Хватит! Отец рявкнул так, что я вздрогнула. Хватит, Лаура. Довольно. Я вижу, к чему ты клонишь. Все дело в том, что у тебя с детства было все, что ты только пожелаешь. Лучшие игрушки, танцы, коньки. Я выкладывался, чтобы обеспечить тебе лучшую жизнь, и в итоге превратил в избалованное чудовище.
Что?
То. Он поднялся из-за стола. Ты привыкла, что все в твоем мире происходит по щелчку пальцев, а если не происходит, значит, ты недостаточно громко щелкнула. Ты согласилась пойти на собеседование
Я согласилась из-за вас! выдохнула я. Из-за вас: из-за тебя, Даргела, Ингрид, Сильви. Я хотела, чтобы
Если бы ты согласилась из-за нас, этого вопроса сейчас просто бы не возникло, холодно произнес он. Настолько холодно, насколько вообще возможно. Наверняка он успешно применял такой тон во время судов, но со мной он никогда так не говорил. Ни разу, сколько я себя помнила. Тебе двадцать один год. Пора понимать, что детство закончилось.
Дело не в детстве. Неужели ты не понимаешь?!
О нет. Он шагнул ко мне. Я все прекрасно понимаю. «Эрвилль де Олис», верно? Вот, что тебе нужно сейчас, и ты не успокоишься, пока его не получишь и не наиграешься. Но вот что я тебе скажу, Лаура. Твой эгоизм и твои желания всегда были для меня на первом месте. Потому что я люблю тебя. Потому что я поклялся твоей матери
Нет, сказала я севшим голосом. Не смей приплетать сюда маму.
Не сметь? Он сдвинул брови. Ты с детства все разрушаешь. Я потерял ее из-за тебя!
Наверное, я всегда знала, что он так думает. Наверное но сейчас меня словно ударили под дых, и воздух вышел из меня коротким рваным судорожным выдохом. Я развернулась и вылетела из кабинета. Как оказалась в своей комнате, помнила смутно; несмотря на распахнутое настежь окно, мне кажется, стало еще жарче.
В кресло я практически упала, и только когда включала ноутбук, поняла, что у меня дрожат пальцы. Папка, в которую я почти не заглядывала а точнее, заглядывала раз в год, в мамин день рождения, была сохранена у меня в разделе «Самое дорогое». Я открыла ее и первое, что увидела, свадебные фотографии. Мама и отец улыбались, сплетая пальцы. Воздушное платье (тогда в моде была пышность) раскрывалось от тонкой талии белоснежными волнами, лиф подчеркивал красивую грудь. Темные волосы были уложены в высокую прическу, фиолетовые глаза лучились счастьем.
Мама сама была как счастье. Когда она приехала из Раграна поступать в университет, папа уже учился на четвертом курсе. Они случайно познакомились во время студенческой вечеринки (где она его здорово отшила, если верить его словам), и с того момента она его крепко зацепила. Он стал за ней ухаживать, чтобы добиться ее внимания, и в результате ну, в результате у них все получилось.
И получилось бы еще лучше, если бы не я.
Фото, где мама на девятом месяце готовится к моему появлению и светится от счастья, заставило меня плотно сжать губы. Она показывала маленькую рубашечку, одну из многих, которую купила для меня, и было странно даже представить, что через несколько дней ее не станет.
Потому что нужно было выбирать, спасать ее или меня.
И потому что она попросила спасти меня.
Я сжала губы еще плотнее и захлопнула ноутбук, но ее сияющее лицо по-прежнему стояло перед глазами. Она словно светилась изнутри, счастливая, как никогда. Даже темно-фиолетовые глаза словно становились светлее и ярче, и от этого светлее и ярче становилось мне.
Я не буду плакать, мам, пообещала в который раз. Я тебя люблю.
Отключила ноутбук от сети, взяла его с собой в кровать и, повернувшись спиной к распахнутому настежь окну, обняла. А потом улыбнулась и закрыла глаза.
Утро наступило внезапно. Только что я закрыла глаза, как мне казалось, и вот, здравствуйте, доброе утро. То, что я полночи не спала, ворочаясь с боку на бок и пытаясь придумать, как избавиться от Ландерстерга (звучит почти как политический заговор), не считается. Теория вероятностей осталась на том уровне, на котором я успела ее почитать до того, как пошла на каток, но, в общем-то, я ее знала, поэтому по поводу зачета переживать не стоило. Переживать стоило только по поводу того, что мне предстояло вечером, а точнее, не предстояло.
Оказывается, от души желая дракону неприятности, можно придумать много всего замечательного. Несварение, например. Не потащит же он мающуюся расстройством желудка невесту на пресс-конференцию. А если пресс-конференция не состоится сегодня, это даст мне отсрочку, за время которой я придумаю что-нибудь посолиднее. Например, движение «Свободу человеческим невестам» или «Скажем решительное «нет» чешуйчатым женихам».
