Внутри стало горячо. Нет, вообще она была очень терпеливым и хорошо воспитанным человеком. Жаль только, что многие это принимали за слабость. Зря
Густав, постойте, окликнула Агата управляющего. Вы остаетесь. И будьте добры, пройдите в комнату к госпоже Вилле. Передайте ей, что ее ожидают.
Это мои люди, Агата.
Ошибаетесь Эрик! Это мои люди. Это я наняла их на работу. Я хозяйка поместья, и мне решать увольнять управляющего или нет!
Удивительно
И что же вас удивляет, господин Эрик?
Где была эта ваша злость все время? Как такую строгую даму практически разорили родственники мужа?
Госпожа Агата, господин барон я
Не сейчас, Густав!
Последнюю фразу Агата и Эрик выкрикнули вместе так, что Густав, побледнев, поспешил удалиться.
Вы пили лекарства?
Вас это сейчас волнует?
И это тоже! Женщина топнула ногой, сжала кулаки и вдруг почувствовала теплые ладони у себя на плечах
Агата голос барона стал ниже, я бесконечно признателен вам за заботу. Однако солдат, который не выполнил приказ
Управляющий! Управляющий, который выполняет распоряжения! Это поместье, а не армия, Эрик.
Хорошо. Хорошо, пусть так, руки барона сжали ее плечи еще крепче, но вы должны пообещать, что никогда, ни при каких обстоятельствах не выйдете к незнакомым людям без сопровождения! Моего или слуг!
Эрик
Пообещайте мне!
Вы делаете мне больно.
Простите
Барон разжал наконец пальцы и пошатнулся.
Ульрих! Майер!
Солдаты помогли отвести барона в комнату и уложить в кровать. После нескольких глотков отвара ему стало лучше. Агата сидела рядом, делая вид, что проверяет исправность спиртовки.
Хватит вертеть ее, Агата! Посмотрите на меня
Женщина вздрогнула, аккуратно поставила спиртовку на стол и подняла глаза.
Простите меня. Я вспылил. Напугал вас.
Нет-нет, вы правы. Вы стараетесь меня защитить, а я своей беспечностью вам мешаю.
Ну я тоже не подарок. Лекарства пью не вовремя, и то только те, над которыми вы поколдовали. У меня тяжелый характер, Агата. Я одинокий, старый брюзга. Вам, наверное, скучно со мной
Ах, что вы, вовсе нет! Вы прекрасный рассказчик. У вас такое интересное прошлое. Вы вы можете научить стрелять! Вы артефактор! Почти волшебник. Если бы не вы, моя книга была бы не правдоподобна. Если бы не вы, меня бы уже
Не надо, Агата. Не произносите, пожалуйста, таких страшных вещей. Итак, после взаимного обмена комплиментами согласно протоколу предлагаю мир!
Договорились?
Выпьете со мною мое лекарство? Вам оно не повредит, и потом оно действительно вкусное. Ну же. За мир?
Лекарство вам! Я выпью гранатовый сок.
Но он же кислый!
Ничуть. Просто у вас тяжелый характер, барон!
А вы на редкость любопытная особа!
Они подняли бокалы и чокнулись, не заметив, что дверь в комнату слегка приоткрылась.
Две валльские пастушьи лежали у входа. Собакам стало лучше, и они решили навестить хозяина.
«Видишь Чокаются люди после того, как говорят друг другу что-то хорошее». Эльза смотрела на Агату и улыбалась.
«Надеюсь, ты права, Эльза. Потому что выглядит это так, будто они шпаги скрестили в смертельном бою!» И Грон с тяжелым вздохом опустил голову на лапы.
Глава 17
Она прижала лоб к холодному стеклу, будто хотела вдавить так, чтобы окно треснуло, разрезало лицо и обожгло болью. Эта боль хоть на миг стала бы сильнее той, что внутри.
Стыд. Разочарование. Злость на саму себя.
Стекло не поддавалось. Надо же. Крепкое. Она прижала к нему ладони, надавила изо всех сил ничего. Интересно, если бы она умерла, он пожалел бы о том, что наговорил?
Она улыбалась собственным мыслям, пока слезы катились по щекам. Детские, наивные мечты вот я умру, и они будут плакать обо мне! Им будет стыдно, и тогда они пожалеют! Глупые. Глупые дети. Они, наивные, не знают, что Смерть всегда приходит не вовремя. Смерть никогда никому ничего не доказывает.
Немного стыдно, что боль сегодняшняя для нее сопоставима с той Разве это одно и то же? Нет, конечно.
Так почему же так больно? Так же, как тогда
Майское солнце, под ногами надтреснутые плоды шоколадных деревьев, что прятались под толстым слоем опавших лепестков цвета мороженого «лям-боль». Любимое время в году. Она подходила к дому на Цветочной улице
До сих пор память хранит каждую мелочь. Сладкий запах шоколадных деревьев. С тех пор она его не переносит тошнит. И как только раньше не замечала, что на самом деле плоды шоколадного дерева пахнут кровью? Сладковато. Тепло. Приторно
Она помнит. Помнит, будто это было вчера. Полицейских. Оранжево-грязную ленту оцепления. Толпу любопытных. Шепотки И тело на булыжниках мостовой. Умом понимала надо уходить, ее схватят. Но так и не смогла пошевелиться, всматриваясь до боли в глазах.
Ее прислали в Оклер связной к этому человеку. Тогда она не знала ни кто он, ни какой он. Это было задание. Смертельно опасное, но необходимое. Слишком ценный агент.
Агент Ее предупреждали. Никаких эмоций. Никаких чувств и прочих женских штучек! Только работа. Задание! Долг! Долг прежде всего!
Да разве ж она во все это не верила? Не чувствовала себя роботом, машиной возмездия? Разве не была предана до последней капли крови? Крови, пахнущей шоколадными деревьями, крови, тающей мороженым «лям-боль», стучащей в висках каждый раз, когда он к ней прикасался? Нежный, умеющий слушать, любимый ее агент.
Неестественная поза трупа. Кровь. Запах
Она тогда пришла в себя от голосов:
Зачем шум подняли? Вся операция насмарку! И вообще почему не установили слежку, зачем сразу накидываться было?
Да случайно опознали!
Какой идиот руководил операцией?
Может, живой? Высота небольшая.
Да конечно! Вы что не заметили? Он капсулу раскусил!
А выкидываться зачем?
Что говорят соседи? С кем он жил?
Эвелин сделала шаг назад. Потом еще и еще. Надо уходить. Раз любимый подарил ей такую возможность, его смерть не должна стать напрасной
* * *Агата отложила черновик и схватилась за голову. Крики фрау Берты за стеной были просто невыносимы!
Ты! Потаскуха! Вся в отца! И такая же, как эта Агата. Совсем совесть потеряли любовников в дом водите!
Визгливому крику еле слышно вторил жалобный голос Виллы.
Все-таки Агата не понимала фрау фон Лингер. Она же мать. За что она так с Людвигом? Виллой? И почему Ульриху не достается? Странно все это.
Тяжелые шаги она услышала издалека. Вздохнула, но глаз от текста не оторвала. То, что и ее не миновало счастье пообщаться с госпожой фон Лингер, еще не значит, что надо отрываться от работы!
Агата! ворвалась свекровь в кабинет, как всегда, без стука.
Да, фрау фон Лингер.
Мне не понятно твое поведение.
В каком смысле?
Мы с тобой заключили договор. Почему ты еще не отправилась в Орн и не забрала заявление?
Честно сказать, после всех приключений Агата забыла о том, что надо куда-то ехать. Да и после нападения было страшно выходить из дома. Все это, конечно, можно было просто сказать фрау Берте. Но что-то надломилось у нее внутри с некоторых пор.
Принципы хорошего воспитания барышни, которая никогда не будет впрямую говорить о столь низменной субстанции, как деньги, вдруг перестали быть незыблемыми.
Прежде всего потому, что я не видела чека, подписанного вами.
Агата оторвалась от текста, посмотрела на свекровь и очень искренне улыбнулась.
Ах
Фрау фон Лингер схватилась за сердце, словно туда попал заряд от огнестрела, безошибочно опустилась на стул, оказавшийся ровно позади нее, и закрыла глаза. Голова безжизненно повисла, рука безвольно упала. Труп. Розовощекое, пышущее отменным здоровьем бездыханное тело
Агата пожала плечами, и стала вставлять в печатную машинку лист бумаги. Дело это было нелегким, потому что прокручивались старые валики, которые то и дело норовили зажевать лист. Машинка издавала возмущенные звуки, намекая, что тревожить ее покой не стоило уже последние лет пять как.
Агата К свекрови между тем вернулся дар речи.
Ххххрг, ответила машинка.
Как ты можешь? Ты что, намекаешь на то, что я тебе денег не отдам?
Нет. Я ни на что не намекаю. Агата полюбовалась на вставший в каретку лист. И напечатала пока что рабочее название: «Последнее задание». Просто мне надо выплачивать жалованье нанятым работникам. И заехать оплатить долг ресторану, который этот месяц поставлял в поместье еду.
Я отдам чек Людвигу.
Тогда Людвиг, когда появится, и будет разбираться с полицией и младшим братом.