Дошел разговор до уроков. Светлана Александровна беспокоилась не много ли она задает, а то со слов родителей некоторые дети задание делают с плачем и соплями. По три часа сидят, с перерывами на сопли и крики.
А вы не могли бы моей Соне побольше задавать? выступила опять эта мама со второй парты. Она ровно за семь минут все делает. Я засекала. Родительница с гордостью обвела взглядом класс. Знала бы ее Соня, кому спасибо сказать за дополнительную страницу в прописях. Родная мать взяла и заложила.
А я свою сначала на черновике заставляю писать, а потом только в тетради, не выдержала еще одна родительница. Видимо, бывшая хорошистка, с затаенной обидой на всех отличниц.
Нет, что вы, не надо, испугалась учительница, не надо их черновиками мучить. Детки у вас замечательные. Не могу рассказать про каждого в отдельности вас много. Они все очень хорошие.
Нет, расскажите, попросила мама-отличница. А что тут такого?
Конечно, она хотела послушать, какие все вокруг идиоты по сравнению с ее Сонечкой. Это же так приятно. И хулиганят, и ручку неправильно держат, и математический диктант написать не могут.
Да, вот Федя, вспоминала учительница, прилежный мальчик. Только не сразу все понимает. Нужно просто ответ написать. Например, три. Он пишет три и всю строчку прописывает.
А как надо? испуганно спросил папа Феди, сидевший за первой партой.
Надо только одну цифру, объяснила Светлана Александровна, это же диктант.
Трудоголик, съехидничала хорошистка любительница черновиков.
Вася уже сидит, сказала Светлана Александровна мне. Молодец.
Ну да. Пока они там диктантами меряются, мы стараемся просто усидеть на месте. Нам бы их проблемы.
А что, бегают? с ужасом спросила мама-отличница со второй парты.
Да, дети разные, философски заметила Светлана Александровна. Вася бегает, а вот Федю заставь побегать или даже пройтись, так нет. Он будет сидеть с книжкой и с места не сдвинется.
Федин папа посмотрел на учительницу с таким реальным ужасом в глазах, так и не поняв: сейчас про его сына как сказали хорошо или плохо? Нужно бегать или с книжкой сидеть?
И еще, родители, купите нормальные карандаши. Мягкие, сказала Светлана Александровна, они давят на них так, что тетради рвутся.
Ой, а можно карандашик или ручку попросить, а то мне писать нечем? пискнула женщина с середины. Я ее даже сначала не заметила. Тихоня, про которую никто никогда не вспоминает, если она не подаст голос.
Только сильно не давите, съехидничал папа Феди.
Вот и дети ваши так же, сказала Светлана Александровна, выдавая маме ручку, то карандаша нет, то ручки.
Теперь слово предоставляется родительскому комитету, сказала активистка родительского комитета сама про себя.
Все дружно застонали. Непроизвольно. Просто вырвалось. Активистка, поднявшаяся с места, обиделась:
Нужно сдать деньги на охрану, заклеить окна и купить репродукции. Предлагаю Пушкина, Лермонтова, Некрасова. Одна репродукция две тысячи рублей. Никто не против репродукций?
Все промолчали и уставились в лежащие на партах учебники детей по русской грамоте.
Родители, поактивнее, пожалуйста. Если у вас нет возражений по авторам, то сдавайте деньги. Если есть возражения, скажите сейчас, чтобы потом не было вопросов, опять обиделась активистка.
А помните, как мы им усы пририсовывали и бороды? подал голос Федин папа.
Я чуть не прослезилась. Сидит за первой партой на маленьком стульчике мужчина с сединой в волосах, в дурацкой розовой рубашке, галстуке и ностальгирует. У него даже глаза загорелись.
Наши дети рисовать не будут, сказала строго мама-отличница.
А можно вас за хвостик дернуть? ласково обратился к ней Федин папа. Мама-отличница зарделась, фыркнула и отвернулась. Но прическу непроизвольно поправила.
Нет, это мы в учебниках рисовали, оживился папа Кати, а на стены не лазили Я даже не помню, кто у нас там висел.
Может, детские рисунки повесить? подала голос я. Или кого-нибудь, близкого детям. Чуковского или Хармса?
Дети должны расти на классике, накинулась на меня активистка. Где я вам найду репродукцию Чуковского? Что было в магазине, то и предлагаю.
А почему так дорого? спросила мама-хорошистка.