Оказывается, от души желая дракону неприятности, можно придумать много всего замечательного. Несварение, например. Не потащит же он мающуюся расстройством желудка невесту на пресс-конференцию. А если пресс-конференция не состоится сегодня, это даст мне отсрочку, за время которой я придумаю что-нибудь посолиднее. Например, движение «Свободу человеческим невестам» или «Скажем решительное «нет» чешуйчатым женихам».
С этой мыслью я оторвала голову от подушки и уронила ее обратно. Она казалась не просто тяжелой, неподъемной. Помимо этого дико пересохли губы и пекло глаза. Простыла, что ли? Ну, в общем, даже хорошо. Будет очень в тему моего «несварения».
Усилием воли столкнула себя с кровати и пошла в ванную. Под тонкой маечкой красовался узор принадлежности Ландерстергу. Красивый, надо сказать, серебристо-голубой, как будто на моей коже зарождалось ледяное пламя. Я бы, может, даже им любовалась, если бы не сам факт того, как на мне это появилось. Воспоминание о последнем отбило всякое желание думать о красоте ледяного пламени, я потянулась за зубной щеткой, и в этот момент с визгом:
Ла-а-а-алиии!!! на меня сзади налетела Сильви.
Я покачнулась и не влетела в зеркало лбом только потому, что сестра резко дернула меня назад, разворачивая лицом к себе.
Ну ты и интриганка, а! Сестра сверкнула глазами.
А?
А! Она развернула ко мне экран смартфона. Вот! У меня сто пятьдесят тысяч подписчиков, а у тебя двести одиннадцать!
Я, наверное, не до конца проснулась, потому что вообще смутно соображала, откуда в моем аккаунте взяться двумстам одиннадцати тысячам и какая мне от этого радость.
Ну! Ты почему не сказала, что на каток идешь с Ландерстергом? Ну ладно, что ты с ним встречаешься и он тебя забирает? Сильви выпалила это все на одном дыхании. Ладно, понимаю, что это был секретный секрет, и не злюсь! Спускайся завтракать!
С этими словами она развернулась и вылетела за дверь, а до меня наконец дошло.
Двести одиннадцать тысяч в мою соцсеть могло привести только эффектное появление с Ландерстергом на катке. Точнее, эффектное появление Ландерстерга и элитной охраны на катке, с которыми я потом ушла на глазах у всех.
Мне захотелось побиться головой о зеркало, вместо этого я полезла в сеть и выяснила, что «Лаура Хэдфенгер ушла вместе с Торнгером Ландерстергом. Значит ли это, что».
Таких заголовков (в разных вариациях) было по всей сети больше, чем снега в Великой Фервернской Пустоши, разделяющей Хайрмарг и бо́льшую часть страны, поэтому я закрыла браузер и пошла чистить зубы. А потом одеваться.
Лаура, ты какая-то бледная, произнесла Ингрид, когда я заглянула в столовую. Такая забота и сияющая улыбка на ее лице говорили о том, что ее новости в сети порадовали.
При мысли об этом меня затошнило.
Садись завтракать. Наверное, у тебя упал гемоглобин.
При мысли о еде затошнило еще сильнее. Я представила, как изменится обстановка за завтраком, если я скажу, что у меня непереносимость драконов, но как раз в эту минуту в столовую вошел отец.
Мне нужно на зачет. Я отступила, стараясь смотреть куда угодно, только не на него. Я просто зашла пожелать всем доброго утра и уже убегаю.
Так рано? удивилась Сильви. Я думала, мы поедем вместе.
Нет, мы договорились с Рин встретиться пораньше. Я обещала разобрать с ней одну тему.
А Сильви потеряла ко мне всякий интерес и уткнулась в тарелку.
Удачи на зачете, прозвучало со стороны отца. Я просто чувствовала на себе его взгляд, прожигающий не хуже драконова клейма.
Иди первой и не задерживайся! это уже Ингрид.
Я не ответила, тем более что простуда сказывалась на мне не лучшим образом. Заболела голова, а еще пить хотелось неимоверно. Об этом я подумала, уже оказавшись во флайсе. Там же вспомнила, что мне советовали пить воду, но куда может идти первый ферн со своими советами, вслух не говорят.
Что самое интересное, горло у меня не болело, и нос тоже не был заложен, что в сложившихся обстоятельствах, несомненно, радовало. Во-первых, когда у меня садился голос, он садился конкретно, и я не могла говорить вообще. А во-вторых, с полной головой соплей очень сложно сдавать теорию вероятностей, даже если ты в принципе в теме разбираешься.
Разумеется, на зачет я приехала первой и в пустынном коридоре долго подпирала стену, пока не появились однокурсники. Заметив меня, они как-то слишком резко для зачета повеселели: