Врешь! засмеялась и легонько толкнула его в бок.
Шучу, конечно.
Серьезно, что снилось?
Не помню. Глаза открыл из головы всё вылетело. Вроде что-то снилось, а вроде и нет.
То же самое ему снилось, о чем вчера говорили. Отдельные отрывки разговора, обрывки фраз, слов, крик, плачь, Маринкина голая спина с
кровоточащими ранами. Месиво впечатлений рваными кадрами, яркими вспышками. Может,
от этого голова и болела: даже во сне сознание не
отдохнуло, мозг не отключился. Но знать Маришке об этом незачем.
Стэльмах прикрылась одеялом и, зажмурившись, посмотрела на незашторенное окно: часов
десять утра, наверное. После одиннадцати солнце уже
уходит и не светит прямо в комнату, как сейчас. Жарко, а Маринкины плечи вдруг зябко
дрогнули: нет-нет, да промелькнет в голове какое-нибудь
болезненное воспоминание.
Посмотрев на Серёжину татуировку, надолго задержала на ней взгляд, впервые сделав это
открыто, а не быстро и случайно скользнув.
Больно было? Провела кончиками пальцев по рисунку, скрывающему длинный рубец.
Что именно?
Марина поморщилась: ну, вот, простой вопрос, а для них с таким горьким подтекстом.
Как же нам разговаривать что ни слово, то колючка
Как обычно, спокойно сказал Мажарин. Меня тоже многое цепляет. Переключайся, и
все. Раз переключишься, второй третий, десятый,
пятнадцатый, а потом привыкнешь и перестанешь реагировать. Всё пройдет, надо только
время. И, поверь, не так много, как ты думаешь. У нас
куча дел. Мы найдем, чем заняться. Грустить точно не будем.
Да уж, с тобой весело, Мажарин. Грустно с тобой никогда не было.
А теперь будет еще веселее. Потому что теперь я вообще супер-человек: лишнее отрезали;
чего недоставало добавили.
Марина засмеялась и, пригнувшись, уткнулась лбом ему в грудь:
Что ты такое говоришь
Чистую правду. Вплел пальцы в волосы и сжал ее голову. А ты почему шрамы не
убрала?
Зачем? Снова оторвалась от него и села прямо. Они мне не мешают. Я не оголяюсь ни
перед кем. Сама их не вижу. Мне всё равно. Я мазала их
кремом от рубцов, потом бросила, но о том, чтобы удалить, как-то вообще не думала.
Ну да, спина у нее гладкая, не безобразная, как могло бы быть, шрамы ровные, но они есть, и
даже пальцами чувствуются.
Мажарин слегка свел брови, задумавшись, но вопроса не озвучил, а Маринка засмеялась,
словно прочитала его по глазам:
Серёжа, ты думаешь, если я с Мотей не спала, так с кем-то другим спала? Я ни с кем не
спала. Только ты у меня был последний. Думаешь, мне
после всего до мужиков было?
Он не выразил особой радости, ничего в ответ не сказал, притянул ее к себе с тяжелым
вздохом. Другая заявила, ни за что бы не поверил. Так не
бывает. А Маринке верил: ей врать незачем.
Так что, Мажарин, как ты и говорил: только ты меня трахал. Радуйся.
Я рад.
Еще бы, усмехнулась она.
Нет, ты не поняла. Я рад, что тогда он не тронул тебя
Я тоже рада, прошептала она, перестав улыбаться, что хотя бы это сохранила. Что
физически я тебе не изменяла. Да и в душе никогда
несмотря ни на что
Сергей поцеловал ее в шею, но целовал тихо, мягко, не наполняя поцелуи горячей страстью.
Да, он был рад. По-мужски эгоистично и упрямо до
дрожи был рад, что у нее никого, кроме него, за все это время не было. Потому что в этой
вынужденной верности была чистота, которой им не
хватало. В этом была духовность, которую у них отняли, уничтожили. А Мариша ее
сохранила. Значит, всё будет не из воздуха. Земля у них под
ногами тверже некуда.
Никогда не думал, что скажу такое, но спать я сейчас хочу больше, чем секса. Честно.
Давай поспим. Нам надо выспаться.
Давай, прошептала она.
Эти тихие минуты в постели тоже много значат. Рядом-рядом, близко-близко, как Мажарин
говорил. Кожа к коже, чтобы снова проникнуть друг в
друга. Заснуть и проснуться вместе. И солнце утреннее, и зябкий холодок вместе. И
счастье, и радость, и ночной кошмар всё теперь одно на
двоих.
Серёжа, позвала, когда он почти заснул.
Что?
Ты простил меня?
Хотел засмеяться, спросить «За что?» и сказать, что прощать ее на за что вины нет. Но
удержался, вдруг застопорившись на мысли. Им чуть-чуть
удержался, вдруг застопорившись на мысли. Им чуть-чуть
тогда не хватило времени. Несколько дней рядом для внутренней уверенности. Немножко
совсем не хватило. Так и сейчас, столько слов вчера
сказали, столько всего проговорили, а одного может не хватить. Одного слова.
Поэтому сказал именно то, что Марина хотела услышать, и именно так, как она хотела:
Простил. Конечно, простил.
Говорил, что ненавидишь, я помню.
Это меня твой Мотя-дебил выбесил.
Откуда такая ревность?
Оттуда, откуда и всё остальное.
Они провалялись в кровати до конца дня и встали только потому, что сильно проголодались.
На ужин у нас будет домашняя лапша! А то знаю я тебя! Начнешь сейчас бабам каким-
нибудь звонить на ужин напрашиваться! крикнула
Марина.
Душ принимали вместе, но она вышла первая и уже возилась на кухне.
В ответ из ванной донесся мажаринский громкий смех.
Ты все мои планы порушила, я только по бабам собрался. Сейчас вот найду самую
красивую футболку в твоем гардеробе и пойду.
Бери! Там как раз твой размерчик!
Возьму уже сам себе сказал Сергей и, зайдя в спальню, открыл шкаф: не надевать же
грязную рубашку, которую Маринка кровью замарала.
Из груды мужских вещей выбрал темно-синюю футболку и натянул на себя. Сунул сотовый
в карман джинсов, проверил на месте ли ключи от
машины.
Мне надо по делам уехать.
Ты надолго?
Нет. Как раз лапшу доваришь, я вернусь, поужинаем. Дай ключи, сам зайду. Не буду в
дверь трезвонить.
Марина стряхнула муку, помыла руки и пошла за Мажариным в прихожую, чтобы дать ему
второй комплект ключей от квартиры.
Футболка мятая, давай поглажу.
Не надо, на мне разгладится. Обнял и поцеловал Маришу в смеющиеся губы.
Быстро, ладно?
Я быстро, пообещал он и ушел.
Тревожность, охватившая при мысли, что Сергей уйдет, рассеялась. Ключи взял вернется.
Лёгкая паника улеглась, и Марина пошла заниматься
ужином. Мажарин голодный уехал, даже кофе не попил. Душ принял и умотал.
Соскучиться по нему не успела. Пока всё приготовила, пока на кухне убралась
Заслышав, как входная дверь хлопнула, вышла встретить. Сергей сразу вручил ей пакет с
продуктами.
Маринка заглянула в него и обрадовалась:
Ой, Серёжа конфеток купил. И еще много всего А там что? указала пальцем на сумку у
него в руке.
А для этого мне нужна свободная полка в шкафу.
Ты за вещами ездил?
Да.
Мажарин, ты ко мне с вещами переехал? засмеялась она, краснея от радости.
Угу, буду жить у тебя, пока не выгонишь.
Не выгоню, обняла его одной рукой, чмокнула в щеку и скомандовала: Так, сумку
брось в спальне, я сама вещи разложу, пойдем ужинать.
Озвереем скоро от голода, я тоже есть хочу. Без тебя не ела.
Марина быстро разобрала продукты, что он принес, достала тарелки и только собралась
налить суп, в дверь позвонили.
Я открою, сказал Сергей и поднялся из-за стола.
Не надо, сиди, я сама, остановила его и, поставив пустую тарелку на стол, юркнула в
прихожую. Это Лида! крикнула она и открыла дверь.
С телефоном снова беда? Или опять в шкафу потерялась, Мажарина своего ждешь, не
знаешь что надеть? набросилась подруга, Марина и слова
сказать не успела.
Дождалась уже! крикнул Мажарин из кухни.
Лида прикрыла рот ладошкой: это ж надо так сболтнуть. Не подумала даже, что он у
Маринки может быть. Столько вариантов прокрутила в голове,
почему Стэльмах не отвечает, но вот о том, что она в этот момент с Сергеем, в голову не
пришло.
Ладно тебе, Маринка, смеясь, махнула рукой. Пойдем ужинать, мы как раз за столом.
Ох, вздохнула Лида, румянясь от неловкости, хотя в ее возрасте краснеть, казалось, уже
не от чего.
Серёжа, это Лида. Ну, ты знаешь
Угу, кивнул он, смеясь. Тоже моя фанатка?
Лида на минуту застыла в дверях, пробегая пальцами по своей пышной яркой шевелюре,
потом уселась за стол.
Конечно. Самая первая.
Нет, поправила Марина, место первой фанатки уже занято. Это я.
Да, Маринку никто не подвинет. За ней вся правда и вся истина. Придешь вот так в гости,
она напоит, накормит, еще и футболку свою даст
поносить.
А тебя наконец домой пустили?