрел, второй по ногам. Есть попадание! Петриков упал, стал материться.
Вставай и к машине! Будешь валять дурака, здесь и пристрелю.
Кряхтя, постанывая, страдальчески морща лицо, поднялся, поплёлся к машине, припадая на раненую правую ногу.
Доехали до госпиталя. Хирург обработал и перевязал рану. Ранение сквозное, крупные сосуды не задеты.
Жить будет, а после выздоровления и к строевой службе годен.
Доктор, осмотрите его на предмет старых ранений.
Андрей приказал Петрикову:
Снимай рубашку!
Стянул нехотя. Рубец на самом деле есть и не очень старый. Рубец до года ещё розоватый, потом белым становится. Хирургу одного взгляда хватило.
В немецком госпитале лечился.
Доктор, вы не ошибаетесь?
Могу подтвердить под присягой.
Тогда уж лучше справку. Давность ранения, госпиталь немецкий. Кстати, как вы узнали?
Немцы раны зашивают не так. Очень характерно.
М-да, Андрей и не знал. Хирург написал справку, даже сам сходил в канцелярию, заверил подписью начмеда и печатью. Улика железная, что бы Петриков ни сочинял.
Можно ли его забрать в камеру, при условии, что будут делать перевязки?
Вполне.
Петрикова перевезли в отдел СМЕРШа, поместили в камеру-одиночку. Дело в виде папки пока тонюсенькое справка от хирурга и справка из госпиталя, что военнослужащий по фамилии Петриков на излечении в указанный период не находился. Первый допрос был на следующий день.
Петриков отрицал очевидные вещи.
Будешь упорствовать, шлёпнем, как неизвестного. Сознаешься, пойдёшь в трибунал. Можешь отделаться лагерями. К моменту, когда выйдешь, уже война кончится.
Жить хотелось всем. У Петрикова большого выбора не было. Андрей давил морально, расстрелять своим решением он права не имел. Да и приговоры выносил не СМЕРШ, а трибунал. Расстреливал конвойный взвод. Но ходили среди предателей всех мастей слухи о коварстве, жестокости и кровожадности СМЕРШа. Всего год служба существует, а уже обросла слухами, легендами. Андрей знал, что и через семьдесят лет после Победы и ликвидации контрразведки память о ней будет жива. Стало быть заслуженна была, не только на пропаганде слава базировалась.
Согласился сотрудничать Петриков. Да и не Петриков он был, это по документам, изъятым у убитого солдата. Настоящая была Федякин. Когда в окружение попал под Одессой, свои документы сжёг, пробираться к своим стал. Уже близко линия фронта, слышна пулемётная стрельба. Вместе с другими на прорыв пошёл. Немцы в огневой мешок взяли, из пулемётов почти всех посекли.
Федякин документы убитого бойца взял, в одном полку служили. Почти прорвался к своим в числе немногих, но ранило. Так бы истёк кровью. Да в немецкий полк приехал представитель абвера, набирать русских военнопленных для диверсионной школы. Так и попал сначала в госпиталь, оттуда в спецшколу. Учился прилежно. Даже мыслишку вынашивал как забросят, так сразу пойти в НКВД и сдаться. Да смалодушничал, мол, ранен был, не соображал, что делал, когда согласие на сотрудничество дал. Не знал тогда о коварстве и жестокости немцев. Была в абвере задумка ставить на фронтовиков-инвалидов. Например было ранение в ногу, вполне пролечить можно было. Но хирург ногу ампутировал. Расчёт иезуитский жалостлив советский народ к инвалидам. Копеечку подаст, документы лишний раз милиционер проверять не будет, коли на груди одинокая медаль висит.