Дети должны расти на классике, накинулась на меня активистка. Где я вам найду репродукцию Чуковского? Что было в магазине, то и предлагаю.
А почему так дорого? спросила мама-хорошистка.
А как вы думаете? Там рамы хорошие возмутилась активистка.
А может, классиков разбавить? спросил Катин папа.
Как это разбавить? испугалась активистка.
Ну, художников повесить или композиторов. А то столько лет прошло, а мы все Пушкина с Некрасовым вешаем, сказал папа.
Родители, распрямила плечи активистка, еще раз хочу довести до вашего сведения. Я предлагаю репродукции, которые были в наличии. Если у вас есть другой список э-э-э классиков, то сами и ищите, и вешайте, обиженно заявила она.
Ну да, сам выбирай колор и сам крась, засмеялся Катин папа, но его никто не поддержал.
Кто останется клеить окна? подключилась к обсуждению еще одна мама, которую активистка назначила ответственной за окна. Она еще до начала собрания у всех спрашивала про окна, но так и не получила ответа.
Все забыли про Пушкина и опять стали с увлечением разглядывать русскую грамоту.
Так, остаетесь вы, вы, вы, говорила активистка, показывая на маму-отличницу, маму-хорошистку и крепкую бабушку в кроссовках.
Я не могу. Мне еще с собакой гулять, сказала бабушка.
У всех собаки, всем гулять, возмутилась активистка. Тут сифонит изо всех щелей, а вы!
Хорошо, хорошо, согласилась бабушка.
Федин папа оказался сообразительнее всех. Пока женщины галдели кто про Чуковского, кто про окна, он подошел к Светлане Александровне и начал ее благодарить. Поблагодарил и откланялся. Катин папа сделал то же самое. Я долго думала пройдет ли этот номер в моем случае. В результате пошла на компромисс сдала деньги на репродукции и убежала, стараясь не попасться активистке под горячую руку.
Вторая четверть
5 ноября
Красный день календаря
В школу не идем. Праздник. Я почему-то была уверена, что мы отмечаем Седьмое ноября. Вася спросил, что надо делать в этот праздник. Он знает, что в Новый год надо елку наряжать, а в день рождения гостей ждать. На Пасху яйца красить, хотя ему так нравится этот процесс, что мы красим яйца по поводу и без круглый год.
Что будем делать? спросил ребенок.
Ничего. В кино пойдем новый мультик смотреть. А больше ничего не будем делать. Будем бездельничать, сказала я.
Ура. Давай бездельничать, сказал Вася, а что надо делать?
В кино сходили, полежали, еще немного полежали. Поели на диване перед телевизором. Потом на полу поели перед телевизором в другой комнате. А там как раз в новостях про Пожарского рассказывали. Вася, когда ставил диски с мультиками, услышал.
А кто такой Пожарский?
Князь.
Он что, пожары делал?
Нет. Он воевал.
С кем.
С поляками.
А зачем?
И тут до меня дошло, что мы какой-то другой праздник отмечаем. Связанный не с Кларой Цеткин, хотя нет, Цеткин это 8 Марта, а с Пожарским.
Ой, Вася, я праздники перепутала.
Хорошо. А какой сейчас?
День объединения России. Князь Пожарский не дал Польше нас захватить.
А сейчас поляки в России есть?
Есть.
Значит, Пожарский не всех победил?
Это другие поляки.
А они хотят нас захватить?
Нет. Они хорошие.
Жаль.
Почему это?
А тогда бы мы их победили, и был бы еще один праздник. То есть выходной. Пойдем гулять, искать поляков и побеждать их.
Зачем?
Ну так надо же что-то делать!
Вася, все, не выноси мне мозг.
Эту фразочку я от старшего сына Вани подцепила. Он все время говорит, что мы ему «выносим мозг».
Брат, а у тебя совсем больше мозгов нет? спросил как-то Вася.
Почему это? удивился старший.
Ну, если все мозги выносят и никто не приносит, значит, у тебя совсем мало осталось. А куда они его складывают?
Вася, иди лучше иди, в общем, не мешай, буркнул старший, у меня голова болит.
Там нечему болеть. Если мозгов нет, то и голова болеть не может.
Вот доживи до моих лет, тогда и поговорим, с пафосом заявил Ваня.
Когда я доживу до твоих лет, ты будешь совсем старенький. Если у тебя сейчас в голове ничего нет, то что же с тобой будет к старости? пожалел брата Василий.